Счастливчик Марти

В приглушенном свете ламп тело Натаниэля смотрелось особенно впечатляюще. Полумрак окрасил его таинственностью и подчеркнул звериную натуру. Из-под косматой гривы темные глаза горели как никогда ярко и в них отчетливо можно было разглядеть вызов, желание, яростное, огромное желание, пока еще скованное цепью. У Мартиана-Грегори давно дыхание перехватило, а внутри все сжалось от испуга, стыда и страсти, накрывшей его раскаленной волной. Он никак не мог понять, что сильнее ее разжигает — этот демонический взгляд, пронзавший до самой души, или та покорность, с которой мускулистый и мощный исполин поддавался каждой новой ласке. Стоило лишь неловко ткнуться ему в шею, как Натаниэль незамедлительно запрокидывал голову, позволяя своему неумехе робко целовать собственное горло до самого ошейника. А когда юноша столь же робко припал губами к крупным соскам, фавн закопался в его золотые прядки, любовно поглаживая их. Оказалось, чувствовать невероятную власть над существом, которое намного больше и сильнее, так необычно и настолько сладко, что Мартиан готов был потерять рассудок. Хозяин самозабвенно и вместе с тем осторожно обвел языком крупный темный сосок, а второй погладил пальчиками по кругу. — Да ты шалун! — фавн удовлетворенно улыбнулся. — Жаль, они почти ничего не чувствуют. — Но как же… ты сам говорил только что… — Мартиан поднял голову, моргнув лазурными удивленными глазками. — Ну должен же кто-то их лишить целовательной невинности? Раньше это никому в голову не приходило, — усмехнулся Натаниэль, — Эрдиан вообще их воском поливал… гнида. Марти на секунду померк, услышав имя проклятого садиста, мучившего его возлюбленного, но тут же собрался и с удвоенным рвением взялся за дело. И пусть соски гиганта едва воспринимали ласку, но зато сам Мартиан чувствовал разливающиеся по телу теплые волны и легионы сладких мурашек от невесомых касаний к коже Ната. А как только он решил спуститься чуть ниже, так и вовсе хотел замурлыкать, особенно в те моменты, когда проводил кончиком языка вдоль старых шрамов. Наверно, для фавна это лучшие мгновения в жизни, от которых он готов был разрыдаться, но из последних сил старался не подавать вида. Мартиан увлекся и не заметил, как начал целовать низ живота, правда, опомнившись, испуганно отпрянул. — Волосики в рот попали? — ехидно заметил Нат. — Эти еще миленькие и мягкие, а потом будет настоящая шерсть! — Я уже понял, — Мартиан смущенно улыбнулся, сел рядом с разомлевшим партнером и осторожно коснулся пальцами стоящего торчком члена фавна, от вида которого сердце билось намного чаще. Сейчас в его голове то и дело мелькали странные мысли, пугающие и сладкие одновременно. Пробежав пальцами по твердому стволу, парень невольно представил его внутри собственного тела. Должно быть, это невероятно больно — чувствовать, как подобное орудие пыток неотвратимо проникает в тебя и безостановочно трется о самое заветное место… Мартиан встряхнул головой, разгоняя совершенно неуместные и абсурдные фантазии, и решил всецело сосредоточиться на своей миссии: — А теперь я беру… мазь. То есть ту специальную… ну, ты понял… — Никогда не спрашивай. Ты же верхний, а верхний сам решает, что брать и в какой момент, чтобы было хорошо. Но не для себя любимого, хорошо, а для всех хорошо! — умиротворенно пояснил Натаниэль, продолжая буравить взглядом раскрасневшегося юнца. — Короче, бери смазку и экспериментируй! Мартиан кивнул и неуверенно вцепился в заветную баночку, а через миг уже зачерпывал белую мазь, немного вязкую и ароматную, после чего осторожно, словно обращается с юным девственным фавном, а не бывалым половозрелым самцом, стал обрабатывать края сжатого входа, не решаясь проникнуть внутрь даже пальцами. — Да я здесь состарюсь, пока ты до траха дойдешь, — усмехнулся Нат. — Слушай, я не фиалочка совсем, поэтому не надо так усиленно жалеть мою задницу, которую как только не драли в моей-то юности. Марти замер от неожиданного замечания и зачерпнул больше смазки. — Натаниэль, ты сам сейчас сказал, что я должен за все отвечать. И раз я верхний, то позволь мне самому решить, что будет лучше! — Его голос звучал серьезно и твердо, тем не менее дрогнул в конце фразы. — Дурашка, ты меня пугаешь. Оказывается, у тебя еще и яйца есть! Ладно, ладно, играйся. Дойдешь до траха — разбуди, — фавн демонстративно прикрыл веки, изображая сон, и ехидно оскалился в своей манере. Мартиан вздохнул и, улыбнувшись про себя, продолжил готовить раба, плавясь все сильнее от восхищения и желания. Мускулистые ноги, с черными копытами, которые без труда могут убить человека, раскинуты покорно в стороны. Раскинуты специально для него, для хозяина… только для него одного. От осознания немыслимой власти над столь мощным и опасным существом голова почти кружилась, а сердце готово было вырваться из груди. Юноша протолкнул для начала лишь один палец и даже сам удивился той тесноте, что его встретила. И тому жару. — Да, мы горячее людишек внутри, потому нас и пристрастились ебать, пока мелкие, — не открывая глаз, пояснил Нат, — а ты… охренеть, какой ласковый. Я скоро весь растекусь. — Спасибо, — смущенно поблагодарил Марти и взялся обрабатывать фавна еще и внутри, наблюдая за каплями смазки, скользившими по ягодицам прямо на олений хвостик. Мартиану катастрофически не хватало опыта, но он, цепляясь за разрозненные сведения из книг и обрывки слухов, а также за собственные инстинкты, честно пытался подготовить партнера и старался сделать это как можно более приятно. И если судить по счастливой мордахе Натаниэля, то вроде все проходило не совсем уж плохо. Юноша тщательно обработал и свой член тоже, и затем приставил его к телу исполина, набираясь смелости для следующего шага. Толкнулся он неуверенно, сразу сходя с ума от жарких и тесных объятий стенок, к которым точно не был готов. Слишком тесных… А фавн и ухом не дернул, будто на самом деле спал. Он вел себя, как огромное безразличное бревно, и сам же этому факту хитро улыбался. Мартиан неуклюже, без четкого ритма устремился глубже, рвано застонав от целого океана ощущений, охватившего его распаленное тело, и после третьего захода… кончил, выплескиваясь внутрь. Развязка была яркой и ослепляющей, как вспышка, но и такой же быстрой и неожиданной. Когда он опомнился, то сконфуженно отстранился и закрыл лицо ладонями, словно совершил что-то ужасное. — Прости… я все испортил… я… я хотел, чтобы… но я неумеха… а еще ты… жаркий, и… — оправдывался Мартиан, стыдясь поднять блестящие от слез глаза. — А, что? Уже утро? — Нат нехотя потянулся, будто и на самом деле проспал все интересное. — Ты там закончил? Не заблудился по дороге? — Натаниэль, можно хотя бы… хотя бы сейчас стать серьезным! — А я серьезен! Верхний из тебя такой, что можно лишь обнять и плакать. Но я другого от девственника из зашоренного королевства и не ждал. — Фавн медленно приподнялся, уселся на матрасах и обхватил хозяина лапищами. — Вот и обнимаю тебя, как видишь, — лизнул мочку уха. — У меня в жизни ничто не получается, как надо… Ну почему? Даже… даже наш вечер я умудрился ис… — дрожащим голосом укорял себя же Мартин, глотая подступившие к горлу слезы. — Меня первый хозяин сначала избил, а потом оттрахал до скулежа и бросил в холодный чулан без одежды. Я вообще одежду у него не носил. Да сегодня у меня просто праздник какой-то по сравнению с тем «первым разом». Если бы… ну вот если бы Эрдиан меня ласкал, целовал в разных местах, и неумело сунул свой огрызок и быстро кончил, я бы его любил до щенячьего визга!!! Мартиан вздохнул, все еще не решаясь поднять глаза на фавна, и тускло ответил: — Не у всех такие размеры… и практика… — Дурашка, я же не про тебя! Твой малек красивый, вкусно пахнет, только неопытный и торопливый. А у Эрдиана вместо члена редкое убожество. Это я потом понял, когда с другими хозяевами сравнивал. Мартиан наконец посмотрел на воодушевленного и немного обеспокоенного раба, пересекшись с ним взглядом. — Натаниэль, я еще и поэтому хотел подарить тебе вечер, который было бы приятно вспоминать… из-за Эрдиана Домрека. — Ну, — верзила усмехнулся, — поверь, я точно не забуду, как ты лишил целовальной девственности мои соски! Да и вечер еще не закончился! Ведь меня ты толком и не возбудил даже, — язык шаловливо прошелся по шее господина. — Значит, я попробую это… исправить! — паренек засиял и осторожно стал выбираться из объятий. — Ложись на спину. Мы продолжим! — Какой напор, ты прям настоящий самец!, — заметил фавн, возвращаясь в исходное положение, — попробуешь скорчить из себя доминанта — буду долго и обидно смеяться, так и знай, Дурашка! — Я не собираюсь ничего подобного делать, — встрепенулся Мартиан, машинально убирая волосы с покрытого испариной лба и заправляя их за уши, — я хочу… другое. Приятное для тебя. Юноша ласково огладил пальчиками твердый член раба и наклонился к нему, собираясь с духом. — Во-первых, в твой милый ротик он не влезет, во-вторых, Мартиан, ты охренел? Ты, вощет, хозяин, тебе по статусу не положено!!! — Нат обомлел на секунду, даже его весело торчащие ушки упали, когда он понял намерения юного господина. — Я не хочу быть хозяином, я хочу быть просто твоим человеком. И хочу, чтобы ты был просто моим фавном. Без ошейников, без страха, без этих… уродств. И я хочу учиться вместе с тобой… любить, — Мартиан сглотнул и робко обнял ладошками весьма внушительный ствол, а затем столь же робко лизнул кончиком языка багровую головку, зажмурившись. — Не хочешь власти над рабом… Что-то новенькое, — Натаниэль растерянно усмехнулся. — Ты это… аккуратнее, это ж самое мое дорогое, — пробормотал он, не веря происходящему. Безусловно, нечто подобное с ним проделывали не раз бывшие хозяева, но они действовали ради собственной извращенной натуры. А тут, впервые в жизни, хотели доставить удовольствие именно ему, самоотверженно и как-то по-детски нелепо. Столько счастья раб не испытывал, даже когда Эрдиан, натешившись, случайно заснул рядом с ним и он целую ночь провел в теплых руках первого хозяина, слушая биение его сердца. Мартиан ожидал чего-нибудь мерзкого, но, к своему удивлению, гладкая кожа, которую он лизнул, оказалась почти безвкусной, если не обращать внимания на отголоски цветочного мыла. Поэтому он более уверенно попробовал повторить этот подвиг, уже не жмурясь, а внимательно прислушиваясь к ощущениям. А внутри снова разгоралась страсть: от легких прикосновений к внушительному органу, увитому венами. Стоило попробовать обхватить губами головку, как тотчас в распаленном воображении опять всплыла будоражащая и ужасающая картина: чудовищный орган неумолимо вжимается между ягодицами, надавливая все сильнее с каждым мгновением… Юноша чуть не закашлялся, выныривая из мира непристойных грез, когда ощутил во рту что-то терпкое. — Смазка… ее будет очень много. И когда я говорю очень, я имею в виду очень много, — пояснил Натаниэль, облизывая пересохшие губы. Его грива встала дыбом, а в глазах вовсю плескалось неуемное желание. Паренек моргнул, давая понять, что услышал раба, и так же усердно продолжил, тихонько сглатывая новые порции прозрачной жидкости. Только вот ее действительно становилось все больше и она уже струйками стекала по мощному стволу прямо на ладошки партнера. Мартиан выдохнул, продолжая обсасывать член. В его мыслях этот самый член снова упирался в блестящий от смазки вход, неотвратимо и медленно растягивая, подчиняя себе и своей мощи. — Мне все нравится, — Нат нехотя вырвал парня из пошлых грез, широко и ласково улыбаясь, — но я не сахарная конфетка. Попробуй найти ручкам применение, хорошо? — И сразу же прикрыл веки, удовлетворенно помуркивая. Юноша вздрогнул от неожиданного совета и, выбравшись из странного наваждения, осторожно погладил мощный ствол до самой мошонки, словно боялся причинить ему боль. Он еще несколько раз неуклюже прошелся пальцами и вновь сосредоточился на увесистой головке. Едва хозяин коснулся дырочки уретры, как почувствовал новую порцию смазки, только ее было намного больше обычного. — Агхааа, да что ж ты… делаешь, — исполин прогнулся в спине от теплой волны, пробежавшейся по всему его телу, рассыпавшейся тысячей колких мурашек. Кажется, одна из чувствительных точек фавна легко нашлась, чему Мартиан про себя обрадовался. Он аккуратно отстранился, облизнув припухшие губы, и бессовестно прижал подушечку пальца к отверстию, наблюдая, как обильно из него льется прозрачная жидкость, буквально ручьем. Раб оказался совершенно беспомощным перед столь огромным удовольствием, обхватившим его со всех сторон. Хотя вдалбливаться и распахивать жаркие стенки, безусловно, приятно, но то крохотные смазанные секунды по сравнению с целой бесконечностью, которую дарил один-единственный человек. — Не с…жи…ма…й, — прохрипел Нат почти с мольбой в голосе, — я с…сойду… с ума… А Мартиан и хотел свести его с ума, утонуть в огромных счастливых темно-красных глазах и раствориться в них. В данный момент он сильнее всего на свете желал прикоснуться к наслаждению своего партнера... любимого. — Теперь я знаю, что делать, когда ты начнешь сквернословить и ехидничать, Натаниэль, — обрадовал юноша, подло массируя дырочку, вжимаясь в нее все сильнее, не давая ни секунды передышки, в то время как свободной ладонью скользил вдоль влажного, слегка пульсирующего ствола. Исполин яростно взревел и, не выдержав сладких мучений, обильно излился прямо на себя, выгибаясь и чуть не порвав при этом одно из одеял, в которое вцепился до хруста ткани. Мартиану опять не повезло. Он, наивный, полагал — на том расстоянии, на каком он находится, ему ничто не грозит, но об особенностях анатомии фавнов, особенно доведенных до предела, он не знал ровным счетом ничего. В результате он теперь сидел ошалевший, оглядывая россыпь жемчужных капель, покрывавших живот Натаниэля, бедра… матрасы… одеялки, а также свою грудь, руки… Раб определенно ничего подобного не испытывал, даже когда самый первый хозяин ласкал его, перебрав дорогого вина. В тот день Эрдиан впервые мучил самые чувствительные места не болью, как обычно, а нестерпимым блаженством, отчего юному фавну казалось, что он видел и чувствовал сказочный рай. Только тот случайный эпизод померк по сравнению с неопытной лаской человека, которого желаешь всего целиком. Человека, которому хочется отдать себя полностью до последнего вздоха… и которого по велению сердца называешь хозяином, пусть и неслышно. Впрочем, сейчас этот хозяин выглядел неимоверно жалко. Весь перепуган и перепачкан семенем, особенно забавно смотрелись его волосы, слипшиеся тонкими сосульками. Как только Нат смог сфокусироваться, выровнять дыхание и более-менее вернуться в реальный мир, то сразу же поднялся, чтобы приблизиться к еще шокированному юноше, напоминавшему мокрого затравленного котенка в углу. Фавн, не произнося ни слова, широко лизнул щеку Мартиана, бесстрашно очищая ее, отчего тот вздрогнул, почувствовав широкий шершавый язык, и захлопал лазурными глазками, очнувшись от своего задумчивого шока. — Как-то… очень… много… Так же не бывает? — пробормотал он, растерянно озираясь. — Сам виноват, Дурашка, довел меня… Обычно… — фавн приподнял лицо юноши пальцами за подбородок и смачно прошелся языком по его шее, — обычно все дольше... Но ты растяпа, каких поискать. — Мог бы сказать… предупредить, — Мартиан покорно повернул голову и прищурился, позволяя вылизывать даже веки. — Ну, я пытался. Только ты у нас решил поиграть в доминанта и теперь тебя купать и купать. — Прости, — Марти запрокинул голову, чувствуя шершавый язык на горле, — я постоянно все порчу. Даже… наш вечер испортил. Снова… — Дурашка, ты и есть Дурашка, — Натаниэль обнял лицо юноши ладонями и пристально впился счастливым взглядом в его изумленные глазки, — это лучший вечер в моей жизни. Потому что провел я его со своим хозяином.