* * *
«Волк с Уолт-Стрит», «Фокус», «Тарзан» и, наконец, «Отряд самоубийц» — карьера летела в гору, и ей оставалось лишь откидывать голову, подставляя лицо порывам ветра. Марго соврёт, если скажет, что не ожидала этого: весь пройденный путь, каждая награда и каждый заработанный цент были результатом безумных стараний. Но ни одна фантазия не сравнится с реальными ощущениями. Она доказала всем то, в чём с детства была убеждена: она создана для чего-то большего, чем захудалая квартира и никем не замеченная жизнь. Спустя чуть меньше года, после завершения съёмок «Отряда», Warner Bros. объявили о премьере фильма и начале промотура в его поддержку. Ходить по ковровым дорожкам с улыбкой, натирая ноги, никогда не было любимой частью её профессии. Но было отличным способом представить свою работу и завести нужные знакомства. Не так давно Лео и Скорсезе представляли её элите этого мира; теперь же её узнавали и без сопровождения именитых мужчин. И если во времена «Волка…» и тяжёлого макияжа она не так уверенно чувствовала себя перед фотокамерой, то, воспользовавшись нехитрым советом эксцентричного коллеги, Робби сумела преодолеть барьер неловкости. Камера есть камера. Оставшиеся две недели до начала промотура Марго собиралась провести со своим женихом. Живя на разных континентах — он снимал в Англии, а она год как жила в Нью-Йорке, — они практически не виделись, погруженные в свои карьеры, и использовали любой момент, чтобы побыть вдвоём. На съемках «Отряда…» он сделал ей сюрприз, едва не поймав с сигаретой, и теперь она собиралась отплатить, морально готовясь к принятию мятных ванн. Не то чтобы он запрещал ей курить: Том даже не намекал на такую возможность, но… Том был идеальным — верным, заботливым, всегда поддерживающим. То, как он смотрел на неё, то, что думал о ней, заставляло верить, что все её поступки, каждый выбор, тихо осуждаемый даже понимающим Локи, были не зря. И ей хотелось быть лучше, не уступать в это существующем лишь в её голове соревновании. Соответствовать. И потому для Тома она уже больше года как завязала с никотиновой привычкой, живущей с ней больше десяти лет. Марго никогда не была робкой, умела и не стеснялась отстаивать свои желания и интересы. Да и удивить её тоже было трудно: ожидая от людей самого худшего, она редко разочаровывалась. Холодная голова с детства помогала поддерживать равновесие в шаткой жизни, не давая ей слететь в бездонную пропасть. Застань она Тома в компании кокса и десятка шлюх, её удивление было бы куда меньше. — Нам надо расстаться. Он сказал это просто и прямолинейно, едва она переступила порог их общего дома, а любой вопрос ударялся о знаменитую английскую вежливость. «Дело не в тебе» и «так будет лучше» безжалостно пригвождали её к деревянному полу круглой гостиной. Не распакованный чемодан отправился с ней, когда, не желая слушать про совершенные ими ошибки, Марго стремительно вышла, громко хлопнув дверью. Это было неожиданно. Она сидела в промокшем пальто на идеально заправленной постели, и это была самая чёткая мысль в голове — неожиданно. Марго чувствовала себя героиней тех пошлых романов, что втайне читала Софи: когда в одну секунду ты имеешь всё, о чём мечтала, а в следующую смотришь на разлетающийся пепел. Рухнуло не всё, поправляла себя Марго, дрожащей рукой поднося зажигалку к зажатой во рту сигарете: по-прежнему была работа и обязательства, были деньги, чтобы хандрить в дорогом отеле. Не было только жениха, бросившего её, когда до свадьбы оставались считанные месяцы, не дав даже чёртовых объяснений. Марго не была идеальной девушкой или невестой — нет ничего печальнее, чем шлюха, строящая из себя девственницу, — но она никогда не скрывала, что карьера была для неё на первом месте. И Том целиком с ней соглашался. Он подбадривал её во время съёмок у Скорсезе и поддерживал, когда она была вынуждена переехать в Нью-Йорк. Его карьера лучше шла в Англии, её — в Америке; оба это понимали и уважали желания друг друга. Или ей так только казалось. Марго не была сентиментальной: болезненный уход отца и последовавшие за ним неприятности прочно отпечатались в её сознании, посеяв мысль, что единственный, на кого ты можешь полагаться, — это ты сам. И на протяжении всей жизни идея лишь крепла, овив своими ветвями даже семью. Но за те три года, что они провели вместе, Том сумел обойти колючие шипы и стать исключением. Когда она думала о том, что их объединяло: общий дом, бизнес, тысячи фотографий и три блядских года, — на неё накатывала ярость. Марго была далека от идеала, но реши она с ним расстаться — её мозг упорно избегал слова «бросил», — то придумала бы что-то получше, чем заезженное «дело не в тебе». У неё было две недели, оплаченный номер и заполненный мини-бар, чтобы подумать обо всём и понять, что, в сущности, даже рассказать некому. Они настолько срослись, что грань между «её» и «его» друзьями давно стёрлась, оставив после себя лишь «их». Даже Софи, её лучшая и, пожалуй, единственная подруга, также была подругой Тома, по уши влюблённой в его лучшего друга. После первой бутылки из мини-бара Марго решила, что её окружало слишком много людей, связанных с Томом. За время до начала промотура Робби успела позлиться и поплакать, удивляясь собственной глупости, — как она позволила себе оказаться настолько зависимой от одного человека? Проглотив злость вместе с таблетками от похмелья, через две недели Марго была в общем самолёте каста, смеясь над шутками Уилла и чокаясь шампанским с Карой.* * *
Робби не любила премьеры почти так же сильно, как фотосессии. Куда комфортнее она себя чувствовала, перевоплощаясь в неоднозначных героинь, чья трагичность граничила с истеричностью. Имеющих внутренний конфликт, говоря литературным языком. Марго ценила каждую эмоцию, что мог дать этот чёртов мир, и искренне радовалась, когда становилась её источником. Положительными или отрицательными были эти эмоции, не имело большого значения. Ей нравились восторженные или завистливые взгляды многолюдной толпы. Нравилось, как против воли они должны были признать её работу (хорошей или плохой — второстепенно), они видели её — и значит, старания Марго были не напрасны. Но с той же горячностью, с которой она рвалась творить, Робби ненавидела показывать себя. Журналисты, просящие рассказать правду о своей жизни, фотографы, в один голос твердящие «будь собой», — она стала актрисой не для того, чтобы показывать себя людям. Она хотела стать кем-то другим. Но если к резким вспышкам камер и назойливым вопросам журналистов она привыкла, то одиночество на мировой премьере неожиданно отдалось острой болью. Том не пришёл. Она не знала, почему это так её удивило, — они не разговаривали после того недоскандала в их доме. Но лишь увидев, как её коллег поддерживают дети, жены, друзья, Марго осознала, что совсем одна. Том не пришёл. Они действительно расстались. Окончательно. Середина фотосессии на мировой премьере в окружении тысячи людей и камер была не лучшим местом для подобного откровения. Но, казалось, она вышла на какой-то новый уровень, и её лицо продолжало сохранять приемлемое выражение даже без её непосредственного участия. Ни на одной фотографии не было видно сразившего её откровения. На самом деле, думала Марго, пролистывая ленту в телефоне, это один из лучших её выходов. — Сладкий нарциссизм, — раздался над ухом голос Кары, перекрикивающий льющуюся со всех сторон музыку. Закончив с официальной частью и полуформальным афтепати, они сорвались в клуб. Ещё во времена съёмок они неплохо поладили, не раз сбегая подальше от душных павильонов. Заметно подвыпившая Кара в очередной раз осталась с разбитым сердцем и была прекрасной компанией для не желавшей оставаться одной Робби. И избавлением от ненужных мыслей. — Наш лев тебя им всё же заразил, — продолжала Кара, протягивая ей очередной «Дайкири». Марго фыркнула. — Уверена, Лето может передать множество заболеваний, и самолюбование — не самое смертельное из них. Кара рассмеялась, откидываясь на красный диван, чуть проливая сладкий коктейль на своё короткое чёрное платье. — Что-то не помню, чтобы ты особо переживала об этом, когда он так ласково обнимал тебя в том вертолёте, — поигрывая знаменитыми бровями, заметила Кара. — Что ж, — пригубляя напиток, протянула Марго, подбирая подходящий ответ. Иногда здравомыслие — плохая черта: она уже сбилась со счёту выпитых бокалов, а голова по-прежнему оставалась предательски холодна. — У меня стойкий иммунитет ко всякой дряни. — И к обаянию престарелых красавчиков, — подвела итог Делевинь. — Престарелых? Да он выглядит, как наш ровесник, — фыркнула Марго. И моментально поняла свою ошибку. Возможно, алкоголь был не так бесполезен, как она думала. — Тогда в чём проблема? — лукаво спросила Кара, эротично прикусывая коктейльную соломинку. Серые глаза в окружении дымчатых теней под яркими прожекторами клуба казались демоническими. — Возьми и оседлай этого красавчика. Судя по его послужному списку, ты более чем в его вкусе. — Предпочитаю более эксклюзивные предложения, — сухо ответила Марго, радуясь, что в темноте незаметны красные пятна, вспыхнувшие на её щеках. Она могла стоять голой перед камерой, но не говорить о сексе. Потрясающе. У Марго не было подруг. Конечно, была Софи, но та скорее вырвет очередной бокал и отправит спать, чем станет советовать изменить жениху. Кара была другой — её не смущали едкие комментарии, и предстоящий перелёт был для неё не столь важен, чтобы откладывать продолжение вечеринки. А ещё она не отнимала у Марго алкоголь и не задавала дурацких вопросов. Но, видимо, как и весь чёртов мир, для мистера Лето она делала исключение. Её подтрунивания и намёки начались ещё на съёмках, когда, заметив преследование Джареда-Джокера, она не упускала случая напомнить об этом. Но в то время Марго мало обращала внимания на её слова, отшучиваясь и никогда не развивая эту тему. — Я не говорю тебе за него выходить, — закатила глаза модель, отставляя коктейль, сосредотачивая дьявольский взгляд на ней. По тонкой ножке бокала скатывался сладкий напиток. — Просто трахнитесь — и обоим станет легче. — Что-то я не замечала какой-то тяжести. — И потому бегаешь от него, как француз от сифилиса? — недоверчиво осведомилась Девиль. — А он просто так то и дело норовит тебя облапать. — Это были съёмки, — шлёпнув по руке ущипнувшую её модель, Марго закатила глаза. Конечно, та не видела разницы: Кара только осваивала кинокарьеру, и её доля психов ещё впереди. — Он был в образе, а сейчас ведёт себя вполне адекватно, — и, немного подумав, добавила: — Даже галантно. Робби отлично помнила, как несколькими часами ранее Лето придерживал её за локоть, не давая распластаться на крутых ступенях. Не считая папарацци, он был единственным, кто обращал на неё внимание. — Образ или нет, но я отлично знаю, когда кто-то хочет кого-то трахнуть: у них это на лице написано. И тебе, дорогуша, совсем не помешает кто-то с его опытом. Уж не знаю, что делает в постели твой Том, но ты явно не похожа на того, кто стремится проводить в ней как можно больше времени. Бокал застыл у её губ. — Что-то не заметила, чтобы твои огромные познания в отношениях помогали тебе сохранять свои, — тёмно-алые, почти чёрные губы Марго сжались в тонкую нить. Делевинь отвела взгляд. Смотря на ёрзающую девушку, Марго откинулась на кожаный диван, прогоняя мысль, что жест позаимствован из худших лет Сэри — далёкого детства Марго. Кара выбрала самый неподходящий момент, чтобы учить её жизни, — если он вообще когда-либо наступал, — одним грёбаным предложением отшвырнув её туда, куда она так отчаянно старалась не упасть. Их отношения с Томом были не её ума дело, как и то, чем они занимались в постели. Тем более что ничего из этого больше не имело значения. Они расстались, и у Марго была тысяча более важных дел, чем прыгать на самовлюблённых павлинов. Ей нужно решить, куда перевезти вещи из их общего дома и что делать с самим домом, придумать как, чёрт возьми, уговорить Акерли-старшего продать ей её компанию. И как рассказать об этом семье. Ей вовсе не нужно зацикливаться на том, почему ей приходилось всё это делать. Марго с удивлением ощутила привкус крови во рту — на внутренней стороне щеки была глубокая рана, которой она совсем не чувствовала.* * *
Утро было отвратительным, хотя самая пессимистичная её часть была удивлена, что оно вовсе наступит. У Марго нещадно кружилась голова, а от любого сильного запаха накатывала тошнота. И это не считая привкуса чего-то дохлого во рту, сохранившегося даже после трёх чисток зубов. Она плохо помнила, что было после того, как она одёрнула Кару, но что бы та ни предложила после, могла смело считать месть удавшейся. Всё, чего ей хотелось, — сдохнуть. — М-да, выглядишь как худшая часть трупа невесты, — честно сказала Софи, протягивая ей аспирин и стакан воды. — Самолёт через три часа. Ассистентка не спрашивала, в состоянии ли она лететь или хотя бы встать с постели: обе знали, что это не имело значения. Марго в очередной раз поблагодарила себя за то, что после съёмок у Скорсезе всеми правдами и неправдами перетянула землячку к себе. Собранная заранее сумка была одним из немногих приятных фактов тем утром. Не то чтобы у неё было так много вещей: лишь то, что в чемодане. Наряды для премьер предоставят на месте. Весь её багаж — большая белая сумка — с лёгкостью умещался в ручную кладь, небрежным мешком валялся на верхней полки самолёта. И, конечно же, в ней было всё, кроме необходимого аспирина. Набирающая высоту машина была заполнена смехом и разговорами между актёрами и режиссёром — они явно провели ночь в собственных постелях. Кара же, забившись в конец самолета, укуталась пледом, закрыв глаза маской для сна. — У кого-то была бурная ночь, а? — оживлённо спросил Уилл. Желудок Марго сделал сальто, когда актёр небрежно сел возле неё, раскачивая диван. И ещё одно — когда до неё донёсся запах его одеколона. Из-за этих пируэтов она не сразу поняла, что он имел в виду не её. — Должно быть, вчера был какой-то особенный вечер, раз Кара не подумала о перелёте. — Разбитое сердце толкает на глупости, — чересчур лично ответила Марго, стараясь незаметно отвернуться от окружившего её запаха. От Тома пахло почти так же: лёгким бризом океана. Она подарила ему тот парфюм и знала, что у Уилла он совершенно другой. — А с тобой-то что? — участливо спросил актёр. — Тебе словно песок в глаза засыпали. — Я не спала, — что, строго говоря, не ложь. — Эх, молодость, — с преувеличенным старческим пониманием произнёс друг, мечтательно вытягивая длинные ноги. — Ночи напролёт разговаривать о любви, не давая друг другу уснуть. И засыпать под общее дыхание. Если б Марго уже не была на грани того, чтобы выплюнуть скудный завтрак, его слова бы непременно подтолкнули её к этому. Какого чёрта всех так резко заинтересовал Том? За два года знакомства Уилл лишь раз спрашивал о её женихе, и почему-то второй выпал именно тогда, когда тот её бросил. — Это не тв… — Марго, — прервал её непонятно откуда взявшийся Джаред. В руках он сжимал бутылку минералки, вежливо кивая Уиллу. — Не против, если я не надолго украду её? — Главное, не забудь потом вернуть её жениху, сердцеед, — похлопав музыканта по плечу, посмеиваясь, сказал Уилл, отходя к остальным актёрам. — Марго, — тихо повторил музыкант, аккуратно сев на противоположное Уиллу место, загораживая её от коллег. — Держи. Он протянул пластиковую бутылку. Она не знала, стоило расплакаться или рассмеяться. Отпив из бутылки, актриса даже не пыталась изобразить подобие благодарности. Каким-то странным образом Джаред с лёгкостью определял степень искренности её слов — это она усвоила ещё на съёмках. И благодарность была последним, что она сейчас ощущала. — Я думаю, с этим поможет лучше, — как заправский иллюзионист, он вынул белый пузырёк из длинного рукава, незаметно протягивая ей, наклоняясь чуть ближе. Аспирин. Не задумываясь, проглотив сразу три таблетки, Марго осушила остатки бутылки и сделала глубокий вдох. От Джареда пахло смесью каких-то трав или деревьев, с холодной ноткой лайма, щекотавшей нос. Сочетание холодного и тёплого заставило её желудок неприятно сжаться. — Когда приземлимся, постарайся что-нибудь съесть. Твои отвратительные бургеры отлично подойдут, — сказал он напоследок, плавно поднимаясь с дивана. — Думаешь, меня надо учить? — резко спросила Марго. Джаред чуть склонил голову, прищуривая светлые глаза. — Уверен, ты понимаешь, что делаешь со своей жизнью, — просто сказал он. И снова этот взгляд покровительствующего взрослого, заставшего несмышлёного ребенка за очередной глупостью. Весь мир будто сговорился против неё, тыча свои грязные пальцы в обглоданные кости её разлагающихся отношений. Сейчас ей было плевать, что никто ни о чём не знал: Марго знала — и этого было достаточно. — О, конечно, — громче, чем следовало, сказала Марго, удивлялась количеству яда, просачивающемуся в словах. — Кому, как не тебе, знать о жизненных перипетиях. Нет большего святого, чем бывший грешник. Он не ответил. Даже не пошевелился, продолжая буравить её взглядом, будто пытаясь пролезть ей в черепную коробку и поковыряться в содержимом. Вряд ли ему понравится то, что он там найдёт. Жизнь Марго катилась в бездну, и она с маниакальностью сумасшедшего подталкивала приземление. — Хорошего полёта, Марго, — с лёгкой улыбкой сказал Джаред, ничуть не задетый её словами. Это была одна из худших её черт: когда всё становилось плохо, она с упорством религиозного фанатика стремилась сделать всё ещё хуже. Начавшее гнить дерево — рубить под самый корень. А покосившийся дом разобрать вплоть до фундамента, развеяв горький пепел по ветру. Необходимо было уничтожить всё, хоть как-то связанное с провалом, чтобы больше ничто не напоминало о неудаче. Она была из тех детей, что без советов взрослых до остервенения давят на рану, до тех пор, пока не начинает идти чистая кровь. По крайней мере, Марго всегда умела избавляться от гноя.* * *
Или она просто мазохистка. Может, у Тома появилась другая? Высокая брюнетка с осиной талией и безупречным английским выговором. У неё наверняка есть жутко породистая болонка, и на каждый уик-энд они втроём выбираются в загородный дом её семьи. И она, конечно же, безумно нравится его родителям; отцу — потому что не суёт нос в дела сына, а матери — потому что готова рожать внуков. Её полная противоположность. Наверное, такая ему и нужна: не курящая, без кипящего яда и нескончаемого вороха проблем. Та, кто по достоинству оценит его преданность, а не… — Марго? — Что? — вытаскивая из ушей слезливую мелодию, рассеянно спросила Марго. Она не плакала, но горло сдавливал уже привычный обруч, из-за чего во рту стоял постоянный привкус металла. — Не знаешь, где администратор отеля? У меня ключ-карта сломалась, — повторил Джаред, показывая пластиковый прямоугольник, внимательно наблюдая, как она скручивала зелёные наушники. — Нет, — буркнула актриса, отворачиваясь от коллеги, глубже вжимаясь в глубокое кресло. Нужно взять себя в руки. И удалить плейлист. Когда музыкант сел напротив, Марго оглядела пустой холл отеля, вопросительно подняв брови. Джаред лишь пожал плечами. Что ж, тогда ему совсем необязательно знать, что замки слетели в половине номеров и она сама сидела здесь именно по этой причине. Она не верила в проклятия, но с этим фильмом и вправду было что-то не так: начиная множеством пересъёмок, практически переделыванием половины фильма при монтаже и заканчивая чёртовым отелем. Судя по взгляду Джареда, привычно блуждающему по ней, Робби не единственная вспомнила съёмочный процесс. Она медленно начинала закипать. Сказать, что Лето вёл себя приемлемо — галантно, — было преждевременно: он всё такой же напыщенный кретин, мнящий себя центром вселенной. Под его взглядом Марго чувствовала себя подопытной мышью, через которую пропускают сотни вольт ради эксперимента, цель которого она даже не понимала. Злость была предпочтительней дурацких мыслей и состояния на грани истерики, но рядом с ним всё могло зайти слишком далеко. — Почему бы тебе не подождать где-нибудь ещё? — резко спросила Робби. Пожалуй, она слишком буквально восприняла его давние слова о том, что не следовало сдерживаться. — Мне вполне комфортно, — невозмутимо ответил Джаред, сцепив длинные пальцы на животе. Словно её шипы, безжалостно разрывавшие даже родного брата, никогда его не задевали, рикошетом отскакивая от ледяного спокойствия. Для того, кто скачет по сцене едва ли не голым, спокойствия в нём было слишком много. — Я хочу побыть одна, — она даже не пыталась придать голосу подобие мягкости. — Посреди отеля? — подняв отросшие брови, уточнил Джаред. Марго почувствовала, как сгибаются пальцы. Ей отчаянно хотелось стереть с его гладко выбритого лица эту безмятежность и голыми руками вырвать якобы понимающие глаза, оставив на их месте лишь пустые глазницы. Слова подвыпившей Кары в очередной раз показались несусветным бредом — в больницу она его отправит раньше, чем пустит к себе в постель. — Тебе-то какое дело? — кипя от злости, спросила Марго, отлипая от спинки кресла и наклоняясь к нему. — Неужели я единственный человек в твоём гребанном окружении, которого ты можешь доводить? — Мисс Робби? — служащий отеля остановил её гневную триаду, не дав шанса ответить Джареду. — Ваша ключ-карта готова. Отель приносит свои искренние извинения за подобное недоразумение. Надеемся, что подарок от нашего имени сгладит инцидент, сохранив лишь приятные воспоминания о пребывании. — Вряд ли, — чуть слышно пробормотала Марго. Привычно улыбнувшись работнику отеля, она взяла протянутый пластик, одновременно подхватывая объёмную сумку с пола. Когда лифт за её спиной издал приглушённое «дзинь», Марго не чувствовала ничего, кроме ярости и отчаяния. Тем же вечером, после посещения массажиста, любезно предоставленного отелем, Робби приняла горячую ванну в компании холодного пива. Решив наконец отдохнуть, а не устраивать очередные соревнования по выпивке с Карой, она старалась убедить себя, что наслаждалась одиночеством. Это ведь то, что делали взрослые люди — ценили время, которое можно провести наедине с собой. Или как минимум не воевали от подобной перспективы. Просмотр фильма казался хорошей идеей: она ещё не осилила «Игру престолов». Едва Марго устроилась на высокой кровати с мягким матрасом и включила ноутбук, как в номер доставили очередную посылку. В небольшой картонной коробочке лежала сигарета и прямоугольная карточка без подписи.Не единственная, но с тобой гораздо интереснее, чем с другими.