Счастливчик Марти

Особняк Эрдиана Домрека отличался величественными белыми стенами, увитыми плющом, и белоснежной отделкой почти в каждой комнате. Что и говорить, в любимый цвет хозяина здесь было окрашено все, отчего даже прислугу не покидало ощущение, будто это никакой не дом, а лазарет, просто комфортабельный и с редкими зимними пейзажами под потолком. Владельцу, наоборот, его светлое безмятежное царство невероятно нравилось, особенно — просторная спальня, в которой когда-то он дрессировал совсем молодых тонконогих фавнов. Признаться, на эту самую спальню у него и сегодня имелись планы, точнее, на голого и кричащего Мартиана, которого он желал немного властно обучить доставлять удовольствие. Только вот юноша решил не торопить события, видимо, ждет какой-нибудь дорогой подарок от хозяина ювелирных лавок и не хочет подставляться даром. Эрдиан прикинул про себя и решил, — невинное тело новоиспеченного секретаря стоит ровно один небольшой рубин. Можно, безусловно, и пару камушков подарить, ведь это сущий пустяк, но за это пареньку придется долго и кропотливо расплачиваться в разных позах, а также вынести что-нибудь очень болезненное… Мысли о юном и робком создании изрядно взбодрили господина, точнее крики этого юного создания, которые он с упоением себе представлял. Вот Эрдиан и направился прямо к мраморной лестнице, ведущей в подвал, где наслаждаться чужой болью и мольбами можно когда угодно и сколько угодно раз. Мужчина подошел к тяжелой стальной двери и отпер ее, после чего уверенно шагнул в объятия полумрака. Подвал контрастно выделялся на фоне остальных белоснежных помещений своими темно-серыми стенами и гнетущей атмосферой. В дальнем углу, едва освещенном тусклыми магическими светильниками, лежали горы матрасов и одеял, служившие ложем для двух фавнов. Их не прикрывал и клочок одежды, так что можно было без труда разглядеть шрамы разного размера на коже в тех местах, где не росла темная густая шерсть. А еще обоих к стене приковали длинными и прочными на вид цепями, прямо за ноги. Один фавн был почти черным и заметно крупнее, чем собрат по несчастью, его рога тоже казались больше, и поэтому создавалось впечатление, будто он старше второго пленника. Именно он сразу же вскочил с потрепанного матраса и рванул к ненавистному хозяину, насколько позволяли звякнувшие оковы: — Ну что, мразина, снова решил посамоутверждаться? — выплюнул он, буравя мужчину взглядом, полным ненависти. Второй же фавн, более молодой и с более светлой шерсткой, продолжал сидеть в углу, поджимая под себя ноги, он при этом глядел в пустоту, подобно сломанной кукле, никак не реагируя на происходящее. Эрдиан, наслаждаясь чувством превосходства и своей огромной властью, сначала не торопясь взял кнут, висевший у самого входа, и только потом стал медленно подходить к старшему рабу. — Дениэл, ты же знаешь, что бывает за неучтивость? — он даже замахнулся, упиваясь моментом, и сделал еще шаг… Ошейник темношерстного фавна померк и с лязгом упал рядом с его копытами бесполезной железкой. Эрдиан сначала замер на миг, так и не опустив руку, а затем, бросив кнут, опрометью помчался к лестнице, осознав весь масштаб бедствия — он больше не сможет остановить питомца, или же наказать его магией оков! Единственное, что отделяет сейчас господина от мучительной смерти в лапах трехметрового монстра, — цепь. Мужчина быстро добежал до выхода, но прямо перед его носом тяжелая стальная дверь захлопнулась от сквозняка, он только и успел ударить по ней ладонями в панике. — Нет… Нет! Нет, пожалуйста!!! Нет!!!— вопил он, пытаясь перекричать звукоизоляцию «обители боли», как сам же и называл свой подвал. Правда, все попытки оказались тщетными — дверь и не думала поддаваться его жалким пинкам и ударам, а прислуга по-прежнему ничего не слышала, даже если проходила совсем рядом. Темношерстный фавн наклонился и совершенно без усилий сломал оковы, после чего перешагнул через них и откинул небрежно в сторону копытом. — Ну что за гадство, а! По закону жанра я должен рассвирепеть и проломить ему все кости, — возмутился он, сложив на груди руки, — но, ясен пень, я не буду ничего такого делать, я ж не идиот. И в результате он пропалит, что мы комедию ломали, и выкинет нас. — Вот на хрена ты это вообще сказал? — оживился собрат по несчастью, больше не изображая отрешенность и сломленность, — теперь уж точно пропалил, с чем я тебя и поздравляю! Эрдиан, уже чуть ли не вывший от отчаяния, затих и медленно оглянулся на пленников, которые, позабыв о его существовании, мирно беседовали в данный момент. — Да, один хрен, задолбало его «воспитание». Знаешь, чего мне стоило не ржать, пока он в меня своей пипиркой тыкал? — продолжил самый старший раб. — Пфе, а в меня, по-твоему, не тыкал? Мне еще тяжелее было. Ты хоть по игре выражал недовольство, а я… я должен был скулить, просить и под конец сломаться окончательно, — заметил второй фавн, затем поднялся и подошел ближе. — Ч-что? Вы… Вы… это все… вы притворялись?— в груди Эрдиана на месте ледяного сковывающего страха разгорелся небывалый костер негодования и ярости. Он выпрямился во весь рост и отпрянул от двери. Дениэл вздернул бровку: — Но ведь притворялись же хорошо! Качественно!!! Вам, господин Домрек, это очень нравилось! — И с удовольствием будем продолжать, — учтиво продолжил второй фавн, — мы сможем меняться ролями. Не с вами в смысле, а друг с другом. Дениэл тоже прекрасно изобразит отрешенность, если надо! На стройке он вечно ее изображал, пока похлебку не давали. — Безмозглые твари! Я… я продам вас на самый… самый жестокий рудник! Я… — Боги, да все, что угодно, только не насилуйте. Я же со смеху сдохну. Тяжело не ржать, когда пытаются изнасиловать этим, — огрызнулся старший пленник. — А мне вот на рудник или каменоломню не хочется! Там питание хуже, да и жить, может, в холодном бараке придется, а тут у нас настоящие хоромы и жрем от пуза! — Ты так говоришь, потому что он в тебя тыкает всякими приблудами, иногда большими. А если бы одним только стручком своим тыкал, как меня, то и заговорил бы ты по-другому! — с досадой произнес Дениэл. — Ну, я же компенсирую твои страдания, едва хозяин нас покидает? — светлошерстный фавн скользнул ладонью вдоль спины своего друга и даже пробежался пальцами по оленьему хвостику, заставив его кокетливо вздрогнуть. — А я, может, приблуды тоже хочу! Они забавные с пупырками всякими, а у тебя член самый обычный, просто большой. Мало того, что именно меня хозяин приблудами этими не наказывает, еще и с собой их забирает потом. Обидно. Эрдиан Домрек смотрел на рабов с таким ужасом, перемешанным с негодованием, словно весь его мир рассыпался прахом по их вине. Собственно, так и было. Самый непокорный и яростный мускулистый зверь, которого он насиловал и который от роли нижнего выл в бешенстве, сейчас сокрушался, что ему не дают причудливых игрушек «с пупырками». А второй фавн, которого он всю неделю ломал этими самыми игрушками до пустого и отрешенного взгляда, наоборот, хвастался, что ему достается больше хозяйского внимания и хозяйских фантазий. Мало того, так эти двое, как только оставались в одиночестве, предавались всем видам любви, меняясь ролями и совсем не переживая, кому достанется роль нижнего. И как теперь с этим жить после своих теорий, мужчина не представлял. — Как вы… могли… вы, — он чуть не задыхался от нахлынувших чувств и машинально расстегнул душившую его рубашку, а потом уверенно подошел еще ближе к своим высоченным питомцам. И лишь лязг другого ошейника заставил Эрдиана вздрогнуть и замереть. — М-да, — светлошерстный пленник потер освобожденную шею, — кажется, вам, господин Домрек, руну подсунули, — его дерзкий и живой взгляд выжигал сердце намного сильнее любых слов. В них так и горело: «как бы ты ни тешился, человечишка, но меня ты не сломал и не сломаешь. Мне вообще на тебя плевать». — Господин Домрек, вы сильно не расстраивайтесь, — встрепенулся Дениэл, — прислуга вас хватится часа через два и отопрет подвал. А пока можно и вашу любимую сессию отыграть. Мы все изобразим, как вы хотите! — Мне не нужна эта жалкая подделка! Тупые твари, вы не… — во весь голос заорал хозяин, но тотчас сжался, словно перепуганный котенок, как только старший фавн схватил его за ворот сюртука, — п…пожалуйста, не надо, — лицо Эрдиана за секунду мертвецки побледнело, а глаза заполнились вязким черным ужасом, едва он представил, что этот зверь, весом под тонну, переломает ему все тело. — Я не тупой. Я читать умею, понял? — сухо пояснил фавн. — Сиди в углу и не отсвечивай, пока тебя твои горничные не заберут. А мы найдем, чем себя развлечь. — Дениэл, ну нельзя же людей хватать, им же страшно! — возмутился молодой фавн. — Да заколебал вкрай. Ебется плохо, приблуды зажилил и не делится, а еще постоянно оскорбляет! — Раб разжал пальцы и мужчина сразу же забился в угол, как дрожащий крысеныш. — Все равно нас продадут, ну, и что перед ним соломкой стелиться-то? Был бы человек хороший, а так ни ебаться, ни целоваться нормально не умеет. Ему лишь малолеток из питомника и трахать. Господин Домрек сидел, закрыв лицо руками и стараясь не слушать колкие слова, пробирающие насквозь. Да, он выйдет отсюда когда-нибудь, да, он продаст этих непокорных рабов на какую-нибудь стройку, и, да, наверно, купит новых. Только вот выкинуть из памяти сегодняшний проклятый вечер, едкие фразочки и презрительные взгляды он не сможет. Как и не сможет забыть, что все время фавны ему подыгрывали ради вкусных обедов и теплого жилища, а только мучитель их покидал — смеялись над попытками их выдрессировать и сломать. При всем своем желании, при всей своей фантазии, и при всех своих ресурсах Эрдиан так и не стал настоящим хозяином, как мечтал. И, видимо, уже не станет им никогда.

●●●

Мартиана уложили в постель, словно ребенка, не обращая внимания на его недовольство, и потом еще и одеяло подоткнули с особой нежностью. — Я твою любимую книжку принес, — радостно заметил Натаниэль и стал устраиваться рядом с пареньком, — самому интересно, чего ты на нее так дрочишь? — Неправда, я восхищаюсь романом и перечитал его раз двадцать! — вспыхнул юноша, даже попытался вскочить с места, но, конечно же, самые родные руки на свете его мягко остановили. А через мгновение он сам уже лежал под боком огромной туши, наслаждаясь бесконечным теплом. — Ну, я и говорю, что дрочишь, — усмехнулся фавн и зашелестел страницами. — Такс, где тут у нас горячие потрахушки? На какой странице искать? — В этом романе нет подробного описания горяченького. Они оставлены на фантазию читателя, а акцент в произведении делается на взаимоотношении двух любящих людей. Ну, то есть на взаимоотношении фавна и человека, — пояснил Мартиан. — Ты хочешь сказать, что бросить родню и умотать в другое государство тебя вдохновила детская книжка без потрахушек? — в голосе Натаниэля отчетливо слышался сарказм, смешанный с удивлением. — Нет, конечно же… идея. Меня сподвигла на такое решение идея, — Марти лег чуть поудобнее, положив голову на плечо любимого и вгляделся в его полуразмытые очертания зачарованными голубыми глазами. — Главный герой по счастливой случайности становится хозяином юного фавна… — И трахает во все щели, только про это не написали. И картинок нет. — Нет, — на лице Мартиана блеснула улыбка на мгновение, — он заботится о нем. Читает ему книжки и рассказывает о том, как мир огромен и прекрасен… укладывает спать. Они вместе проходят многое… и когда малыш вырастает, то он проникается сильными чувствами… — юноша запнулся и словно померк, — они остались вместе до самого конца… А наш конец, наверно, наступит уже завтра… — Ни хрена не наступит. Никто ничего не докажет! Так что не парься. И, вообще, ты завтра будешь «болеть», а я сообщу твоим коллегам об этом. Заодно поспрашиваю про Домрека, че там и как… Ну и очки новые куплю по дороге. — Таких очков на городском рынке нет. Я узнавал… — Да ты со своим «везением» будешь раз десять мимо самой большой лавки с товарами для слепышей проходить. А то я не знаю. — Натаниэль, я же не идиот, — Мартиан слегка обиделся, но легкий, невесомый поцелуй в уголки губ заставил его забыться и прикрыть веки. — Нет, ты Дурашка. Мой хозяин Дурашка. — И я никакой не хозяин, Натаниэль. Я неоднократно говорил, что даже не ощущаю себя хозяином. Я просто я. И я счастлив, чувствовать твои прикосновения и слышать твой голос. Фавна сразу стало очень много вокруг, как только он обнял юношу и почти полностью спрятал его тело мощными, но предельно осторожными руками. — Я люблю тебя… хозяин, — искренне и едва уловимо прошептал Нат на ухо, убрав золотые прядки ладонью. На самом деле его чувства были не столь скупыми, но выразить их никак не получалось. Он знал, ощущал, что целиком принадлежит своему недоразумению в ночнушке с рюшами и что готов без колебаний за него умереть. Да на все готов, если честно, даже произнести вот эти самые слова, которые поклялся больше никогда и никому не говорить, после того проклятого дня, когда Эрдиан Домрек растоптал его душу. Сначала Мартиан не понял, что же произошло, и лишь потом он осознал, — циничная, видавшая виды махина, закованная в толстенную исполосованную шкуру, вручает в его ладони свое горящее беззащитное сердце, которое еле собрал из осколков. — Натаниэль… — выдохнул удивленно юноша, уже придумывая восторженную тираду, но опять был отвлечен поцелуем, едва приоткрыл ротик. — Не нужно слов… я лишь отдаю тебе все, что у меня есть… все, что осталось. И ничего не требую взамен — поступай, как хочешь. Ты же мой хозяин, — фавн искренне улыбнулся, полностью доверяя себя самому невезучему человеку на свете.