Rescue Me

      Окно просторной спальни было занавешено плотными шторами, не позволяющими лунному свету коснуться широкой кровати. Полумрак с витавшим в нём удушливым запахом секса был покрыт мутным дымом от десятка выкуренных сигарет, порождая чувство иллюзорности происходящего.       — По сути, мало что изменилось, — после часов, проведённых в постели, акцент Марго становился особенно явным, делая слова тягучими, словно карамель.       Облокотившись на изголовье роскошной кровати, Джаред пристально изучал австралийку; от подёрнутого туманной дымкой взгляда до чуть опухших ножек, разместившихся прямо на подушке. Робби отрешённо смотрела в высокий потолок, вяло поднося к покрасневшим губам сигарету. Джаред сморщился, видя оседающий на постель пепел.       — Раньше я носилась с подносами в руках, натирая кровавые мозоли от дешёвых кед, — сейчас же гуляю по красной дорожке в обуви, стоящей больше, чем моя тогдашняя квартира, а на ногах по-прежнему нет живого места.       Она вытянула ногу перед его лицом, словно музыканту нужны были доказательства; не так давно он лично снял с них орудие пыток, именуемое высокой модой. Вот стоптанный мизинец, места для которого, казалось, никогда не предусматривалось; шишка на ступне, которая скоро лопнет; и кровавый ободок вокруг лодыжки — результат её последнего выхода в свет.       Он знал это так же чётко, как и то, что на другой ноге — здесь же, прямо под косточкой — у неё набит силуэт птички, которую она старательно прятала. Ему нравилось знать о её существовании, и он почти верил в историю её появления.       Актриса была завсегдатаем афтепати, нередко продолжая праздновать и по его завершении, отправляясь в клуб или вовсе оказываясь в другом городе. Но в этот раз что-то пошло не так; отсидев церемонию и засветившись на её продолжении, она пришла к нему. Непривычно тихая, Марго словно была частью тумана, клубящегося в комнате, становясь столь же прозрачной и неуловимой, грозя рассеяться от резкого порыва.       Они часто разговаривали, следуя странному ритму, установленному ещё в Риме, но моменты, когда она говорила не думая, были редки. И, словно заправский коллекционер, Джаред фанатично собирал и развешивал их, закрывая плотным коконом недосказанности.       — Думаю, эти мозоли оплачиваются лучше, — невесомо водя пальцами по содранной коже, многозначительно сказал Джаред.       Вместо ответа, приподнявшись на локтях, актриса неожиданно спросила:       — Ты когда-нибудь воровал?       — Да.       Неаккуратно потушив сигарету и едва не перевернув пепельницу, она требовательно толкнула его ногой, ожидая продолжения. Его укоризненный взгляд Робби, как и прежде, оставила без внимания.       — В детстве, — с расстановкой начал Джаред, неторопливо поглаживая отёкшую щиколотку, — мы с братом сговаривались и выносили из магазинов что приглянется. Однажды мама дала нам список и отправила за покупками, и мы провернули свой излюбленный трюк. До сих пор не понимаю, как она узнала, но влетело нам тогда знатно. Ше досталось куда больше, — он не смог сдержать лёгкой улыбки на последних словах.       У них с Шенноном было с десяток подобных историй — куда живее и энергичнее; он и сам не понимал, почему остановился именно на этой. Возможно, ему недоставало старшего брата больше, чем он думал: они почти не виделись, кроме как в звукозаписывающей студии, гудение которой не оставляло места для разговоров. А может, Марго попросту одурманила его дымом, кружащимся в её тусклых глазах, оставляя неспособным трезво мыслить.       Рядом с ней благоразумие не раз подводило, оставляя его на потеху хлёсткой австралийки.       — А я воровала косметику, — она рассеянно смотрела сквозь него. — Насмотревшись на размалёванных одноклассниц, я решила, что никогда не стану пользоваться подобной дрянью. Тюбики и карандаши только от «ModelCo»¹ или «Napoleon Perdis»², спрятанные в коробке под кроватью. А мелкий гадёныш, прознав, начал её таскать и перепродавать.       Джаред молчал, внимательно наблюдая, как Марго машинально прикусила проворный язычок при упоминании брата. Она всегда так делала, когда проговаривалась о своей жизни в Австралии — словно напоминая себе замолчать, — подначивая его жадно ловить каждое слово. Именно после таких моментов он всё отчётливей понимал, что между ними — рождёнными на разных континентах, с двадцатилетним разрывом — было много общего.       Туман, весь вечер не покидавший её глаза, становился всё гуще, сильнее затягивая его в логово горьких сигарет и сиплого смеха, перерастающего в глухие стоны. Марго потянулась за пачкой, когда он усилил хватку на точёной ножке, подтягивая её к себе, не давая двинуться.       — Должно быть, тебе было куда труднее. Со всеми этими камерами, — хрипло пробормотал Джаред, нежно целуя покрасневшую кожу. Рука сама собой потянулась к неизвестной никому птичке.       — О, да, — понимающе протянула Марго, позволяя разгораться знакомому огоньку. — Ты-то уже небось и забыл, как всё это делается.       Джареду нравилась меланхоличная, эфемерная Марго, забывающая значение прикушенного языка и не следящая за водоворотом слов. В ней было что-то забытое, какая-то важная мысль, не желавшая складываться под её стоны, едва не срывающиеся на рыдания. Но именно эта — едкая пикантная Марго, прокусывающая его губу и оставляющая красные следы на его теле, — была его любимицей. Лишающая его терпения и здравомыслия, ограждающая его своими шипами от всего остального мира.

* * *

      Он был абсолютно свободен на ближайшую неделю: запись альбома — его головную боль и излюбленную отдушину — он перенёс, когда Марго предупредила о визите. Это вообще было одно из лучших её качеств — наравне с острым языком и умением без слов понимать его. Джаред уже сбился со счёта, сколько раз и сколько женщин устраивали ему неожиданные «сюрпризы», после которых нередко оказывались за порогом.       Музыкант предпочитал именно таких — игривых, с вечно смеющимися глазами, — но на дух не переносил, когда они начинали покушаться на его территорию. Казалось, до этого момента ему попадалась лишь одна женщина, идеально соответствующая критериям; в своё время он едва не повёл её под венец. Но, пожалуй, хорошо, что свадьба так и не состоялась, ведь сейчас он лучше помнил качества, чем ту, которая ими обладала.       Фривольно отменив последующие перелёты, Марго повесила своё короткое платье в шкаф и объявила ближайшую неделю незапланированным отдыхом. Если слово «отдых» можно было применить к тому, чем они занимались.       За те два дня, что они провели вместе, его дом превратился в притон для нездоровой пищи с налётом элитного барреля. Стащив его любимую майку от Гуччи, австралийка сверкала голыми ногами и то и дело проглядывающей из глубоких прорезов грудью. Как за другими девушками тянется след из волос и заколок, так и после Марго оставался налёт пепла, осыпавшегося с тлеющих сигарет. Прошлой ночью он буквально скинул её с кровати, когда она всё же опрокинула чёртову пепельницу. В три утра они перестилали простыни, а в шесть ездили за новыми сигаретами — старые он выкинул в окно.       И только в машине, пока Робби покупала свою отраву, музыкант понял, почему её поведение казалось таким знакомым — оно было таким же, как и в начале их отношений.       Во время памятного промо-тура вдали от камер и коллег она была такой же задумчивой и так же отчаянно нарывалась на неприятности. Собственно, одна из таких неприятностей вкупе с тайным флиртом и привела к бурной ссоре в его номере. Это было после того, как она рассталась с Томом, совершенно случайно вспомнил Джаред.       Если до этого музыкант мог делать вид, что не замечал состояния неожиданно нагрянувшей девушки, оставляя за ней право всё рассказать, то сегодняшнее утро окончательно спутало карты.       — Оладушки бедняков по фирменному рецепту бабушки, — усмехнулась австралийка, ставя перед ним тарелку.       Марго не готовила.       В её безразмерных сумках царил вечный кавардак: огрызки бумаг, упаковки из-под излюбленных TimTam³, десяток зажигалок и смятых купюр. Она возненавидела мыть посуду, после того как была вынуждена зарабатывать этим, и не приготовила за свою жизнь и десятка блюд — Марго самолично это рассказала, заливаясь хриплым смехом.       В голову вновь пробирались ненужные и неуместные мысли, значение которых было даже слишком очевидным.       Он совершенно не помнил, где год назад Марго была в это время. Может, это их годовщина знакомства? Она не казалась ему особо сентиментальной, но с её болезненной гордостью едва ли стала бы выходить по расчёту. Казалось, там было что-то серьёзное. Или сложись, как она планировала, сейчас бы они с Томом отдыхали на островах, проводя медовый месяц?       Он не мог не признать, что доволен подобным срывом намеченного сценария.       Но то, как отлегло у него от сердца, когда Марго начала рассеянно перекатывать по столу яблоко, останется его тайной. Она всегда крутила что-то в руках, когда думала о братьях. Не то чтобы он придавал этому значение.       — Как дела дома? — Марго заметно вздрогнула, и это было то немногое, что окончательно успокоило его. Значит, не бывший жених.       Получив искомый ответ, Джаред был готов к очередному молчанию австралийки — как и к очередному словесному спаррингу.       Он не был готов, что она ответит.       — У Аньи два дня назад был день рождения, — после долгого молчания наконец сказала Марго. — Я предупредила, что не успею, но Сэри… Она пообещала, что я прилечу на её десятилетие, и теперь сестра со мной не разговаривает.       Ярко-розовые губы Марго скривились в подобии улыбки.       Она редко упоминала свою семью и ещё реже о ней рассказывала; по сути, кроме как о её хороших отношениях с братом — о которых узнал благодаря случаю и липким рукам, — Джаред ничего не знал. До этого утра. Обида сестры и злость на мать в полном объёме проясняли её непривычное поведение. В её ярости он ни секунду не сомневался — его прокушенная губа и срывающаяся из-за каждого слова Робби были лучшим подтверждением.       Пока он упивался сложившейся в голове картиной, она тихо вышла из кухни.       На мгновение Джареда охватило смятение. Что, если она просто уйдёт? Променяет его бездушное молчание на дружеское участие? Наверняка у жизнерадостной Марго есть десятки более подходящих кандидатов на роль утешителя. Но сверху раздался звук льющейся воды, и второй раз за утро у него от груди отлегло что-то очень тяжёлое.       Марго оберегала свои воспоминания, подобно огнедышащему дракону, сторожившему награбленные сокровища, обдавая пламенем любого, кто на них покусится. Он уже не раз об него обжигался, по ошибке наступая на скрытую ловушку, но сегодня она сама показала усеянные прорехами медные кубки. Нужно что-то сказать, решил Джаред, открывая кухонные шкафы: умение находить нужные слова принесло ему не один миллион — нужно просто постараться.       Он точно помнил, что та банка с чаем осталась — чёрный, без каких-либо примесей и ароматизаторов, любимый чай Марго. Заварив огромную чашку с нарисованной триадой — подарок Констанс, — Джаред уже намеревался подняться к понурой девушке, когда входной замок провернулся. Лишь у одного человека был ключ от этого дома, и его присутствие было последним, что сейчас необходимо. Оставив чай на столе, Джаред бросился к входной двери.       — Разве ты не должен быть неспособным дотянуться до телефона, будучи связанным любвеобильными фанатками? — заботливо спросил старший брат. Не будь его руки заняты пиццей и кофейными стаканчиками, он бы непременно скрестил их на груди. Шеннон выжидающе смотрел на него.       — Батарея сдохла.       — А вместе с ней — и память. — Джаред нахмурился. — Мы должны были встретиться в кофейне.       Он мысленно выругался. Одурманенный Марго и её переживаниями, он напрочь забыл о встрече с братом. Они так толком и не поговорили после тура «отряда», погружённые в запись диска, свежезапущенный бизнес и плещущуюся в душе австралийку. Сегодняшний день должен был быть «братским днём» — они запланировали его за неделю. Блядь.       — Чёрт, совсем из головы вылетело, извини, — искренне сказал Джаред, ненавидя себя за следующие слова. — Давай перенесём на пару дней, я сейчас занят.       Он потом загладит вину перед братом, даже позволит использовать себя в качестве подопытного в его кофейне, — лишь бы Шеннон ушёл. Им нельзя встречаться. Словно прочитав его мысли, Марго выключила душ, перекрывая вслед за ним и шанс избавиться от старшего Лето.       Густые брови Шеннона удивлённо поднялись.       — И когда ты успел найти очередную жертву? И почему скрываешь её от любимого брата?       — Никого я не скрываю, свали, — чувство вины стремительно рассеялось, стоило представить их встречу.       У Шеннона и Марго была лишь одна общая черта — оба молниеносно выводили его из себя. И у Джареда не было ни малейшего желания оказываться между ними в замкнутом пространстве огромного дома. Ему оставалось уповать на их странную, почти мистическую связь, уловив которую актриса не спустится. В конце концов это она настаивала, чтобы о них никто не знал. Самодовольный вид брата, так и кричащий «попался!», ясно показывал, что это было лучшим вариантом.       — Я просто обязан познакомиться с той, на кого ты меня променял, — не унимался Шеннон, подзадоренный его реакцией. — Чёрт, да ведь это же из-за неё ты отменил репетицию? О, старик, у неё случайно рыженькой подружки нет?       — Остались только тёмненькие, свали, — раздражённо повторил Джаред, подталкивая брата к двери.       — Я не привередливый.       — Джаред, я…       Вместо украденной майки, больше показывающей, чем скрывающей, Марго была укутана в банное полотенце. Сверкающие от света капли воды скатывались по округлым, слегка покрасневшим после душа плечам. Пожалуй, это был первый раз, когда он увидел её искреннее удивление.       Тишину нарушил протяжный свист Шеннона.       — О, я определённо видел эти ножки. И даже больше. Это многое объясняет, — разглядывая Марго, философски констатировал старший Лето.       Изумление Марго быстро сменилось учтивой вежливостью, но её пылающие глаза не предвещали ничего хорошего. Если ему когда-нибудь удастся удержать её на одном месте, то он непременно зарисует бушующие в них вихри. Если переживёт ближайшие дни.       — И давно это музыкантам так мало платят, что они идут в разносчики?       — Это явно больше, чем тебе, куколка.       — Уверен? — вызывающе спросила девушка, окидывая взглядом потрёпанную куртку старшего Лето. В её голосе отчётливо слышалось стремление нарваться на конфликт, ставшее в последние дни привычкой.       — Марго, — резко одёрнул её Джаред. Яростная какофония цвета, играющая в её огромных глазах, была столь же привычной, как и глухая серость.       — Теперь мне многое понятно, — дождавшись, когда дверь в спальню хлопнет — невиданная тактичность с его стороны, — повторил Шеннон.       — Ни черта тебе непонятно, — беззлобно бросил Джаред, идя вслед за братом в гостиную. Худшее, что могло случиться, уже случилось.       — А кто уверял меня, что не залез под юбку малышки Харли? Или то, что твои частые отлучки связаны с важными делами? — развалившись на диване, Шеннон примирительно развёл руками. — Я не осуждаю: девчонка огонь, но скрывать-то зачем? — он отмахнулся, словно и впрямь не видел в этом ничего странного.       Вообще-то так оно и было: они десятки раз заставали друг у друга полуголых девушек, и Марго в полотенце не входила даже в десятку самых пикантных ситуаций. Но именно сейчас ему было не по себе.       Достав брату купленное утром пиво, Джаред отогнал вновь проснувшееся чувство вины. Ведь и правда не рассказал, и сам не мог понять, из-за чего. Как не мог понять, почему считал его идею провальной, — Марго явно не помешает лишнее общение, а судя по перепалке в коридоре, они вполне поладят. Или разругаются в дрянь.       — Как моё пиво? — спросила спустившаяся Марго, фыркая на отсалютовавшего ей банкой Шеннона. Белое платье, которое Джаред так и не успел толком рассмотреть, плотно облегало её фигуру, а на открытых плечах ещё поблескивали капли воды. Даже не слыша цоканья каблуков, он знал, что Марго не останется. — Не буду мешать… семейному воссоединению, — дрогнув, её губы привычно сложились в лучезарную улыбку.       Она не попрощалась со старшим и не бросила лишнего взгляда на младшего Лето. Быстрые шаги эхом отлетали от высоких стен дома.       — С каких пор ты пьёшь чёрный чай? — раздался с кухни крик Шеннона.