Взрослые чувства

      — Псих! Да по тебе дурка плачет… — кричит разозлённый омега с кучей вещей в руках, которые ему пришлось впопыхах собрать в один большой ком и поспешить уйти из комнаты, чтобы уж точно быть уверенным в том, что его не задушат этими сильными, красивыми, но почему-то очень холодными, словно айсберг, руками, что так искусно ласкали его тело всего пару минут назад.       Он не успевает завершить свою гневную канонаду, как в него летит бутылка так и не допитого белого сухого вина, отчего омега взвизгивает и молнией захлопывает дверь, а бутылка, попадая точно в цель (жалко, что не в лицо этой шлюхи), с грохотом разбиваясь, разлетается осколками по паркету. Воздух сразу наполняется запахом алкоголя, мгновенно наэлектризовываясь, мешая альфе нормально дышать, говорить и думать.       Безмолвно упав на кремовые простыни кровати, он, схватившись руками за голову, запустив пальцы в волосы, тихо поскуливая и качаясь в разные стороны, сгибается в позу эмбриона, ногами запутываясь в шёлковом одеяле.       Демоны, что внутри него, волками воют, по душе своими острыми когтями проводя раз за разом, мечтая полакомиться уже и сердцем, чтобы наконец уничтожить его, поглотить и унести в сами тартарары навечно. Вокруг всё таким серым казалось, безжизненным и мрачным, отчего себе глаза выколоть хотелось, только чтоб не видеть этого всего. Ярость, обида, боль, горечь, одиночество, давящее на тебя со всех сторон, при этом злорадно скалясь и поманивая костлявым пальцем к себе в смертельные объятия. Всё это переполняло его, с каждым днем всё больше увеличиваясь в размерах, жадно руша всё на своём пути.       Чонгуку плохо. Так плохо, что он скоро с ума сойдёт. Ему дико хочется забыть о его существовании навсегда, или же просто пойти и сброситься с многоэтажки, чтобы наконец освободиться от всего. Чтобы больше ничего не чувствовать и не видеть перед глазами его солнечную улыбку и ангельское лицо в своей голове каждый божий день. Однако очень в скором времени он понял, что сие жалкие попытки никчёмны и тратить на них время не нужно, ибо Тэхён прочно засел в нём и теперь никакими уже силками его не вытащить оттуда.       Почему? Почему, сука, когда всё налаживается, обязательно появляется какое-то «но», при этом оказываясь таких межгалактических размеров, что бороться с ним становится бессмысленно?..       «Он хочет использовать тебя. Просто потому, что ты точно не предашь его и самое главное — любишь. Пожалуй, этот критерий будет являться куда более важным, чем все остальные. Подумаешь, поиграете в фальшивую любовь, а потом, как его ненаглядный появится, он скажет тебе катиться лесом, и всё закончится. Для тебя — в первую очередь», — дьявольским голосом ему нашептывал разум, заставляя Чонгука ещё больше становиться угрюмее грозовой тучи и срываться на всех, кого ни попадя: то на Хосока, то на Чимина, то на учителя литературы и биологии, из-за чего потом пришлось отчитываться у директора. Даже папе и то досталось. Правда Джин церемониться не стал и, не посмотрев на то, что его ребенку уже девятнадцать скоро, вставил по первое число. Весь вечер потом Чонгук ходил и выпрашивал прощения у родителя, отговариваясь, что во всём виновата подготовка к экзаменам и чего-то там ещё такого шаблонного и примитивного, что Гук уже сейчас и не вспомнит.       Уроки же корейского казались для альфы настоящей пыткой. Нет, серьёзно! Чонгук бы с превеликим удовольствием посидел бы ещё на четырёх уроках английского, чем идти в этот ненавистный класс и чувствовать на себе пристальный взгляд ореховых глаз. Как же всё-таки нестабильно время. Ещё несколько дней назад Чонгук был готов лететь со скоростью света в шестьдесят восьмой кабинет, а сейчас хотелось просто застрелиться, стоило только подняться по лестнице в нужный коридор. Ещё и Тэхён…       Зачем он так смотрит на него, будто хочет что-то ещё рассказать, сделать? Зачем смотрит с такой очевидной жалостью и сочувствием? Но вместе с тем его взгляд такой проницательный, испепеляющий, смотрящий прямо в душу парня.       Но ведь Чонгук тоже человек. И у него есть гордость, и он тоже не каменная статуя с железным сердцем. Ему также больно и обидно. Обидно, что услышал подобные слова из уст человека, которого если ещё своим Богом только не считал.       Поэтому, почётно игнорируя все взгляды и сухо, как робот, отвечая на задаваемые вопросы, Чонгук сторонился Кима, попутно создавая неприятности, в большей частности самому себе. Ибо на Тэхёне произошедшее никак не сказывалось, что аж завидно было его стальной выдержке. Либо он так мастерски прячет все свои чувства, либо ему попросту всё равно. Верить, конечно, хотелось больше всего в первое.       Но на днях появилась ещё одна проблема, что очень резко бросалась в глаза Чонгуку. Пак Богом. Учитель химии. Он слишком часто начал заходить к ним в класс под предлогом «проведать» и залипал на Тэхёна чуть ли не на всю большую перемену и дольше. Его похождения становились навязчивыми, но Тэхён продолжал вести себя спокойно, не подпуская к себе альфу и чётко давая понять, что из стадии «друзей» в «любовники» переходить не собирается.       Тогда почему, блять, он улыбается химику так, как не улыбался Чонгуку никогда?! Здесь опять же: либо у Гука уже крыша поехала от нехватки своего наркотика под названием «Ким Тэхён», либо ему просто мерещится. Тем не менее, крышу сносило на всей скорости, заставляя парня то идти в бар и напиваться там до поросячьих криков, то вылавливать омежку, втрахивая её в кровать всю ночь.       Вот и сегодня он занимался тем же, пытаясь заглушить боль, распирающую его нутро. Омега попался весь сплошь хорошенький, что сразу бросалось в глаза. Жалко, конечно, что такая куколка оказалась элитной шлюхой, ибо отсасывала знатно. Всё получилось довольно-таки быстро. Чонгук не стал долго уделять внимание омеге и растягивать его, так как на данный момент его заботил только он сам и как побыстрее справиться с желанием.       Поставив омежку раком, он, пристроившись возле него, сразу же вошел до конца, точно попадая по простате и заставляя того издать долгий и сладкий стон, прогибаясь, словно кошка, в спине. Правда, для Гука стон показался слишком уродливым, отчего сразу захотелось уши закрыть, что самоочевидно для альфы.       Яростно вдалбливаясь в омегу, Чонгук, утробно рыча и предчувствуя скорую разрядку, резко выходит из податливого тела, краем глаза замечая, что он уже кончил, даже не притронувшись к себе, обхватывает рукой пульсирующий член, доводя себя до бурного оргазма. Чонгук со стоном валится на противоположный край кровати, чувствуя, как по разгорячённому телу словно искорки бегают, а в глазах чёртики пляшут. В голове он — его любимое солнышко, лежащее сейчас в мечтах рядом с ним, улыбаясь счастливо и учащённо дыша, гладя ласково альфу по щеке.       Дальше вообще всё как в тумане. Омега что-то говорит, тем самым ни с того ни с сего зля Чонгука, из-за чего тот сразу получает оскорбительный ответ и приказ валить отсюда. Тот это и делает, понимая, что более он здесь не нужен. Правда, в него чуть бутылка не попадает, но не суть важно.       Оставшемуся вновь в одиночестве Чонгуку кажется, что он скоро на стенку полезет и поползёт к Киму, напрочь забывая о своей гордости, да и обо всем мире, в частности.       «Нет тебе жизни без него». И это окончательный приговор. Именно в этот момент Чонгук ломается на части, на тысячи маленьких осколков, принимая все условия и правила, посылая свою гордость куда подальше и широко открывая двери для чувств, что сразу душат его в своих охватах, заставляя Гука с каменным выражением лица встать, одеться и пойти домой. Ему нечего здесь больше делать. Уже завтра он станет вновь счастливым, пусть и подобным образом, но он хотя бы попытается. Ибо больше он не выдержит, морально и физически не сможет протянуть.       Как же это всё истерично смешно звучит! Да какой нормальный альфа позволит омеге так поступать с собой? Правильно, никакой. Только Чонгук всегда против системы идёт, вот и сейчас отличается, уже готовясь ко всем проблемам, что будут ждать его на пути.       Итог Гуку понятен загодя: либо он всё-таки сможет добиться взаимности от Тэхёна, тем самым став, как и он для него, всем, либо всё закончится плачевно, и они разойдутся как в море корабли. Что тогда случится, парень даже представлять не хотел.       С чего же завтра начать? Как подойти к Тэхёну и сказать, что он (не)хочет попробовать? Правда, что «попробовать», Чонгук так до конца и не понимал. Паршиво! Как же всё скверно! Он, значит, будет обнимать его, а он, потому, чтобы было тебе хорошо, и ему в первую очередь, будет отвечать взаимностью. Ну не бред ли, а? Одно радовало: Тэхёну хорошо с ним. Он ему нравится как альфа, и учитель ему доверяет. Это уже хоть что-то…       За окном идёт холодный дождь, не переставая ни на минуту, барабаня по окнам каплями, и дует мерзкий ветер, заставляя всех людей кутаться в плащи, куртки и раскрывать зонтики. Небо ещё утром заполонили серые тучи, а вдалеке слышались раскаты грома. Такая серая погода сохраняется и после полудня, давая школьникам понять, что сухими до дома они точно не дойдут: кого-нибудь да и застанет.       Ещё два урока, и Чонгук может со спокойной душой идти домой. Уроки пролетали сегодня быстро, что очень удивляло, постепенно приближая Гука к разговору тет-а-тет с учителем Кимом. Хорошо, что корейский сегодня есть. Можно хоть посмотреть, убедиться, что сонсэнним сегодня в добром здравии и настроен разговаривать. Правда, о чём — Чонгук опять же ещё пока не придумал. Будь что будет — и всё, короче.       Китайская письменность всегда вызывала затруднения у Чонгука. Сколько бы он не бился и не корпел над ней, она ему никогда не поддавалась. Получалось коряво и, соответственно, неправильно. Вот и сегодня, когда на уроке корейского Тэхён объявил, что они посвятят себя китайским иероглифам, Чонгук понял: смерть пришла.       Он уже двадцать минут сидит и пытается вывести нормальные иероглифы, тогда как другие уже благополучно приступили к следующим заданиям. От злости хотелось кисть сломать и порвать на мелкие кусочки бумагу, где красовались его каракульки. — Чтоб тебя, — прошипел парень, отбросив от себя кисть и откинувшись устало на спинку стула, вытянув ноги под партой. Вот почему Чимину надо было заболеть именно сегодня, когда Гук нуждается в нём как никогда? Раньше хоть он у Чимина списывал, или же тот ему помогал, детально всё описывая, где нужно поставить палочку или точку, что спасало альфу от плохой оценки. Но, похоже, сегодня неуд ему точно влепят. Пол-урока уже сидит и практически ничего не делает.       Попытавшись ещё раз что-то написать самостоятельно, но получив один и тот же результат, Чонгук, прыснув, сжал кулаки. Из ушей уже давно пар валил, а нервы натянулись в струнку, вот-вот готовясь порваться. Над головой альфы горела красная мигающая табличка «SOS», и он, попыхтев ещё несколько секунд, повернулся в сторону учителя Кима, что стоял возле Лисона, объясняя ему что-то. Похоже, у него тоже возникли трудности, ибо Тэхёну даже пришлось взять его кисть в руки и показывать, как нужно писать тот или иной иероглиф.       Минута, и они встречаются взглядами, и Гуку кажется, что в его голову поместили огромный колокол, что сейчас звенел так громко, что заглушал все остальные мысли. У него резко засосало под ложечкой, а по телу пробежала дрожь.       Так и не подняв руку «помощи», Чонгук, словно робот, поворачивается обратно и смотрит на макушку Чжухёна, что, скрючившись и практически лежа на парте, выводил усердно каждую чёрточку на отведённом ему листе бумаги. Он вздрагивает, когда на его плечо опускается чья-то рука, а над головой раздается низкий голос, по которому, как оказалось, Чонгук невероятно соскучился. — Тебе помочь? — спрашивает Тэхён, заставляя парня всё-таки посмотреть на него и, сглотнув, согласно кивнуть. — Что именно у тебя не получается? Где ты запутался? — Везде, — выдает старшеклассник без обиняков. — Я везде запутался. — Не совсем, — мягко подмечает учитель, убирая руку с плеча парня и кладя её на парту, а другой пододвигая к себе работу Чонгука. — Только здесь и здесь. Это поправимо, смотри внимательно, здесь нет ничего сложного…       И Чонгук смотрит. Смотрит как заворожённый, загипнотизированный, абстрагированный от всего мира и видящий сейчас перед собой только это чудо, вдыхая в себя аромат почему-то именно малиновых пирожных с примесью каких-то ещё древесных нот.       Он скользит взглядом, начиная от стройных плеч, затем по длинной шее цвета мёда, по мягким и пухлым губам, по милой родинке на носу, по выразительным глазам с длинными ресницами и по серебристым волосам, которые ужасно хотелось растрепать.       Опустив глаза на парту, Чонгук, уставившись на тыльную сторону ладони Тэхёна, что лежала перед ним, ничего уже не соображая и не отдавая себе отчёта в том, что это может кто-нибудь увидеть, не слыша, что ему там объясняет сонсэнним, наклоняется и быстро чмокает руку и молниеносно отстраняется, получая в ответ полные страха глаза и удивлённое лицо. — Да-да, сонсэнним, спасибо большое, я понял, — показушно и громко, чтоб весь класс слышал, говорит Чонгук, не отрывая взгляда от замершего на месте Тэхёна. Пододвинув к себе блокнот, в котором он обычно делал всякие пометки и пробовал себя в роли художника, альфа быстро что-то написал в нём и пододвинул в сторону Кима, чтобы тот прочитал. — Так верно? Я справился с заданием?       «Сегодня после восьмого урока здесь. Я хочу поговорить с тобой. Очень хочу поговорить!» — гласит запись, и омега заметно смягчается в лице. — Да, — выдает Тэхён, улыбаясь уголками губ. — Ты правильно сделал, продолжай самостоятельно, — добавляет также он, тем самым заканчивая их мимолётную игру, и, сцепив руки за спиной, двигается дальше по классу.       Что ж, теперь осталось только дожить до конца восьмого урока, и всё. Чонгук наконец добьётся ответов на свои вопросы, которых у него накопилось уже довольно-таки прилично. Ох, только б не сорваться! Ибо терпеливость точно не вперёд его родилась…

🥀🥀🥀

— Да что ж такое! — поморщился Тэхён и, оставив классный журнал так и незаполненным, переместил ладони на ноющий уже полдня живот. Какая-то тупая боль, тягучая, словно мёд с ложки, и жгучая. Она то резко заявляла о себе, вышибая весь кислород из лёгких, то утихала, пульсируя меньше, но отдавая уже куда-то в левый бок. Чем она вызвана, Тэхён не понимал, ибо перебрал уже все варианты, которые могли так повлиять на его самочувствие, точнее самочувствие его живота. Он уже и обезболивающее выпил где-то час назад, и то все ещё не помогло.       Странно, ещё утром он чувствовал себя отлично, а уже ближе к обеду хотелось сбежать домой, закутаться в плед и уснуть, проспав до завтрашнего дня. — У-у-уф, — простонал болезненно омега, встав с нагретого места и согнувшись пополам, продолжая держаться руками за болящий живот, легонько его поглаживая, решил пройтись по помещению. Может быть, если он прогуляется туда-сюда по классу, боль немного утихомирится? Если нет, то дорога к врачу ему точно обеспечена, а больницы Тэхён терпеть не мог ещё с детства. Стоит только ему уловить запах медикаментов, уже бежать куда подальше из этого места хочется.       Остановившись возле окна и оперевшись плечом о стену, Тэхён наблюдал, как школьники постепенно покидают школу, бегом несясь на остановку, дабы успеть запрыгнуть в автобус и не промокнуть. Дождь продолжал шествовать по Сеулу, поглощая его в свои холодные краски и наводя уныние и тоску на людей.       «Скоро должен Чонгукки прийти», — мысленно оповещает себя Тэхён, метнув взгляд на часы. Нужно срочно как-то избавляться от этой боли. Даже если он попытается соврать и сделать уверенное выражение лица, у него ничего не выйдет, ибо врать он совершенно не умеет, а у альфы глаз-алмаз: он моментально чувствует всё неладное, что происходит с ним. И как он только это делает?..       Дверь неожиданно отворяется, и в проеме появляется силуэт Пак Богома, что зашёл очень некстати. Тэхёну приходится выпрямиться, опереться спиной о стену и вымученно улыбнуться.              «Опять?!»       Эти похождения, случайные столкновения везде, где только можно, отговорки, смущающие фразы становились докучливыми, что очень не нравилось Киму. Он нравится Богому, но вот только самому омеге нравилось только общаться с Паком, поскольку собеседник он интересный. Это всё постепенно становилось проблемой, с которой срочно нужно было разбираться… пока Ким Чонгук сам вплотную не занялся ей, узнав про неё. — Извините, если не вовремя, — говорит Богом, закрывая за собой дверь и двигаясь в сторону Кима, останавливаясь в нескольких шагах от него. Стоит только Тэхёну почувствовать хвойный запах альфы, как его живот снова скручивает, словно бельё в стиральной машине, а во рту мгновенно всё пересыхает.       «Господи…» — умоляет мысленно всех известных ему богов Тэхён. — «Только не это… пожалуйста, только не течка… только не течка…». Но он тут же успокаивает себя, так как по расчётам до этих дней ему ещё далеко, если только график не сбился резко. Однако опять же: Тэхён отчётливо помнит ту боль, которая должна быть в эти дни, а эта же абсолютно отличается от всех предыдущих, превосходя её в сто раз и больше. — Всё нормально, — говорит севшим голосом Ким, сглатывая вязкую слюну. — Вы что-то хотели? — Да, я, в общем-то… — мнётся мужчина, заметно волнуясь, но Тэхён не видит этого. Он хочет только, чтобы Богом поскорее покинул его класс, потому что в любой момент сюда может войти Чонгук, и Тэхён не хочет с ним ссориться прям с порога. — Как вы смотрите на то, чтобы вечером куда-нибудь вместе схо… — Нет! — даже громче, чем хотел, восклицает Тэхён, перебивая Пака, отрицательно мотая головой. — Я не могу, сегодня не получится. Работы много, — на автомате выдаёт омега, замечая, как блеск в глазах Богома всё потухает и потухает. — Я понял. Извините, если помешал… — Всё хорошо. А ещё… вы не могли бы выйти? — просит Тэхён. — Ко мне сейчас должен ученик прийти для индивидуального занятия.       Что-то там ответив, Тэхён так и не понял, что именно, Богом круто разворачивается и широкими шагами выходит из класса, громко хлопая дверью. Облегчённо выдохнув, омега переводит свой взгляд на часы. Богом тут же забывается, а сам Тэхён даже не замечает, как мысленно минутки считает до встречи с Чонгуком. Когда он уже придёт? Тэхёну много ему нужно сказать…       Он прислушивается и слышит едва уловимые звуки приближающих шагов, и в его тело вселяется странный и непонятный ему трепет. Это Чонгук?..       Деревянная дверь вновь отворяется, и в класс заходит Чонгук, сразу же встречаясь взглядом с Тэхёном. Он молча запирает дверь, опускает жалюзи и уверенно идёт к омеге, попутно бросив портфель на первую парту и расстегнув пиджак.       У Тэхёна же в этот момент паника. Он не знает, куда себя деть, потому как почему-то думает, что сейчас его ударят за то, что в классе пахнет другим альфой, что, конечно же, не ушло от носа парня. Ещё лицо. Лицо Чонгука не выражало абсолютно никаких эмоций, отчего в душе шевельнулся страх.       Но из всего того, что успел себе нафантазировать омега, ничего не происходит. Он подходит, кладет руку на затылок, притягивает к себе, целует в щёку и обнимает. Обнимает осторожно, мягко притягивая и прижимая к себе, и невесомо целует в шею, после зарываясь носом в мягких волосах.       Обвивая руками талию парня, Тэхён льнёт ближе, улыбаясь и кладя голову альфе на плечо, чувствует, как по телу солнечное тепло пробегает, а вся серость, поражённо скуля, убегает. Боль в животе заметно затихает, не доставляя больше сильного дискомфорта Киму, стоило ему только вдохнуть в себя природный аромат Чонгука. — Я скучал, — выдает прям на ушко Тэхёну Гук, опаляя его своим горячим дыханием и вызывая у омеги табун мурашек по спине. — Я тоже… очень скучал, — искренне признаётся мужчина. — Не ври мне. Не нужно делать одолжение, только чтобы мне не было больно, — с нескрываемой горечью в голосе отстраняется от него Чонгук, отпуская. — Я не вру. У меня никогда это хорошо не получалось, поэтому я даже не пытаюсь. А тебе я врать не посмею, — как можно увереннее излагает свои мысли Тэхён. Он и сам от себя не ожидал, что за всё то время, что они не виделись, соскучится по альфе так сильно, что аж руки чесались, когда он видел его.       От подобных желаний Тэхёну мгновенно страшно становилось, почему он сразу же откидывал их на задний план, не придавая им никакого значения. Просто мысли. Просто он слишком долго был один, и Чонгук оказался тем первым человеком, что протянул ему руку, вызволяя из тени, в которой он всё то время находился. — Ты… — Чонгук замолкает, отчаянно пытаясь нормально сформулировать свои мысли и высказать их. Но в итоге получалась какая-то каша. — Ладно, хорошо. Скажу, как думаю. Надеюсь, поймешь… — Пойму, — перебивает его Тэхён, тем самым заставляя посмотреть на себя. — Я могу сначала кое-что уточнить? — Да, конечно. Я слушаю. — Тогда, в ту ночь, я ведь правильно предположил. Тебя когда-то бросили, из-за чего ты и предложил мне «поиграть» в счастливых? Этот кто-то… это Юнги? — нехотя произносит имя своего вечного врага Чонгук, мысленно содрогаясь уже оттого, что вообще выговорил это. В голове сразу возникает картина шестилетней давности, когда он впервые встретился с мужчиной в чёрном костюме с тёмным взглядом, которым он любопытно разглядывал двенадцатилетнего мальчика.       Минуту Тэхён собирается, всеми силами пытаясь сохранять спокойствие и нормальный ритм сердца, что бешено колотилось о грудную клетку, а после прячет вспотевшие руки в карманы брюк и еле заметно кивает, опустив голову вниз, дабы Чонгук не увидел его потемневшего состояния. — Да. Это он, — омега и сам не заметил, как резко перешёл на шёпот, а глаза вдруг стали влажными. Счастливые, ни с чем не сравнимые, райские совместные моменты, словно кадры из киноплёнки, воскресают в памяти, опечаливая Кима ещё больше. Те отношения — идеальные отношения. Юнги — идеальная любовь, которую почему-то в последнее время всё чаще и чаще вспоминал Тэхён.       Но стоит этим мыслям только появиться в его голове, как перед глазами сразу возникает образ Чонгука, что одним только своим присутствием вынуждает превращаться эти мысли в прах.       Разве так можно? Разве такое бывает? Тэхён не знал. Не понимал. Никогда не встречал. Разве можно думать одновременно об обоих, ещё и сравнивая их? Это же порочно и неправильно! Нельзя любить сразу двух. Однако, любовь — понятие растяжимое, и Тэхён тому свидетель. Те насильно забытые чувства не сравнятся с теми, что испытывал Ким к Чонгуку. Это была другая любовь, никак не похожая на ту, что когда-то у него была. Да и любовь ли это?.. Когда она успела появиться в его жизни? Тогда, когда Чонгук встретил его на дороге, заявив, что «не отпущу больше» или же тогда, когда он поцеловал Тэхёна в саду? Тем не менее, что-то, что объяснить себе самому не мог омега, у него к Чонгуку было. Только не жалость, нет! — Ублюдок! — цедит сквозь зубы Чонгук, взвинчиваясь. Как? Как можно было бросить такого красивого, такого заботливого, самого лучшего омегу на всей земле и променять на какую-то непонятную дрянь?! Да у него явно мозгов ноль. Будь Чонгук на месте этого идиота, он бы был на седьмом небе от счастья от осознания того, что это чудо любит тебя и ждёт дома, готовое всегда обнять, поцеловать и укутать своим бархатным теплом. — Из-за чего вы расстались? Это была его инициатива? — Неважно, — отмахивается Тэхён. — Причина была и… именно по этой же причине я и не хочу, чтобы ты был со мной. Я не хочу рушить еще и твою жизнь. Мне хватило и одного раза.       Холодный, пустой дом, такой одинокий и унылый. А еще тёмный, что пугало ещё больше. Слабость, горечь, вакуум внутри после услышанного. И тот звук громко захлопнувшейся двери, предвещающий об уходе, и та секунда, после которой мир потерял способность двигаться…       Всё это Тэхён помнил так чётко, что мог описать каждую маленькую деталь того момента. Момента, что изменил его тогда раз и навсегда. — Да он идиот просто! — констатирует Гук. — Если любишь по-настоящему, нужно принимать человека любым, со всеми его странностями и достоинствами. — Ты правда так считаешь? — одаривает его светлой улыбкой Тэхён, той самой, на которую Чонгук предпочёл бы смотреть вечно. — Именно. Поэтому я здесь. Я уже говорил, что не трону тебя, пока ты сам того не захочешь, и готов ждать. Я не сделаю тебе больно. Хорошо, я согласен на «игру». Давай попробуем помочь друг другу. Может, в будущем, я всё же смогу завоевать тебя. Ну, или… — Без «или», ладно, — останавливает его учитель, делая шаг навстречу и беря его руки в свои ладони. — Опустим пока будущее. Начнем с настоящего, ладно? — Оке-е-ей, — растягивает это слово Чонгук, смотря лишь на переплетённые пальцы с Тэхёном и думая лишь о том, что аккуратная ручка омеги просто идеально создана для его руки. — Но у меня есть условия. И ты обязан их принять. — И почему я не удивлен? — усмехается Ким, щёлкая по носу альфы. — И какие же? — Я ужасный собственник. Если моё, то значит это моё, моё, моё и ещё раз моё. Никаких посторонних альф и запахов, и тем более никаких Богомов-ши. Просто я ещё и ревнивый до чёртиков, и могу, так и не разобравшись, сразу на разборки пойти, которые явно кончатся плохо. Ну, не для меня, конечно… — широко улыбается парень, делая грудь колесом и вскидывая гордо подбородок. — Ай, Чонгукки! Хвастунишка, — смеётся Тэхён, наклонив голову немного вправо и не сводя глаз с альфы. — Я серьёзно! Я не буду разбираться. Получит он, и тебе достанется. Ещё, ты должен дать мне свой номер телефона. Почему, думаю объяснять не надо. А ещё назови свой адрес. И не нужно делать такой взгляд! Вдруг ты заболеешь, кто тебя тогда лечить будет? — придумывает быстро оправдание Чонгук. — Ладно, — глубоко вздохнув, соглашается Тэхён. — Что ещё… ах, да! Самое главное: не ври мне. Если что-то не нравится, или я не так делаю, сразу скажи. Я хочу быть весьма откровенным с тобой и не стесняться своих действий, того же прошу и от тебя. Со мной ты можешь вести себя как угодно, как тебе только нравится. — Я понял. А у меня могут быть свои правила? — Это какие? — хмурится Чонгук, явно недовольный услышанным, чем вызывает звонкий смех у омеги. — Кто альфа? Я — альфа! Значит главный. — А ничего, что этому «главному» всего восемнадцать? — Нет, как по мне, всё нормально. — Надеюсь, и дальше всё будет таким же, — позволяет снова обнять себя Тэхён, чем он и пользуется, пряча потухшую улыбку от Чонгука.       Теперь назад дороги нет. Он согласился и принял альфу. Главное — действовать осторожно, дабы не обидеть его и не разочаровать раньше времени. Всё равно Ким заранее знал исход событий.       Он вновь останется один. И это будет правильно. Так нужно. А пока, он просто насладится моментами, проведёнными с этим мальчиком.       Живот вновь разрывается на части, когда Чонгук уходит, говоря Тэхёну встретиться на стоянке автомобилей, что у дальнего киоска, чтобы отвезти Кима домой. На сей раз Тэхён узнаёт эту боль, предвещающую самое страшное для него — преждевременную течку. Течку, что не сравнится ни с какой, что у него была. Ибо эта ярче, больнее и протяжнее.       Завтра можно забыть о работе, потому что он точно с кровати не встанет. Но это не важно. Важно другое — ни за что, ни под каким предлогом он не должен подпустить к себе Чонгука. Лучше умереть от боли, но альфа не должен узнать о его проблеме.       Ибо тогда точно может произойти что-то воистину ужасное и непоправимое, способное разрушить всё, совершенно всё.       «Боже! Ну почему так больно?..» — сгибается пополам от душащей его боли Тэхён. Боли, от которой искры из глаз сыплются… боли, яро взывающей к себе чёрноволосого альфу…