***
— Почему ты поцеловал меня? — спрашивает Накахара, наконец очухавшись от шокового состояния. Сейчас Чуя сидит на стуле в безопасном месте — мастерской, а Осаму стоит рядом, облокотившись на рабочий стол, на котором стояло несколько старых, поржавевших швейных машинок. Только Чуя из-за выпадения из реальности совсем не помнит, как они сюда добрались. Накахара помнит только поцелуй. Надрывный, но в то же время какой-то успокаивающе лёгкий. Чуе хотелось тянуться к Осаму изо всех сил. Хотелось получить всё тепло, которое, как казалось, может дать Дазай. Чуя и сам не понимал такого своего порыва, хотя теперь он вообще не понимал самого себя. Все мысли спутались, смешались, превратились в кашу, которую, не переставая, поглощают облупленные стены лечебницы. — Захотелось, — уклончиво отвечает Осаму. — Да? — переспрашивает Чуя с какой-то надеждой в голосе. Только вот на что надеется? — Нет, ты полностью потерял контроль над собой, и мне казалось, что это действенный способ привести тебя в чувства, — слова звучат совершенно бесчувственно, словно Дазай занимается такой терапией приведения чувств каждый день. Чуя чувствует неприятное покалывание в груди. В глубине души он почему-то надеялся, что Осаму целует его по своей воле, а не вынуждено. Выходит, что Дазай считает его сумасшедшим, поехавшим психом. Хотя так оно и есть. Чуя уже точно ненормальный. Слился с окружающей обстановкой, впитав весь негатив лечебницы, как губка. — Я знаю, что я жалкий, — тихо произносит Чуя, всхлипывая. Горячие слёзы снова начинают медленно стекать по скулам. Что-то он сегодня слишком стал плаксивым, слабым и несдержанным. Чуе кажется, что всё — началась последняя стадия сломления самого себя, которую он возможно и не переживёт. А если и переживёт, то будет большим вопросом, каким он потом станет? Хотя Чуя догадывался. Он станет полностью неконтролируемым. Психом. Монстром. Полностью потеряет себя, безвозвратно. Сгниёт вместе с оставшимися пациентами лечебницы, или же окончит свои дни на грязной сковороде каннибала, пережариваясь в вонючем масле. Чуя понимает, что Осаму — его единственный шанс остаться нормальным подольше. Только он держит его в реальном мире. Но почему именно он? Наверное, потому что только с Дазаем Чуя и может спокойно, нормально общаться в этом прогнившем, богом забытом месте. Остальные же пациенты или потеряли возможность говорить, или же рассудок. Хотя за время пребывания в мастерском блоке, Чуя и вовсе не видел ни одного обитателя стен лечебницы, словно вымерли все. — Если я скажу, что ты не жалкий, то совру. Ложь сейчас только больше принесёт вреда для тебя, — говорит спокойно Осаму, и Чуя чувствует себя словно на приёме у психолога. И эти слова приносят в душу Чуи реальное спокойствие. Ему и вправду не нужна ложь, которая загоняет ещё больше. Накахара нуждается в правде и Осаму может её ему дать. Осаму может дать ему самое важное. — Почему ты не сломался? — задаёт Накахара волнующий вопрос. Почему Осаму ещё не стал психом после всего пережитого? Ведь на его душу выпало много испытаний с раннего детства. Может, он благословлён высшими силами? Хотя нет, если бы он был их любимчиком, то не пришлось бы выносить столько грязи в жизни. Осаму просто сильный. Сам воспитал в себе эту черту, а Чуя не смог. Но он пытался… Плохо пытался. И сломался. — Ты уверен, что я не сломался? — произносит Осаму, переведя взгляд на окно, заколоченное досками. По свету, проникающему через щели, можно было определить, что сейчас закат. Конец очередного дня. Чуя удивлённо выгибает бровь, а губы его немного приоткрываются. Он не верит в слова, сказанные Осаму. Может, это очередная попытка манипулировать им? Или же Осаму хочет поддержать Чую таким образом, дав понять, что не только тот сломан? — Я не верю… — говорит Чуя дрожащим голосом. Осаму хмыкает, распрямляя плечи. — Если бы я был сильным, то не прятался бы в этой полуразрушенной лечебнице, ожидая своей смерти, — отвечает Осаму. — Ну, а так получается, я тоже по-своему слаб. Слабые люди находят друг друга, чтобы объединиться и стать сильными. Только вот не у всех получается работать в команде. Многие от таких союзов ломаются ещё больше. Другие же и вовсе погибают. Погибнет или выживет Чуя от симбиоза с Осаму?***
С того момента, когда Чуя попытался сбежать с лечебницы, прошло несколько дней. И за этот период Накахара с Дазаем, можно сказать, нашли общий язык, точнее Чуя решил больше общаться, чтобы не сойти окончательно с ума. Осаму помогал ему держаться за тонкую ниточку разума. Хотя возможно сам Дазай являлся этой тоненькой ниточкой. — Я хочу остричь волосы, — произносит Накахара. За всё время, проведённое в больнице, прекрасные, роскошные, длинные волосы Чуи стали похожи на паклю или же птичье гнездо. К ним было противно прикасаться, да и ходить с ними тоже не вызывало удовольствия. — Я могу помочь, — предлагает Осаму. — У меня есть осколки битого стекла, сойдут за ножницы. — Хорошо, — отвечает Чуя.***
Чуя сидит на стуле, который, вроде как, не шатается (такое сиденье было весьма трудно найти, среди груды сломанной мебели), а Осаму осторожно берёт в руки скрученную прядь рыжих волос. Сейчас уже ничего не напоминало о былой их красоте. Осаму делает первое лёгкое движение. Волосы начинают медленно опадать, Дазай, конечно, мог бы ускориться, но боялся порезаться стеклом. — Почему в лечебнице нет ножей? — вдруг задаёт вопрос Чуя. — Почему это нет, есть. У Фрэнка на кухне полным-полно ножей, у других же пациентов просто их и не было никогда, — отвечает Осаму. Если бы в его распоряжении был хотя бы один нож, то дело пошло бы легче. Но нахождение такого оружия Осаму не светит, он и заточки чудом нашёл. Ну, как чудом? Во время стычки с одним пациентом, Дазай смог вырвать у него заточки. И этот трофей мог бы обойтись Осаму ценой собственной жизни. — Понятно… — произносит Накахара как-то печально. «Наверное, он ещё думает о том, как сбежать», — проносится в голове Осаму. Конечно, Чуя думает об этом. Ну должен во всяком случае, потому что Накахара явно лишний обитатель стен лечебницы, который никогда не приживётся в этой мрачной обстановке, как бы ни старался. Осаму продолжает орудовать осколком стекла. Рыжие волосы, словно дождь, падают на пол, усыпая всё. Дазай задумывается над тем, какие волосы Чуи были раньше, когда у того была возможность за ними ухаживать. Наверное, приятными на ощупь. — Тебе не жалко свои волосы? — вдруг спрашивает Осаму. — Ты наверное их долго отращивал. — Не жалко, они мешают, да и какие это волосы, как солома какая-то, — безразлично отвечает Чуя. Осаму задумывается над вопросом: было бы ему жалко обрезать длинные волосы, отращиваемые долгое время? Хотя это глупо думать над тем, чего никогда не будет. Осаму делает завершающее движение рукой, последняя прядь падает на пол. — Всё. Чуя начинает трогать свои волосы. Он неуверенно щупает их несколько секунд, привыкая к новой длине. — Непривычно, но зато удобнее. Всё-таки Осаму было почему-то жаль отрезанные волосы Чуи.***
— Я хотел спросить, где ты спишь? — произносит Накахара с опаской. Он уже долгое время гадал, где Осаму проводит ночное время суток. Чуя обошёл весь блок мастерской, но так и не нашёл подходящей комнаты для ночлега. — На стульях, — коротко отвечает Осаму. От такого ответа Чуя чувствует себя каким-то виноватым. Выходит Дазай отвёл для него своё спального место, а сам ютится на твёрдых стульях. Неудобно же наверное. — Я могу спать на стульях, — предлагает Накахара. Он и так слишком долго был в более-менее комфортных условиях, пришла его очередь немного пострадать. — Не стоит, я всё равно практически не сплю, — уклончиво отвечает Осаму. Сейчас Чуя удивляется жизненной энергии Дазая. Он почти не спал, но почти каждый день выходил за пределы мастерского блока, чтобы доставить для каннибала очередную порцию мяса. И Осаму возвращался всегда невредимым. Всё-таки Дазай сильный, не то что Чуя. Накахара ловит себя на мысли, что восхищается физической и моральной выдержкой Осаму. — Почему не спишь? — Кошмары. Чуя понимающе кивает головой. Его самого нередко мучили страшные сны. А что может сниться Осаму? От догадок по телу Чуи проходит неприятный холодок, заставляющий вздрогнуть. Лучше не думать об этом.