Счастливчик Марти

Неприятности решили обрушиться на голову Мартиана-Грэгори еще по дороге на «любимую» работу. Да, он снова попал под небывалый ливень, чуть не разбил очки в очередной раз и, конечно же, порвал ремень сумки, которую теперь вынужден был тащить в руках, а не на плече, как обычно. А едва юноша прошмыгнул в ненавистную серую неказистую контору, отряхивая промокший плащ, как его у кабинета подловил совершенно ему незнакомый мужчина средних лет и с крошечными разъяренными горящими глазками. — П-простите, — начал Мартиан, пытаясь освободить ладонь, — могу я узнать, в чем дело? — Еще и дурачком прикидывается, — прошипел незнакомец, нависая над ошалевшим пареньком, — пролез на мое место благодаря своей заднице и монашку из себя корчит! — Вы… вы бывший секретарь господина Домрека, полагаю? Простите, но я ничего не решал, я, наоборот, настаивал на простой должности, я… — Ну конечно! Ты так страдаешь, отсасывая нашему хозяину за тройной оклад, так страдаешь, — мужичок скорчил ехидную гримасу и притих, пока за его спиной проходили коллеги. — Не смейте со мной говорить в подобном тоне! — весьма резко заявил Мартиан, буравя сослуживца испепеляющим взглядом, а потом еще и руку вырвал из его мертвой хватки. — А не то что? Пожалуешься трахалю, пока он сношает твою задницу? Ты подстилка. И это вся наша контора знает! Каждый знает, кто ты есть, Мартиан, и почему сидишь рядом с хозяином. Помни об этом, — мужчина брезгливо сплюнул, затем, бурча что-то неразборчивое и недовольное, потопал по коридору, оставив юношу сгорать от стыда и ярости. Уже непосредственно в кабинете начальства, где Мартиану был выделен уголок, он максимально собрался и сосредоточился, готовясь к предстоящей авантюре, которую еще не до конца продумал. Он ждал… ждал, пока Эрдиан Домрек не войдет в свои владения. К сожалению, тот приходил, как ему вздумается, ведь эта контора… так, жалкий довесок к его ювелирному делу. И есть подозрения, что он проводит здесь время, лишь затем, дабы унижать подчиненных и упиваться своим величием на их фоне. — …Ужасный ливень, кажется, я промочил ноги, — без приветствия начал хозяин, едва открыл дверь родного кабинета. — Добрый день, Эрдиан, — юноша вскочил из-за стола и вежливо поздоровался. — Сколько времени прошло, Мартиан, а ты все видишь во мне строгого начальника. Это мило, — заметил мужчина, скинув промокший плащ, бывший когда-то белоснежным, и устраивая его на вешалке. — Эрдиан, — паренек запнулся, готовясь к чему-то невероятно важному, — нам нужно поговорить. — Судя по твоему серьезному тону и бегающим глазкам вора — ты испортил важную отчетность? — усмехнулся господин. — И теперь тебя придется наказать. — Нет… просто другие работники считают, что мы не только коллеги… — Пусть считают, что им заблагорассудится, мне нет дела до пересудов каких-то бездельников из этой занюханной шарашки. — Да, но… — Мартиан театрально отвел взгляд в сторону и даже реалистично покраснел, правда, не от смущения, а от ярости и презрения к себе, — за то недолгое время, что я проработал бок о бок с вами, я понял… вы необыкновенный, эрудированный и сильный человек! Мужественный, властный. И я… был бы не против… если бы такой опытный господин, как вы… если бы слухи стали реальностью. — А я знал, Мартиан, ты сам ко мне потянешься, поэтому не торопил события, — Эрдиан широко и победоносно улыбнулся и подошел достаточно близко к собеседнику, чтобы заглянуть в горящие лазурные глаза. Через мгновение, убрав мокрые пряди с лица своего секретаря, Домрек погладил его пылающую щечку, едва касаясь, — но ты мне понравился с первой секунды, как влетел в кабинет. Такой… чистый. Настоящий… — Я не фавн и, наверно, не очень подхожу для ваших «мужских удовольствий»… — выдохнул Мартиан, заглатывая ком отвращения и ненависти. — Это же просто хобби, как охота на лис. По-настоящему любить можно только равного и интересного партнера. Я подразумеваю приятное времяпрепровождение, а не любовь до гробовой доски, конечно же. Да и вряд ли я смогу удержать надолго симпатичного и образованного юношу, вроде тебя. Но, надеюсь, наш роман запомнится обоим интересным и увлекательным приключением. «Мразина, ты его точно не забудешь», — процедил в мыслях Мартиан, а сам в данный момент робко улыбнулся и так же робко положил ладонь на бедро мужчины. — Я совсем неопытен. И мне все ново в Орене… и мои чувства, они тоже совершенно новы… Я раньше не испытывал ничего подобного… И ведь юноша не врал: еще ни к кому он не испытывал похожих чувств, еще никого он так яростно не ненавидел, как Эрдиана Домрека. — Я стану твоим учителем, — тихо произнес мужчина, а потом впился в желанные губы, жарко, властно, словно хозяин. Но не так, как любимый фавн, который, пусть и был напорист, но никогда не забывал про самого Мартиана и стремился подарить ему побольше приятных мгновений. Домрек же только брал, жадно и голодно брал все себе. И, как ни печально, но целовался он совершенно убого и это в столь опытном возрасте! Марти мужественно терпел, пусть и давился отвращением к себе, к наглому чужому языку, вяло возившемуся во рту, к дыханию на коже. Он урвал момент и, не открывая глаз, тихонько полез за руной, после чего сразу же положил ее в карман белоснежного сюртука Эрдиана, замаскировав данное действо очередной невинной лаской. Мужчина отстранился, проведя ладонью по губам парня, а тот, в свою очередь, наивно хлопал ресницами, как и положено заправскому девственнику, а про себя уже представлял жуткую кару, которая обрушится на самого ненавистного человека в мире совсем скоро. — Мы могли бы… — Мартиан оборвал предложение собеседника, схватив его за запястье и заглянул в глаза так искренне и открыто, что тот замер. — Не сегодня, Эрдиан, я не хочу торопиться. Я только-только приехал из консервативного, религиозного королевства и мне тяжело привыкнуть ко… всему такому, понимаешь? Вседозволенность Орена меня еще пугает… — Конечно, — хозяин конторы невесомо поцеловал золотую прядь юноши и, пропустив ее между пальцами, направился к рабочему столу, — тогда завтра, — прозвучало, будто ультиматум. «Завтра ты окажешься в Аду», — прошептал про себя Мартиан и осторожно улыбнулся, потупив взгляд.

●●●

Ближе к вечеру, когда сумерки опустились на королевство, окутав его полумраком, Мартиана стали одолевать сожаления всех видов и окрасов о сегодняшней подлости, прорывая пелену опьяняющей ненависти и злобы. Наконец, разум юноши прояснился, и оказалось, что идти на поводу разрушительных чувств — действительно ужасная идея. И ведь исправить ничего уже нельзя — начальник удалился раньше остальных работников, небрежно бросив дела на стол. Вот теперь, оказавшись перед потемневшим окном, юноша с ужасом понимал, что совершил не обычную ошибку, а величайшую ошибку в жизни. Ибо, если фавны господина Эрдиана, доведенные до отчаяния, вырвутся на свободу, они могут причинить много горя ни в чем не повинным людям. Например, его прислуге или обычным жителям города. Мартиан не знал, что делать: бежать за хозяином, бежать за стражами, или просто бежать из города вместе с любимым зверем? В первых двух случаях ему грозит тюрьма, или даже казнь. В последнем — полунищенское существование где-то на отшибе без дома и должности. И неизвестно — какой вариант лучше. Юноша так и сидел, обняв голову руками, переживая все сильнее с каждой новой секундой, пока внезапно не сорвался с места ошпаренной кошкой. И тут раздался предательский хруст очков, которые на сей раз не успел поймать… Сильнее паниковать, чем сейчас, он уже не мог. Вместо этого, позабыв про сумку, позабыв про плащ, позабыв обо всем, он опрометью понесся к своему родному дому, стараясь не врезаться в размытые силуэты, в коих превратились прохожие на улице. Мартиан таки упал один раз, споткнувшись о бордюрчик, но шустро вскочил, как и сотню раз до этого в прошлом, и, не отряхиваясь, продолжил путь. Единственное, о чем он мог думать в данное мгновение, — Натаниэль. Даже собственное продрогшее насквозь тело его так не заботило, как предстоящий им обоим с фавном разговор, и тот выбор, который сделать в одиночку молодой господин просто не в состоянии. Юноша добрался до жилища ближе к ночи, когда неясных силуэтов стало меньше, а улица целиком превратилась в темно-серое марево. Он нащупал ржавую ручку и машинально потянулся за ключами, забытыми в сумке… Паренек от безысходности уткнулся лбом в свою дверь, не то всхлипывая, не то смеясь от сегодняшних проделок судьбы, потом он взялся за шнурок дверного колокольчика и начал дергать его столь яростно, словно намеревался оторвать. — Да иду я, иду, — раздался приглушенный голос Натаниэля, а затем и его тяжелое цоканье по доскам. — И кого нелегкая принесла? В такое время почтальоны не ходят… — бурчал он, пока не отпер замки и… На пороге стоял бледный как смерть Мартиан-Грегори, правда, почему-то без сумки, верхней одежды, зато перепачканный городской пылью и лохматый донельзя. — Какого… хрена! — на секунду фавн обомлел, чуть не выронив молоток, на пару с которым работал совсем недавно. Его шерсть встала дыбом, из-за чего создалось впечатление, будто он немного подрос. — Я убил человека, — начал Марти тихим голосом, не поднимая взгляд, едва перешагнул порог, — может, нескольких. — Он потер переносицу, пытаясь по привычке поправить очки, которых уже нет. — Чего, блядь?! — Молоток таки выпал из рук с грохотом. Нат с ужасом, мерцавшим в темных глазах, посмотрел на своего горе-хозяина и сразу же затащил его в комнату. — Где убил? Как? Когда, блядь, убил? Кто-нибудь это видел? Труп где? — У с…себя, он рано ушел домой… я потом понял, что натворил. Я… я — убийца. Каким бы он ни был плохим человеком, но я не имел права совершать подобное. Я… — Мартиан, блядь, да поясни толком! Я ни хера не понимаю! — Мой начальник никакой не Морзен!!! — выкрикнул Мартиан в отчаянии. — Его зовут Эрдиан Домрек!!! Тот самый!!! И он про тебя рассказывал! И я специально купил именно ту руну, чтобы ему подложить!!! Чтобы его рабы… освободились… Это и был мой план… Фавну хотелось кричать благим матом от потока информации, который буквально снес его, но язык будто приклеился к небу, и в результате он продолжал стоять, не моргая, словно деревянный истукан. Лишь его упавшие ушки нервно подергивались. — Я тебе врал! Врал ради тебя же… Я тогда хотел ему отомстить, понимаешь? За тебя отомстить… за других фавнов… я ни о чем не мог думать, только об этом! Я… я так хотел, чтобы он заплатил за все… Я… — Мартиан захлебывался своим признанием сквозь слезы, а вскоре преданно уткнулся в рабочую робу исполина. — Я не знаю, что теперь делать… — Чего?! Одна новость охуительнее другой, я просто охреневаю с тебя, кусок идиота из королевства идиотов. Мало того, что ты мне в глаза врал, так ты еще и месть спланировал!!! — выдал на одном дыхании Нат. — Это как, блядь, вообще можно без меня планировать месть за меня же? Это че такое? — Я… если бы рассказал все, как есть, ты был бы против… — Конечно, я был бы против того, чтоб ты, блядь, связывался с хозяином ювелирных лавок столицы! Ты хоть понимаешь, сколько у него золота, связей, сколько власти? — А еще мы целовались!!! — выпалил Мартиан и закрыл лицо руками. — Прости… я это делал, только чтобы подложить руну… мне было очень мерзко, и сейчас мерзко… я… Натаниэль обнял вздрагивающего хозяина и закопался пальцами в его взъерошенные золотые волосы, затем спросил устрашающе спокойным голосом: — Я правильно понял, ты лишь руну подложил, пока вы сосались, а не в печень пырнул ножиком? —Д…да, именно… — Вы в закрытом кабинете сосались? Паренек утвердительно кивнул. — Ну и отлично, хер что докажешь теперь. Да и вряд ли эту паскуду сослуживцы любили и обожали. Выходит, кто угодно мог в твоей конторе такой подарочек ему подсунуть… — Я убийца, ты понимаешь? Я… Фавн наклонился и смачно лизнул солоноватые губы, отчего под рубашкой господина пронеслась волна мурашек. — Эрдиан Домрек вроде называл себя настоящим хозяином? Про власть свою задвигал, вот и посмотрим, какой он хозяин на деле. А если ему башку копытом продавят — сам и виноват. Знал, на что шел, когда половозрелых фавнов унижал и мучил. — Нат говорил тепло и по-родному понимающе. В его словах уже не было злости или недовольства, что поразило Марти, и он, задрав голову, предельно серьезно заглянул в глаза избранника. — Мы целовались… По-настоящему… — А чего ж сразу не трахнулись на столе, чего так мелко-то? — к Нату вернулось привычное ехидство. — Мне лично все равно. — Все… равно? — Ну да. Я-то в себе не сомневаюсь. Эта мразина целуется так хуево, что можно только ржать. А его нефритовый жезл ты и не прочувствуешь толком после моего-то жезла, — фавн поиграл бровками и оскалился до ушей, затем положил свою лапищу на ягодицы Мартиана по-хозяйски, — я твою попку славно разработал. — Нат, ты… невыносим иногда, — щеки юноши моментально вспыхнули, — я же тебе про Домрека… Про свой ужасный поступок… А ты… — Да на хер мне не упал этот сучоныш. Раз тебе ничего не угрожает, то и хорошо. Потом подумаем, что со всем этим делать, а сейчас мой руки, сча пожрать чего-нибудь сготовлю… — Поможешь? Я очки потерял и вижу плохо… а в комнате одни баррикады из мебели и стройматериалов, которые теперь, как рифы в тумане… — А вот это действительно хуевая новость, — процедил Нат, подхватив Мартина, словно легкую пушинку. — Пошли, Дурашка, помоем тебе ручки, повяжем слюнявчик, покормим с ложечки и уложим баиньки.