***
Чуя сначала не верит в услышанное им от Дазая, ему сначала кажется, что это всего лишь очередной бред, навеянный из-за лихорадки, но затем он ощущает, как его тело подхватывают чужие руки. В этот момент Накахаре кажется, что он ломается окончательно, все мышцы и, казалось, что даже и кости прошибает от нескончаемой боли. Чуя воет во весь голос, потому что сдерживаться сил нет, и выходит это хрипло, а горло раздирает от неприятных ощущений, словно по нему проходят наждачной бумагой. — Пожалуйста, потерпи, я выведу нас, — отдалённо слышит Чуя успокаивающий голос Осаму над ухом, а затем всё меркнет. Больше Чуя не чувствует ничего, кроме обволакивающей тьмы.***
Осаму идёт по тёмным коридорам лечебницы, вспоминая дорогу к выходу. В его руках слишком лёгкое, истощённое тело Накахары. Тот вообще не подаёт никаких признаков жизни, и Дазай боится того, что он опоздал. Осаму проверяет пульс на худых запястьях, тот слишком редкий, но всё-таки есть. Чуя жив. Значит, надежда на спасение ещё есть. На пути Дазаю попадаются оставшиеся жухлые пациенты, те не нападают, вообще никак не реагируют, лишь смотрят своими пустыми глазами, забиваясь в тёмных углах лечебницы, сжимают свои конечности, чтобы немного выжать тепло, которое осталось в их телах. Осаму жалко их. Ведь многие из них были несправедливо упечены в стены лечебницы своими родственниками. Дазай, выходя из мастерского блока, оглядывается, смотрит на мрачный коридор, ведущий к его убежищу, и в душе борется с желанием вернуться назад, но затем смотрит на бездыханное тело Накахары и продолжает путь. Осаму должен спасти хоть кого-то в своей жизни. Его самого когда-то невинного никто не спас, его обвинили во всех смертных грехах, не поверили в то, что ему пришлось пережить. Дазай должен спасти невинную душу Накахары, чтобы та не погибла. Это его долг. За спиной Осаму слышит душераздирающий крик, но он даже не вздрагивает. За долгое время, проведённое в стенах лечебницы, он уже привык к таким звуковым эффектам. Иногда Дазаю даже казалось, что в голове у него постоянно проигрываются ужасные крики, невинных душ. Чуя вообще никак не реагирует ни на что, он только крепко сжимает руку Осаму, и дышит с каждым шагом кажется всё слабее и слабее, но Дазай должен успеть. На выходе из мужского отделения Осаму видит кровавую гору, а рядом с ней несколько пациентов, поедающих её. Дазай присматривается к очертаниям громадного трупа и понимает, что это Крис Уокер. Осаму печально хмыкает, понимая, что даже здоровяк не смог справиться с гнётом лечебницы. Быть может, это даже на руку Дазаю, потому что с Крисом он никогда не ладил. Ещё со времён их первой встречи тот пообещал выдавить своими пальцами Осаму глаза. Теперь Криса нет, и проблем с выходом на улицу не должно быть. Дазай не заостряет внимание на толпе обезумевших возле трупа, чтобы не привлекать лишние глаза. Он проходит в очередную дверь и закрывает её за собой. Осаму осторожно кладёт Чую на пол, а сам подпирает дверь шкафом для книг. Он не хочет, чтобы остальные пациенты, а уж тем более каннибал вырвались наружу. Дазай снова берёт Чую на руки, тот опять болезненно стонет. От этих стонов Осаму вздрагивает, он ускоряет шаг, потому что понимает, что сейчас, возможно, каждая секунда на счету. В административном блоке лечебницы всё тихо и спокойно, не считая кровавых, гниющих куч тел по всюду. Осаму хмыкает, понимая, как Фрэнк был бы расстроен, если бы увидел, сколько мяса пропало зря. Дазай не верит, когда выходит в приёмный зал лечебницы и видит распахнутые двери, наверху которых висит слабо мигающая табличка с надписью «выход». В памяти Осаму всплывают моменты из прошлого, в котором его мать привезла его сюда полностью обколотого разными препаратами. Дазай чувствует, как на глазах его наворачиваются слёзы. Он в очередной раз смотрит на Чую и делает шаги к выходу, из которого льётся яркий дневной свет. Когда Осаму делает шаг на порог лечебницы, его словно ударяют по голове, а волосы развевает сильный ветер. Дазай ощущает сильную боль и жмурит глаза. Солнечный свет слишком яркий, а Осаму привык к темноте. Он пытается привыкнуть и размыкает глаза, щурится и ищет во дворе лечебницы машины. И находит. Пациенты не обманули. Дазай неуверенно спускается по ступенькам, ведущим к крыльцу лечебницы. Холодный, практически зимний ветер отрезвляет. Хорошо, что ещё не было снега, иначе это могло помешать побегу. Когда Осаму подходит к машине, то он достаёт из кармана заношенных тёмных брюк отмычку, найденную в лечебнице случайно. Он пытается взломать замок двери автомобиля, а также не уронить Чую. Выходит совмещать задачи трудно, но всё-таки удаётся, и салон машины оказывается открытым. Осаму бережно садит Чую на пассажирское сидение, чтобы принести ему меньше боли, но он всё равно скулит, а сам садится на водительское и закрывает дверь автомобиля.***
Чуя немного открывает глаза, видит, что он находится не в привычной тёмной каморке. Накахара поворачивает голову в ту сторону, откуда доносилось копошение. — Где мы? — тихо спрашивает Чуя и скривится от раздирающей боли. Ему кажется, что у него болит каждая клеточка его тела. — Мы скоро уедем из этого проклятого места, — говорит Осаму, а затем раздаётся для Чуи забытый звук зажигания двигателя. — Ну вот и всё. Чуя поворачивает голову к окну и видит, как здание лечебницы медленно отдаляется от них. Накахаре до сих пор кажется, что всё это бредовый сон.***
Накахара открывает глаза в светлом месте, и сразу щурится от боли в глазах. Он медленно поворачивает голову и видит незнакомую девушку в белом. — Где я? — тихо спрашивает Чуя. В голове у него ничего путного, он только помнит, что работал в психиатрической лечебнице программистом, а события, которые произошли дальше, словно из памяти его были напрочь выезжены. — В больнице. Чуя немного кивает, закрывает глаза и снова проваливается теперь уже в спокойный сон.