***
Холодало. В лечебнице с каждым днём становилось всё менее уютно. Противный, леденящий воздух метался по всему зданию, уничтожая остатки тепла, оставляя лишь стужу. Казалось, что больницу посетил вестник смерти. Чуя думает, что всё - это конец. Он в скором времени замёрзнет в этой психушке, а затем его покрывшийся корочкой льда труп приготовит на кухне каннибал. От таких мыслей становилось мерзко. - Осень... - тихо произносит Чуя однажды, сидя на кровати, обхватив колени, чтоб хоть как-то согреться. - Я никогда не любил это время года. Чуя терпеть не мог опавшие, шелестящие листья под ногами. Казалось, что всё умирает. Быстро, стремительно. Не успеваешь оглянуться, как все деревья голые, а их величавые зелёные облачения превратились в вязкую гнилую кашу, которую потом приходится усердно оттирать от обуви. - Осень - прекрасное время года, - возражает Осаму, оперевшись на спинку скрипучего деревянного стула. - Только если ты в тепле. Тепло. Это то, о чём мечтает Накахара последние несколько дней. Больничная роба и случайно найденные тряпки, обмотанные вокруг всего тела, совершенно не грели. Чуя даже удивляется, как он ещё такими темпами не заболел. Но самым ужасным испытанием было принятие душа. И без того холодная вода стала вообще ледяной. И после проделывания процедур гигиены приходилось целый день дрожать, пытаясь согреться. Зуб на зуб и так не попадал, а после принятия душа челюсть устраивала своеобразный приглушённый концерт. Спасала только еда. Стейки каннибала были всегда тёплые, потому что Осаму спешил их быстрее доставить в мастерской блок. И теперь Чуя ел уже не для того, чтобы наесться, а для того чтобы согреться. Ведь еда стала единственным источником тепла. Но когда-то и она закончится. - Мы, наверное, замёрзнем, - обречённо произносит Чуя, откидываясь на холодную старую простынь койки. Раздаётся противный металлический скрип. Противные пальцы холода крепко обнимают Чую. - Замёрзнем, - Осаму не обнадёживает никому ненужными надеждами. - Наверное, с первыми морозами... Знать бы какое сейчас число. Счёт времени был давно потерян. Солнце всходило и заходило. Лечебница немного освещалась и снова впадала во тьму. Всё циклично. Раньше Чуя хотя бы следил за тем, день сейчас или ночь, но в последнее время и это забросил. Теперь он ложился спать, когда организм полностью уставал, надеясь уже больше не проснуться, а замёрзнуть. Засыпать было трудно из-за холода. Тело постоянно дрожало, а тонкое одеяло совершенно не грело. Это конец. На этот раз точно конец. Они не смогут пережить зиму. Замёрзнут. - Когда случилось восстание пациентов, была, кажется, середина сентября, - говорит Чуя, вспоминая. Хотя в этом он вообще не был уверен. Мозги совершенно переставали здраво мыслить то ли из-за холода, то ли из-за того, что лечебница поглощала все остатки человечности. - Я точно не помню. - Если тогда был сентябрь... значит сейчас примерно конец октября. Выходит уже прошло полтора месяца. Время неумолимо неслось. Раньше казалось, что дни текли медленно, сейчас же всё словно вскачь пустилось. И не остановишь. - Мы уже здесь так долго... - говорит Чуя, подбирая ноги под себя. - Жутко холодно. - Время стремительно. В ноябре можно уже ждать морозов. Ноябрь. Совсем скоро наступит долгожданный месяц, знаменующий конец. Наконец-то душа Чуи освободится от мучений. Но только вот такое болезненное освобождение совсем не устраивало Накахару. - Как ты справляешься с холодом? - спрашивает Чуя. За Осаму он никогда не замечал дрожания, хотя тот так и оставался ходить в тонкой рубашке. Казалось, что Дазая совершенно не волнует холод, словно он сам слился с ним. Хотя по собранному поведению Осаму так и можно было предположить. - Я просто не обращаю внимание на холод, - спокойно отвечает Дазай. - Мне холодно, но я стараюсь не зацикливаться на этом. - Странно... - тянет Чуя дрожащим голосом. Он сейчас не волновался, просто зуб на зуб не попадал из-за холода. - Ты совсем расклеился, - произносит Осаму, печально вздохнув. Впервые за несколько дней Чуя слышал в его голосе хоть какое-то проявление чувств. Неужели Осаму волнуется за него? - Я в порядке, - врёт Чуя, сжимаясь ещё больше, пытаясь получить хоть какое-то тепло. - Мне хочется спать, но я не могу заснуть. Осаму ничего не отвечает, молча встаёт со стула, а затем подходит к кровати и ложится рядом с Чуей на краю. Дазай обнимает рукой тело Чуи, заставляя того прижаться к себе поплотнее. - Зачем? - спрашивает Накахара куда-то в грудь Осаму. - Тебе же холодно, может, так будет теплее. Так и вправду стало теплее. Тело Осаму казалось горячим, приятным контрастом из-за холода. Чуя прижимается ещё ближе к Осаму и в скором времени не замечает, как засыпает. Впервые за несколько дней Чуе снится что-то спокойное.***
Теперь Осаму с Чуей спят в обнимку постоянно. Накахаре было так спокойнее и теплее, а Дазай совершенно не возражал насчёт этого. И даже то, что койка была слишком узкой для двоих не было проблемой. Однажды ночью Чуя просыпается от крика. Накахара вздрагивает, открывает глаза и видит Осаму сидящего на койке. Он весь дрожал. Чуя приподнимается, касается плеча Осаму, тихо произнося: - Что-то случилось? - Сон. Чуя помнит о том, что Осаму говорил про свои частые кошмары, но сегодня первый раз, когда Накахара стал свидетелем их последствий. Чуя приподнимается и садится рядом с Осаму, касаясь ногами холодного пола. Даже через обувь ощущалась его стужа. - Это всего лишь сон, всё в порядке, - Чуя берёт в руки дрожащую ладонь Осаму. Та оказалась горячей. Быть может у Дазая жар? - Я з-знаю, что это сон, - голос Осаму дрожит. И это было так непохоже на всегда собранного Дазая. - Я знаю. Кажется, сейчас Осаму ломается. Бесшумно, но больно. И пусть Дазай не показывает этого особо, но Накахара почему-то чувствует. - Всё в порядке, - повторяет Чуя, хотя понимает, что ни черта ничего не в порядке. Они находятся в полуразрушенной, холодной лечебнице, доживая свои дни. У них просто не может быть "всё в порядке". - Ложь. Мы скоро умрём, - слова Осаму звучат обречённо, как приговор. Чуя не отвечает. Он легко касается лица Осаму, заставляя того повернуться к себе. Накахара приподнимается, тянется к губам Дазая, а затем касается их своими. Чуя не знает, зачем он это делает. Просто сейчас в памяти вспомнился момент, когда Осаму таким же способом его успокоил. И это помогло. Быть может и сейчас поможет. Осаму не отталкивает Чую, что было хорошим знаком, наверное, но отвечать на поцелуй не спешил. Дазай оставался совершенно неподвижным и отчуждённым. И Чуе в глубине души как-то обидно из-за такого игнорирования. - Зачем? - произносит только это Осаму, когда Накахара отстраняется от него. - Я... думал, что это поможет тебе... - неуверенно говорит Чуя, понимая как глупо это звучит в данный момент. - Странный способ успокоения у нас. - Извини, - произносит виновато Чуя. Дазай не он, ему явно не поможет успокоиться такой сопливый способ. - Не нужно, - говорит Осаму. Сейчас Чуя хоть и плохо различал всё вокруг из-за темноты, но ему казалось, что взгляд Дазая устремлён именно на него. - Не нужно... Мгновение, и Чую притягивают к себе, болезненно впиваясь в его губы. Такие действия Осаму вгоняют Накахару в ступор и первые секунды поцелуя, он находится в полной власти Дазая. В голове Чуи два вопроса. Почему Осаму в первый раз не проявлял никакой активности? И почему сейчас Дазай целует его так, словно в нём только и нуждается? Чуя неуверенно отвечает на поцелуй, обхватывая шею руками. Сейчас он почему-то чувствовал в грудной клетке теплое чувство, словно этот поцелуй и вправду для него что-то значил. Быть может оно и так. За время, проведённое в лечебнице, Накахара привязался к Осаму, да и глупо будет отрицать, что тот не был красивым. Чуя определённо чувствовал к Дазаю симпатию, родившуюся от безысходности. Странную, сумасшедшую симпатию. Сумасшедшую, потому что в этом месте ничто не может быть нормальным. Чуя дёргается, когда горячие ладони Осаму оказываются на его спине, но не отстраняется. Он не хочет отстраняться, потому что сейчас за долгое время все терзания уходят на второй план, и сейчас Чую волнует только Осаму. Такой тёплый, успокаивающий. Чуя начинает хныкать сквозь поцелуй. Он льнёт к Осаму, впитывая всё тепло, которое тот может дать. - Ты мне нравишься, - шепчет Осаму, когда поцелуй разрывается. Горячее дыхание словно опаляет кожу Чуи. Накахара чувствует, как щёки его почему-то краснеют. Но разум твердит, что это явно не самое лучшее время и место для таких признаний. Только выбора обстановки у них совершенно нет. Чуя мягко улыбается, а затем снова легко касается губ Осаму.