***
Чуя не знает сколько дней пролежал, словно мёртвый, на ржавой, всё время скрипящей койке, пялясь в потрескавшийся потолок комнаты. Старая штукатурка держалась на соплях, и когда слышались звуки бега пациентов по коридорам верхнего этажа лечебницы, она кусками осыпалась на пол. Это зрелище было похоже на снег зимой (снег, кстати, Накахара терпеть не мог). В такие моменты Чуе казалось, что вот-вот и сам потолок к чертям обвалится и придавит его насмерть, и такую глупую смерть рыжий предпочёл бы больше, чем от рук маньяка. Время длилось слишком быстро для Чуи. Он хотел осуществить свой план побега, но был слишком слаб, чтобы даже подняться с кровати. Парню оставалось только ждать, пока его истощённый организм хоть немного окрепнет, и надеяться, что Осаму внезапно не придёт в голову поиграться со своей новой «игрушкой». На удачу Чуи Дазай только лишь навещал его несколько раз в день, ставя на прикроватную тумбочку тарелку со свежей едой. Сначала Накахара противился, не притрагивался к еде. Он не хотел ещё больше превратиться в монстра, но потом всё-таки твёрдо решил, что лучше нарушить свои моральные принципы, чем лежать полудохлым на койке в ожидании великого чуда или же пытки Осаму. Да и непрекращающиеся звуки урчания живота и сильные боли, от которых слезы текли по щекам, уже порядком надоели. Когда Чуя начал регулярно употреблять пищу, ему и вправду стало легче. Конечно, первое время Накахаре было слишком противно от самого себя, и его голову посещали мысли, что лучше умереть с голоду, чем опускаться до таких аморальных вещей, но он слишком любил эту жизнь, и поэтому хотел выбраться из лечебницы любой ценой, чтобы воплотить в реальность намеченные планы. Ведь до принятия предложения о работе Чуя хотел попутешествовать по миру. Спустя несколько дней Чуя наконец смирился со своим повседневным рационом, мясо казалось не таким уж и противным на вкус, и вдобавок Накахару уже не так часто отрубало, и теперь он мог понять, какое время суток на данный момент. Хоть комната и была всегда во мраке, днём становилось немного светлее и можно было разглядеть то, что в помещении кроме ржавой кровати и старой тумбочки, краска на которой давно уже потрескалась, в углу стоял пыльный, письменный стол, на котором лежали какие-то стопки тетрадей. «Что это за тетради?» — задавался вопросом Чуя, лежа на кровати. В голову лезли всякие мысли: возможно, это записи погибших докторов, а Осаму выкрал их из архивов, или же эти тетради изначально принадлежали маньяку. Чуя бы хотел конечно посмотреть, что в них записано, а, может быть, убедиться в том, что они чисты, но нужно было набираться сил, чтобы сбежать от Осаму, не останавливаясь на какие-то писульки. Чуя запоминал каждодневные действия Дазая. Маньяк всегда приходил в одно и то же время и ставил тарелку с едой на прикроватную тумбочку. Он приходил тогда, когда луч, просачивавшийся сквозь щель досок, достигал кровати. Чуя каждый раз, когда Осаму навещал его, притворялся спящим, чтобы избежать лишних разговоров, которые могли плачевно кончиться. Но когда рыжий чувствовал на себе сверлящий взгляд сумасшедшего сердце уходило куда-то в пятки, и он еле сдерживал дрожь. Осаму никогда не закрывал Чую в комнате, доверяя, или же считая, что тот слишком слаб, чтобы встать с кровати и сбежать. И это было на руку Накахаре, если бы не это обстоятельство, ему бы ещё пришлось искать способ открыть замок, а так путь ничего не преграждало. Оставалось надеяться на то, что сил хватит убежать. Когда Осаму покидал комнату с Чуей, Накахара прислушивался к шагам маньяка, чтобы понять, куда тот уходит. По звукам Дазай уходил далеко и не караулил целыми днями своего пленника. Хотя возможно, Осаму стоял и ждал, когда Чуя окончательно окрепнет и совершит попытку побега. Но чутьё подсказывало Накахаре, что Дазай и вправду уходил достаточно далеко, ведь свежая еда появлялась каждый день на прикроватной тумбочке, значит Осаму встречался с каннибалом. А обитал дед-каннибал достаточно далеко от этого места, а если быть точнее, то в другом крыле здания лечебницы.***
Сегодня настал тот день, когда Чуя наконец попробует исполнить своей план побега в жизнь, рискуя всем. Его уже не шатало, и он мог спокойно ходить (тест хождения и бега в четырёх стенах, во время отсутствия Осаму был пройден успешно). Чуя готов, осталось только надеется, что маршрут Дазая не изменится, а сам Накахара не заблудится во множестве коридорах лечебницы и сможет найти выход, пускай не из самой лечебницы, а из этого проклятого крыла с маньяком. Осаму в четкое время заходит в комнату и медленно проходит к тумбочке, осторожно ставит тарелку с едой на неё. Затем пристально смотрит на Чую несколько минут. Сердце стучит словно бешеное, и он боится, что маньяк всё поймёт. В мыслях Накахара молится о том, чтобы этот ненормальный поскорее ушёл по своим делам куда-нибудь подальше от него. Постояв ещё немного, Осаму разворачивается и уходит из комнаты, прикрывая за собой дверь. Чуя открывает глаза, прислушивается, и в это время даже не дышит, чтобы точно слышать шаги маньяка. В этот раз просчёт будет стоить жизни Накахары. Наконец, шаги перестают быть слышимыми - ушёл. Чуя медленно приподнимается с койки, стараясь не скрипеть, лишний шум не принесёт ничего хорошего. Накахара медленно крадётся к двери, а затем немного приоткрывает её, смотрит в щелочку. В помещении никого нет. Неужели удача и вправду на его стороне?