Имея даже бессчетное множество шансов сделать всё по-другому, Очако бы всё равно поступила точно так же.
***
Здание рушится. Люди прыгают с балконов, словно у них за спиной пернатые крылья, дети в их руках жмутся ближе. Горящая одежда кажется предупреждающим факелом, когда люди ныряют с верхних этажей. Мужчина, пытающийся скарабкаться по стене вниз, становится жертвой пламени до того, как достигает земли. В воздухе смешиваются запахи дыма, сажи и горящей плоти, застревая в лёгких, пока герои в спешке ищут подходящий вход в высотку. Усилия бригады пожарных ничтожны перед пылающим огнём: их водяные причуды лишь окропляют здание водой, и в конце концов сердцевина начинает рушиться. Очако складывает кончики пальцев, наблюдая, как силуэты женщины с ребенком извиваются в тёмном окне. Дым льнёт к их брыкающимся фигурам, и пока героиня достигает двадцатый этаж, она почти теряет их из виду. - Всё хорошо, я спущу вас вниз, - говорит она, протягивая им руки. Одно единственное касание дарит им шанс на спасение, а герои внизу страхуют и затем показывают ей большой палец - "отлично". Стены рушатся до пепла, погребая под собой пол. Сердце Очако бьется в унисон с беззвучным обратным отсчётом до той секунды, когда всё здание наконец рухнет до основания. Жар жжёт сквозь подошвы, когда она перебирается через пожираемые огнём участки и деревянные панели. Она сжимает зубы и заставляет себя двигаться в следующую комнату, - эвакуировать столько людей, сколько возможно. В какой-то из комнат пожилая пара пытается добраться до окна по полу, где дыма меньше. В другой - Очако поднимает детей вверх - через окно в чистый воздух снаружи. Невидимые часы тикают последние секунды, а Очако лезет дальше, почти на слепую, ничего не разбирая сквозь вымазанное сажей стекло шлема. Тёмная вспышка света пролетает совсем рядом - скорее всего, Мидория, нырнувший внутрь за людьми, пойманными в ловушку. Кто-то знакомый кричит ей: основа больше не протянет. Пламя окружает сзади, и вся структура гремит и трещит по швам, но у Очако, судя по всему, плохо с инстинктом самосохранения. Она подавляет вопящую в голове сирену - сигнал-бедствие о собственном самосохранении, потому что слышит детский плачь. Ребёнок задыхается, и с каждой секундой смерть подступает всё ближе. - Ещё один, - кричит Очако, и лёгкие мгновенно сжимаются. Но даже так - она отказывается сдаваться. Хотя жар вжирается ей в кожу, сжигает её геройский костюм, её это заботит меньше всего. Особенно если выбор стоит перед жизнью ребёнка и её собственной, перед Уравити и Ураракой. - Слишком опасно! - Ураваити, спускайся! - Урарака, прыгай, чёрт подери! Знакомые голоса только заставляют её развернуться и броситься обратно в огонь, потому что она знает - пока она не закончит, никто не уйдет. Да даже если так, сейчас на земле нет человека, который смог бы убедить её остановиться. Какая-то часть разума просит её быть рациональной, уговаривает её выжить. В гуле пламени она даже не слышит собственных шагов, не чувствует, как горит сама, - адреналин в крови смешивается с решимостью, превращается в тупую боль. Голос разума пытается разогнать эту безмозглую храбрость, но Уравити приказывает себе продолжать движение вперёд. Звук - то, что ведёт её прежде чем Очако замечает, прежде чем у неё появляется возможность ухватить маленькую ручку, отчаянно машущую из под обгоревшего щебня. А через секунду - потолок обращается полом, верх - низом, и та, кто управляет гравитацией, оказывается погребенной под неизмеримым весом. Обломок попадает ей по затылку, и в глазах у неё темнеет. Здание рушится. Резкая боль пронизывает каждую клеточку её тела, и она падает на четвереньки. Она мельком замечает, как чьи-то ноги в ботинках проходят сквозь стену, а потом другой обломок бьёт её по голове.***
Имея даже бессчетное множество шансов сделать всё по-другому, Очако бы всё равно поступила точно так же.