Взрослые чувства

— Чонгук-а, ты куда? — спросил Хосок, непонимающе смотря на друга, который поспешно закинул школьный портфель на заднее сиденье и, круто развернувшись, поставил машину на сигнализацию, на бегу засовывая телефон в карман бомбера, который всё никак не хотел туда попасть: — Иди домой без меня, мне ещё кое-куда надо, эм… сбегать. — А я думал, ты меня домой подвезёшь, — разочарованно вздохнув, по-лисьи улыбнулся Чон, смотря на спину удаляющегося друга.       Полчаса назад Чонгук, прибежав к Хосоку, слишком растрёпанный и какой-то чересчур возбуждённый, попросил ключи у Чона, которые он отдал ему и быстро помчался на стоянку, дабы бросить в автомобиль портфель и «куда-то отлучиться по важному делу». Хосок не стал выяснять, что это за дело, поэтому, пожав плечами и приметив для себя, что друг после встречи с сонсэннимом какой-то странный пришёл, не стал докучать вопросами. — Сегодня не выйдет, извини. Дела.       Грубо, конечно, называть Тэхёна «делом», но иначе никак. Если Хосок привяжется со своими многочисленными вопросами, то он не успеет выловить Тэхёни и сказать, что будет ждать его возле магазинчика, что неподалёку от школы, чтобы после отвезти его кое-куда. Его Тэхёна…       Чёрт! Чонгук еле сдерживался, чтобы не подпрыгнуть на месте и не прокричать на всю планету «Йуху!». Это случилось. Его мечты, понемногу-помаленьку, начинают сбываться, и от осознания этого просто крышу сносит.       Как там в слащавых романах пишут? «В сердце розы душистыми бутонами расцветают, в животе миллион мотыльков летают, а на лице появляется безумно счастливая улыбка. Летать хочется, горы свернуть ради него хочется, всё лучшее отдать ему хочется…» О, нет! Это всё неправда. Это даже рядом не стояло с тем, что чувствовал сейчас Чонгук. Это что-то необъяснимое, пурпурное, ласковое, сладкое, как патока, со вкусом воздушной карамели и пирожных. Пирожные…       Этот опьяняющий запах омеги затуманивал разум Чонгука, плавно окутывал его и обнимал, бережно прижимая к себе. В этих объятиях было уютно, тепло и так приятно. Как же всё-таки хорошо… Даже страшно. — Ну, где же ты, — ворчал себе под нос Чонгук, выискивая в толпе учителей, что стояли около входа во второй корпус школы и что-то бурно обсуждали, своё солнышко. «Надо было вместе идти обратно… » — пыхтит мысленно Чонгук, остановившись и выдохнув. Или, ещё лучше, телефон взять… — Ким Чонгук? Что ты тут делаешь? — внезапно раздавшийся вопрос за его спиной вынудил альфу резко развернуться и встретиться глазами с глазами учителя Пака, в которых плясали недобрые звёздочки. Посмотрев по сторонам, убедившись, что сей вопрос был обращён к нему, Чонгук, сглотнув, понимает, что влип, и ему сейчас как-то надо выкрутиться. — А я… — запинается Чонгук, отшатываясь назад, лихорадочно подбирая ответ на заданный вопрос в ничего не соображающей голове, как его взгляд приковывает Ким Тэхён, вынырнувший из-за спины какого-то сотрудника полиции, что стоял на пути и вёл беседу с двумя преподавателями, и уверенной походкой направляющийся прямиком к ним.       Чонгук засматривается, забывая об учителя Паке, да и о мире в частности, с открытым ртом смотря на приближающегося Кима. Сердце его учащенно забилось, а тело охватила сладкая-сладкая истома. Казалось, весь он тает, подобно мороженному на солнце. Как же громко стучит сердце!.. — Всё хорошо, Богом-ши? — спрашивает Тэхён, стараясь не смотреть на Гука, у учителя химии, и Чонгук в миг отмирает. — Всё хорошо, Тэхён-ши, — заметно смягчается альфа, одаривая Тэхёна легкой улыбкой.— Просто все ученики уже должны быть дома, и я не думал здесь встретить кого-то ещё из учащихся.       «Какого чёрта?!» — не понимает Чонгук, злясь и прожигая глазами дырку в теле Пака. — Он уже уходит. Я просто попросил его подождать меня, поскольку у меня есть небольшой разговор к нему, — врёт, скрепя сердце, Тэхён, тем самым спасая ситуацию. На дворе уже ночь, и это совершенно естественная реакция Богома на встретившегося ему ученика. Врать Богому не хочется, ведь он ничем не заслужил к себе такого отношения, но к сожалению, иначе никак. — Вот оно как, — бросает небрежный взгляд на Чонгука Богом, отчего старшеклассник задыхается от возмущения, закусив губу, дабы не сморозить глупость. Посмотрел, как на какую-то букашку. — Хорошо, не буду мешать, — в голосе явно прозвучали стальные нотки. — До завтра, учитель Ким. Доброй ночи. — И вам всего доброго, — улыбается альфе Тэхён своей квадратной улыбкой, кланяясь и провожая взглядом уходящего химика, а после переключает своё внимание на Чонгука, который заметно напрягся от мимолетного диалога с «соперником» (это уже точно), заставляя Тэхёна мысленно широко улыбнуться.       Его ревнуют. Его не хотят делить с кем-то. Он нужен кому-то… — Я не понял, а это что было?.. — не успевает договорить Чонгук, повернувшись лицом к сонсэнниму, как резко замолкает, а взгляд сам падает на алые губы омеги, к которым он приложил указательный палец, сим жестом заставляя его замолчать, и сглатывает вязкую слюну. Внутри в мгновение всё опять загорается, посылая Чонгуку заряд в двести двадцать вольт. — Почему ты не ушёл? Ты должен быть уже давно дома. Твои родители наверняка беспокоятся о тебе. — Я им позвонил и сказал, что задержусь, — врёт Чонгук, уже представляя, каких люлей ему навешает папа, когда он появится дома. Это он ещё пока про пожар не знает, иначе бы уже весь Сеул на уши поднял. — Я те… вас, — запинается парень, так как мимо них проходит пожилой бета, учитель естествознания у Гука. — Я вас жду. Вы ещё долго? — Зачем ты меня ждешь? — немного недоумевая, вопросительно смотря на расплывающегося в улыбке альфу, спрашивает Тэхён. Ему немного неловко рядом с ним, отчего голос звучит странно, а щёки розовеют. Взрослый мужчина, а ведёт себя как юная школьница на первом свидании!.. Боже…       Он всё ещё не верит, что позволил этому ребёнку совершить желаемое, и от осознания, что сравнительно недавно прижимался к этому крепкому горячему телу и отвечал на поцелуй, Тэхёну не по себе, а в животе где-то тугой узел завязывается. Он соврёт, если скажет, что ему не понравилось. Те потрясающие мурашки, что беспорядочно носились по всему телу, он не забудет никогда. После долгих лет одиночества и холода этот огонёк показался Тэхёну спасательным кругом, за который он неосознанно зацепился и теперь не желает отпускать.       «Но всё ошибка!.. Нельзя…» — Хочу вам кое-что показать, — морщась, съёживается от несильного, но весьма холодного ветерка Чонгук, переступая с ноги на ногу. Надо потом будет Тэхёну свой бомбер отдать, а то ещё заболеет, и тогда Чонгук точно себе не простит, что вообще задумал всё это. — Моя машина будет на стоянке возле небольшого магазинчика, что неподалёку от школы. Как закончите, приходите туда. Только постарайтесь побыстрее, — добавил после пятисекундного молчания он, не отрывая испытующего взгляда от омеги. — Чонгукки, что ты задумал? Не забывай, завтра на учебу, и уже довольно-таки поздно… — Это не займёт много времени. Вы не пожалеете, я обещаю. — Ну ладно-ладно, я приду, — даёт ответ наконец Тэхён, прекрасно понимая, что просто так этот диалог ему не закончить, ибо своё упрямство Чонгук уже успел прославить достаточно хорошо. — Да? — не до конца веря, оживляется Гук. — Тогда я жду вас… милый, — тихо прибавляет Чонгук, довольно ухмыляясь и быстро удаляясь, заставляя словно током прошибленного Тэхёна млеть и столбом стоять на месте, вникая в смысл сказанного ему только что слова.       «Это твоя вина. Тебе с ней и бороться. Ты дал этому произойти, теперь спасай. Спасай этого мальчишку, пока ещё не поздно. Глупый! Какой же ты дурак, Тэхён…»

🥀🥀🥀

       «Ну почему так долго?» — всё спрашивает Чонгук, со свистом выдыхая и посматривая на часы, которые уже перевалили за полночь. Он уже успел измерить всю машину вдоль и поперёк, убраться в бардачке, выпить колу и даже уснуть на двадцать минут, а после проснуться, убедиться, что он вовсе не проспал, и пойти за ещё одной колой в магазин.       А Тэхёна как не было, так и нет. Да что там, его директор казнил, что ли? Что так можно долго обсуждать? Людям уже отдохнуть хочется от этого сумасшедшего дня. Его Тэхёни наверняка сильно устал и хочет уже кушать. Чёртов господин директор!       Выйдя из машины, Чонгук, застёгивая на молнию свой бомбер, позёвывая и сладко потягиваясь, тряхнул головой, отгоняя от себя сон. Нельзя сейчас ему спать, он ведь Тэхёну обещал дождаться его и отвезти домой. Точнее, сначала туда, куда хотел отвезти его Чонгук, а уже потом и домой. Чонгук обязан показать ему это место. Он должен его увидеть. — Долго ждёшь? — раздается вопрос за его спиной, заставив Чонгука вынырнуть из своих раздумий и круто повернуться лицом к учителю. Мило улыбаясь, Тэхён стоял поодаль от него, ужасно красивый, с растрёпанными от ветерка серебряными волосами и сияющими глазами. — Наконец-то! — восклицает Чонгук облегчённо, вытягивая руку вперёд и, хотев уже взять мужчину за руку, тем самым притянув к себе, как замечает, что на Тэхёне чьё-то пальто, и пахнет от него хвоей.       Несколько секунд ничего не происходит. Чонгук, зависнув и уставившись на чужой предмет одежды, ищет в своей памяти, от кого из знакомых ему альф пахнет хвоей. Но больше всего его волнует вопрос: почему это пальто сейчас на его Тэхёни? — Твоё пальто, оно… — А, это, — понимает Ким, отчего так сменился в лице Чонгук. — Это Богома-ши. Моё сгорело, и он предложил мне своё. Он недалеко живёт, поэтому предложил. Не мог же я сказать ему, что меня подвезут, — объясняет Ким, не заботясь о том, как эти слова повлияют на состояние парня. — Снимай его! Ты пахнешь им! — ни с того ни с сего свирепеет Гук, сверкая глазами. — Держи мой… — Не нужно, — останавливает его Ким, не давая Чонгуку стянуть с себя бомбер, перехватывая его руки. — Успокойся, это просто одежда. Не важно, как от неё пахнет. Не смей снимать бомбер, а то заболеешь ещё. — Ты не должен пахнуть другими альфами, ты должен пахнуть мной, — заключает парень, хмурясь. Его совершенно не устраивает тот факт, что Богом-ши предложил свою помощь именно Тэхёну, а не кому-то ещё. И самый главный вопрос: почему Тэхён принял эту «помощь»? — Ты, кажется, хотел отвезти меня домой, — напоминает ему Тэхён, переводя тему, не желая продолжения. — Я спать хочу… — Нет, подожди. Сначала мы кое-куда заедем, а уже после домой. — Чонгукки… — Просто сядь в машину, и ты ни о чем не пожалеешь. Я обещаю, — мягко говорит Чонгук, прикоснувшись к щеке омеги.       Не зная, что сказать в ответ, Тэхён, кивнув в знак согласия и вздохнув, шагает к машине. Стоило ему только оказаться в ней, как его сразу окутывает тепло, чему Тэхён радуется, ибо осенние ночи Сеула такие холодные, совершенно не похожие на ночи Тэгу, его родного города. В салоне пахнет цитрусами и немного природным ароматом альфы, и Ким, пристёгиваясь, устало откидывается на мягкое сиденье, облизывая пересохшие губы, прикрывая глаза и даже не замечая, как машина плавно тронулась.       Прошедший день хочется забыть, как страшный сон. Тэхёну ещё никогда не было так страшно за кого-то. Ну, если только один раз… Это ещё хорошо, что он успел выскочить из чёрного выхода и отбежать на достаточное расстояние, отчего взрыв не успел коснуться его своими смертельными огненными лапами. Но даже не это было страшно для Тэхёна, ибо смерть ему уже точно не страшна, потому как с ней он уже успел повстречаться.       Страшно было за другое… другого.       Чонгук.       Он и подумать не мог, что так яро отреагирует на слова Хосока, что Гук сейчас один и сидит где-то в саду. И он также не думал, что Чонгук так сильно стиснет его в своих объятиях, шёпотом повторяя «спасибо-спасибо-спасибо…» и будет смотреть на него так, словно он — его последняя ниточка, спасающая от чёрной пропасти. Эти мысли не покидали Тэхёна вот уже несколько часов и отвязаться от них никак не получалось.       Нет сомнений, Чонгук любит его. Любит так, как хотят все, чтобы его любили: сильно, безрассудно, вопреки всему и всем, дико, томно, остервенело… Но он вообще не достоин такой любви. Тэхён вообще не достоин Чонгука: он достоин лучшего и лучших, а не его — бракованного…       Оторвав свой взгляд от окна, в котором проносились тысячи огоньков, Тэхён, поелозив на сидении, украдкой взглянул на Гука, что мягко вёл машину, устремив свой взгляд вперёд. Не зная, почему, но сейчас, в этот самый момент, омеге так неистово захотелось обнять его и сказать… всё сказать. Рассказать и даже показать. Всё, что было и прошло. Всё, что делает ему больно, и отчего ему трудно иногда дышать. Всё, что не отпускает его, держа в своих раскалённых оковах и… и что? Что потом, Ким Тэхён? Что ты сделаешь? Попросишь помощи, уничтожив мечты парнишки? Ему всего восемнадцать, и эта его любовь, воистину слепая любовь к нему, в итоге ни к чему не приведёт, и он попросту навсегда разочаруется в омегах. Хуже — в самой жизни.       «Я не сделаю этого! Не посмею!» — клянётся сам себе Тэхён, сжимая руки в кулаки от навалившихся на него вновь тяжёлых мыслей.       Чонгук не будет страдать. Тэхён не позволит этому случиться, поэтому он расскажет ему всё… абсолютно всё. Сегодня. Да.       Заметив, что его откровенно разглядывают, Гук, довольно усмехнувшись, бросил свой взгляд на омегу, отчего сразу получил смущающееся личико и заметно розовенькие щёчки. Ну, что за сладкий котёночек… — Нравлюсь? — нагло спрашивает он, запуская пятерню в чёрные волосы, мысленно ликуя. — Что?! — возмущённо встрепыхнулся Тэхён. — Так, вообще-то я старше тебя, и не думай, что я забыл это. Согласен, называть меня сонсэннимом, когда мы одни, странно, но хотя бы «хён» я от тебя могу услышать. — Хён? Но это тоже странно звучит, может оставим всё как есть? Разве тебе не нравится, когда я называю тебя — Тэхён-а, Тэхён-и… Хён-и… — Ты никогда не называл меня Хён-и. — Но ты хочешь? — подловил его Чонгук, мысленно поставив ещё один балл себе. — Айщ-щ! — отворачивается от него Тэхён, дуя щёки. — Да ладно тебе, — смеётся Чонгук, беря его холодную ладошку в свою и легонько сжимая её. — Я пошутил… И, кстати, мы уже приехали.       Тэхён выглянул из открытого окна, вытянув шею и не отрывая своего любопытного взгляда от сине-зелёной мигающей вывески, что так бросалась в глаза, когда Чонгук припарковался, и вышел из машины. — Это что… ресторан? — заметно напрягается Тэхён, хмуря брови и готовя уже речь, чтобы отчитать Чонгука, но вовремя спохватывается, ибо понимает, что это — далеко не дорогущий ресторанчик. Это намного лучше и это именно то, что так любит Тэхён, предпочитая такие места всем ресторанам мира.       Ночная забегаловка. Уютная, домашняя, оживлённая, с деревянными столиками, гирляндами, которыми увешано практически всё; это создаёт потрясающую романтическую атмосферу вдовесок с ночным небом над головой. А запах, который чувствовался ещё на стоянке, напоминает детство и ту самую невероятно вкусную, ни с чем не сравнимую мамину стряпню. Тэхён обожал такие места. Здесь он чувствовал себя куда более комфортно, чем в дорогущем ресторане, где официанты как роботы подходят ко всем и воспроизводят одну и ту же запрограммированную фразу. А ещё еда. У тётушки она, конечно же, будет вкусней, чем у какого-то шеф-повара, будь он хоть мировым мастером своего дела. — Идём внутрь? — предлагает ему руку Чонгук, тем самым вызволяя Кима из потока воспоминаний и заставляя посмотреть на него. Минутная нерешительность, и Тэхён всё же принимает руку Чонгука, бросая на него мимолётный взгляд и позволяя ему вести себя. — Это так странно, — шепчет он, оглядывая всё вокруг. — Я же всё-таки старше тебя. Неужели это так и впрямь незаметно? — Я же уже говорил тебе, что ты не изменился совсем. Сколько я тебя помню, ты все такой же. Ну… — смущается парень, — если только стал ещё красивей, а так… — Чонгук! — легонько ущипнул его за плечо омега, улыбаясь и тоже получая в ответ кроличью улыбку, осознавая вдруг, что сейчас ему так хорошо и спокойно на душе, а тяжёлые мысли уже давно ушли на далёкий задний план.       С альфой спокойно. Он не сделает больно. Он не способен причинить кому-то боль. Он отличается от него… Он вообще отличается ото всех, с кем Киму приходилось встречаться. За это Тэхён, несомненно, уважал его, благодарил за то, что он не летит вперёд паровоза и не требует от омеги чего-то не того, чего им совсем сейчас не нужно.       Останавливаются они возле самого последнего столика, что скрыт от глаз, чему опять Тэхён нарадоваться не может. И как только Чонгуку так легко удаётся это делать? Такое ощущение, словно он ловко читает мысли Тэхёна, чем потом впоследствии и пользуется. Засранец!       Они заказывают токпокки, рыбные котлетки, камдятан, а на десерт сладкие булочки с бобовой и кремовой начинкой в виде рыбок. Перебрасываются парой фраз с тётушкой, что приносит заказ, которая отчитывает и дёргает за ухо, как малыша, который напроказничал, своего постоянного и любимого посетителя, Чонгука, за то, что тот стал реже заходить, и делает комплимент Тэхёну и даже треплет его по пепельным волосам, говоря, что он с ними похож на снежок, на что мужчина очень смущается. А Чонгук неимоверно счастлив, смотря на это и сдерживаясь изо всех сил, чтобы не подорваться с места и не зацеловать омежку до исступления. Он счастлив до такой степени, что всех эпитетов и метафор не хватит описать это чувство, переполняющее его нутро.       Вместе с Тэхёном всё такое красочное и красивое, заставляющее жить и наслаждаться жизнью. Тэхён и есть его жизнь, и это уже далеко не пафос.       Жадно ловя все улыбки и взгляды от него, Чонгук, наслаждаясь присутствием Тэхёна и разговаривая с ним абсолютно на различные темы, и не замечает, как они уже подходят на стоянку автомобилей и садятся в машину. — Теперь домой? — спрашивает Тэхён каким-то несвойственным ему голосом, и Чонгук не особо разбирает чего в этом вопросе больше: просьбы не оставлять его или же «Вези меня домой уже, да побыстрей!» — Почти, — загадочно улыбается Гук, не желая раскрывать все карты. — Чонгукки, ты хоть понимаешь, что мы завтра не встанем, если немедленно не отправимся по домам и не ляжем спать. — Оно того стоит. Уверяю тебя.       И у него это получается. Стоит только Тэхёну встретиться глазами с этой очаровательной картиной, как он испускает вздох восхищения, чувствуя, как сердце бьётся в бешеном ритме, а ноги подкашиваются. Голова вдруг становится лёгкой-лёгкой, и Тэхён забывает обо всём на свете, вдыхая в себя прохладный ночной воздух, как в тумане идёт и присаживается на деревянную скамью.       Перед ним бесконечные огни Сеула, горящие всеми цветами радуги, соединяясь в какой-то сказочный вихрь. Казалось, всю эту красоту, что виднелась отсюда, можно было уместить на ладони. С неба же на них смотрели звёзды, такие яркие и необычные, будто на тебя смотрят тысячи искрящихся лампочек, а смягчившийся к этому часу ветерок ещё больше добавлял картине таинственности, сказочности, мечтательности и веры во что-то нереальное. — Здесь ночью тихо, спокойно и никто не мешает. Отличное место, чтобы отдохнуть и разложить мысли по местам, — говорит Чонгук, садясь рядом с Кимом и устремляя взгляд на потрясающую панораму ночи. — Я сюда прихожу очень часто. Не знаю, но это место мне помогает. Хорошо, что я его нашёл. Этот вид с холма великолепен, правда? — Да, — выдыхает Тэхён. — Так красиво. И непривычно тихо после дневного гула. Но знаешь, ты прав, атмосфера здесь и правда успокаивающая, можно даже сказать убаюкивающая, — улыбается своим словам Тэхён, переводя взгляд на альфу и обнаруживая, что он сидит слишком близко и опять смотрит на него так, как на Тэхёна не смотрел никто и никогда: нежно, трепетно, с любовью в горящих искорками глазах, с готовностью защитить от всех невзгод, так, что обжигает кожу и выворачивает душу наизнанку. — Почему ты так на меня смотришь? — не сдерживается всё-таки Тэхён, задавая волнующий его на данный момент вопрос. — Твой голос, — мечтательно произносит парень, продолжая неотрывно смотреть на учителя, — я чувствую его здесь, — он положил руку на сердце, — даже щекотно.       От подобного заявления Тэхён, рдея, нервно облизал губы. Он сидел, словно каменная статуя, отчаянно пытаясь успокоить щемящее сердце. А ещё эта протяжная боль… она почему-то другая. Раньше она так медленно проводила ржавым ножом по сердцу Кима, доставляя море неприятных мурашек по телу, а сейчас она такая лёгкая, как сладкая вата, и липкая. Но липкая — потому что сладкая. И эту сладость хотелось ощущать до конца своих дней.       Взгляд сам падает на губы альфы, и Тэхён опять теряется в пространстве. Голова кругом идёт, и он опять не понимает своих мыслей и желаний; он вообще ничего не понимает, но дико хочет, чтобы Чонгук поцеловал его.       Ждать долго не приходится. Чонгук пододвигается ближе, кладет руку на затылок, притягивает к себе и впивается в сладкие, такие желанные губы омеги, получая ответ незамедлительно. Поцелуй выходит нежный и невесомый, как крылья бабочки. Захватив своими губами его верхнюю губу и несколько раз слегка прикусив, Чонгук проделал тоже самое и с нижней, вызывая из уст Тэхёна сладкий стон, который прозвучал для парня, как услада для ушей. Омега сам уничтожает последние миллиметры расстояния меж ними, бесстрашно отвечая на поцелуй, зарываясь пальцами в волосы альфы на затылке, сжимая у корней, слушая шипение со стороны Чонгука, что вибрацией идёт по всему телу Тэхёна.       Опять это чувство… Опять оно властвует над Тэхёном. Опять оно…       «Нет!»       Поспешно отстранившись и отпрянув от Гука, Тэхён, часто и неровно дыша, разгоняя всеми силами тёмный туман в голове, попытался успокоиться и наконец прийти в себя. — Ты чего? — не понимает Чонгук, всё ещё пребывая в некой стадии эйфории и совершенно не понимая, почему омега вдруг грубо оттолкнул его и отодвинулся на противоположный край скамьи. Воздух неожиданно становится слишком горячим для них обоих. — Я не могу так, — шепчет Тэхён, закрывая глаза и мотая головой в разные стороны, дрожащими руками вцепившись в края пальто. — Я не должен был всего этого делать, не должен был давать тебе ложную надежду. Пожалуйста, прости меня… Я не достоин этого… — О чём ты говоришь? — ещё только больше запутывается Чонгук, пододвигаясь ближе, и хочет было уже обнять Тэхёна, как тот стремительно вскочил на ноги, пошатнувшись, но удержавшись на ватных ногах, повернулся лицом к альфе, окидывая его печальным и влажным взглядом.       Он смотрит в упор на него, и Гук чувствует, как всё тревожнее и тревожнее становится его сердцу. Почему всего его наполняет не столько предчувствие чего-то недоброго, сколько чего-то более тёмного, пугающего своей глубокой пропастью и холодностью? Почему Тэхёна хочется обнять и успокоить, пообещав, что, что бы не произошло, всё будет хорошо? — Мы не можем быть вместе, Чонгукки. Это всё не то… не то, что должно произойти. Ничего вообще не должно было произойти! Но здесь моя вина, а значит мне и отвечать за всё. — Тэхён, хватит! — мрачнеет Чонгук, стараясь сдерживать голос и внутреннего зверя, которому уже хочется сорваться с цепи. — Мы это уже проходили и не раз. — Значит дойдём до конечной точки сейчас, — бесцветным голосом невозмутимо изрекает Тэхён, продолжая держаться на расстоянии от Гука. — Ты хороший, ты потрясающий, необыкновенный альфа, и крупно повезёт той омеге, что будет с тобой. Но мне никогда не быть этой омегой.       Всё-таки правду говорят: омеги умеют делать больно только словами, абсолютно не используя никаких других приспособлений. Чонгук мысленно уже рвёт и мечет, мечтая хорошенько наорать на Кима и встряхнуть, чтобы выветрить всю ту дурь из его головы, что он сейчас ему несёт. — Почему? Почему ты не хочешь быть моей омегой? Объясни мне! — слетает всё же с катушек Чонгук, пламенея и переходя уже на крик. — Объясни тупому альфе, почему тебе нельзя со мной встречаться. Из-за разницы в возрасте? Из-за того, что ты учитель, а я твой ученик? Из-за чего? — вскакивает уже с скамьи взвинченный Чонгук, меча глазами молнии.       И когда это только уже закончится? Когда он уже докажет ему, что никто кроме него Чонгуку не нужен? — Из-за меня. Я не могу быть с тобой, тем самым обманывая тебя и причиняя боль. — Какую, блять, боль? — шипит уже Чонгук. — Я не могу ответить тебе взаимностью. Я не чувствую и капельки всего того, что чувствуешь ты ко мне, ибо я… — Тэхён замолкает, минуту решаясь говорить или не говорить, борясь со своими внутренними демонами. — Ты правда хороший, но я … — он опять мнётся, терзая зубами нижнюю губу. Как же начать? — Я люблю другого, — на одном выдохе произносит мужчина, в чьей голове сразу возникает его, выполненное красивыми чертами, лицо, его резкий грейпфрутовый запах, его вечно холодные руки, его немного шепелявый голос. Голос, заставляющий омегу покрываться мурашками в одно крохотное мгновение. Всего его. Того, кого омега ненавидел и любил каждой частичкой своего тела. — Я уважаю тебя и ценю, как хорошего человека, и желаю только лучшего. Но рядом со мной у тебя нет будущего, потому как всё очевидно-безнадежно… — Замолчи! — процедил Чонгук, и его плечи отчаянно поникли. Боль в груди становилась почти невыносимой, заполняя там всё пространство и выпуская из своих ядовитых шипов самый ужасный, удушающий яд. — Ты говоришь, что любишь его, но а он-то любит тебя? Где он вообще? Ты ему нужен так же, как мне? Ты являешься для него всем или нет?! — Гукки… — с сожалением смотря на поникшего альфу, говорит Тэхён, сдерживая внезапно нахлынувшую дрожь. — Пожалуйста, давай остановимся. Тебе это не нужно. И я тебе не нужен. И ты мне… — омега прикусывает язык, так как парень моментально заметно взрывается, подобно вулкану, награждая того убийственным взглядом. Сейчас его глаза уже не казались тёмным шоколадом Тэхёну: сейчас они были слишком чёрными, горящими, как угли потухшего костра. — Только попробуй это сказать, — пригрозил ему Чонгук, трясущийся весь от ярости. — Ты понимаешь, что всё то, что ты сейчас говоришь, для меня ничего не значит? Да, я эгоист, да. Но что ты хочешь взять с больного душой человека? Человека, что безумно влюблён в тебя еще с начальной школы? А знаешь ли ты, учитель Ким, как меня одноклассники называют за моей спиной? — опасно, словно хищник на свою добычу, приближаясь к Киму, спрашивает Гук. — Маньяк. Озабоченный маньяк. А знаешь, почему? — Нет, — тихо подает голос Тэхён, не отрывая взгляда от альфы, боясь будто упустить что-то важное, выпрямившись в струнку и сглотнув. — Потому что вместо того, чтобы заводить себе омег и спать с ними, я дрочу на наши совместные фотки с классом, где есть ты. Потому что кончаю с мыслью о том, каково бы было, если бы сейчас подо мной лежала не эта проститутка, а мой милый и прекрасный Тэхёни, с раскрасневшимися щеками и мутными от страсти глазами. Что бы тогда было? Знаешь, я даже подумывал создать как-то у себя дома настоящий алтарь из твоих фотографий, чтобы заходить в эту комнату и любоваться тобой хотя бы на них. Это так глупо, сонсэнним, — его ладонь ложится на щёку омеги и с любовью поглаживает, упиваясь её нежностью, большим пальцем касаясь нижней губы.       Тэхён же в этот момент ни жив ни мертв. Низ живота вдруг взвыл от нахлынувшей мимолётной боли. Слыша эти признания, его будто током прошибает, и он не смеет сдвинуться с места. Одна часть его тела хочет уже поскорее постыдно сбежать отсюда, а другая приказывает стоять на месте и смотреть глубоко в глаза Чонгука и слушать его. — Я так люблю тебя, что мне самому иногда пиздец как страшно от этого чувства, но испытывать его я не устану никогда, — он не даёт Тэхёну вставить слово, продолжая: — Неужели у меня нет даже и шанса на то, чтобы занять место рядом с тобой? — Я не стану тебя обманывать, поэтому скажу, как есть, — решается на отчаянный шаг мужчина, — единственное, что я могу, это обещать тебе, если ты продолжишь, мой стопроцентный ответ. Я помогу тебе, а ты мне… понимаешь?       Минуту Чонгук мутно соображает, вопросительно смотря на серьёзного Кима, как до него, наконец, доходит смысл сказанных слов, и ему кажется, что его холодной водой окатили и больно ударили в живот. Слова в горле застревают, а на лице кромешное презрение вырисовывается. Он не верит своим ушам, услышав такое из уст своего учителя. — Он тебя бросил и тебе больно… а я — самый оптимальный вариант, чтобы заглушить эту боль и хоть ненадолго почувствовать себя счастливым, но при этом ты продолжаешь быть верным ему, но делая теперь, получается, больно мне. Это будет просто игра? Фальшивка? Помощь друг другу, чтобы не сойти с ума в одиночестве? — рассуждает, как в тумане, Чонгук, ни видя перед собой ничего, кроме огромных серых пятен, отшатываясь назад и ощущая, как новый порыв боли захлёстывает его, унося на синее дно своих глубоких вод.       Кислорода внезапно становится очень мало, а осознание того, что эти страшные слова были сказаны омегой, заставляют Чонгука содрогнуться и поморщиться. Становится отвратительно нехорошо. Желудок скрутило, словно бельё в стиральной машинке, а на сердце была звенящая пустота, которая переполняла альфу. Ужасно хочется вырвать из себя все внутренности, чтобы стать просто пустой оболочкой, ничего не чувствующей оболочкой, никчёмным сосудом. — Ты мне нравишься, и ты мне не противен. Я знаю, что ты не сделаешь мне больно, и я доверяю тебе. Это будет только твой выбор, я не заставлю тебя и не прикажу. Если ты хочешь, то хорошо — давай попробуем, только осторожно. Но истина будет, к сожалению, таковой. Если ты примешь это, то и я приму. Обещаю.       Тэхён заканчивает, и Чонгуку сбежать на край света хочется. Или же просто напиться вусмерть, чтобы забыть все эти слова, сказанные ему сейчас. Разве он этого хотел? Разве он это хотел услышать? Что это вообще такое, боже…       «Сонсэнним, я… зачем ты так говоришь? Почему хочешь сделать больно, но за счёт моего «больно» «хорошо» себе? Что случилось, из-за чего ты опустился до такого? Я не знаю, кто ты. Кто ты — Ким Тэхён? Смогу ли я узнать тебя теперь?..»