***
Чуе кажется, что дни в больнице проносятся стремительно быстро, потому что в основном он спит, а когда просыпается, то его заставляют принимать разные лекарства, вкус которых почему-то на языке вообще не ощущается, так же как и вкус пищи. Накахара вообще ничего не чувствует и не помнит. Он только помнит то, что был очень рад получить работу программиста в психиатрической больнице и больше ничего. Накахара спрашивал у медсестёр, что произошло с ним, но те лишь разводили руками, не говоря ничего путного. Чуя знал, что его привёз в плачевном состоянии в больницу какой-то парень, который больше в ней не появлялся. Врачи лишь разводят руками, когда Накахара задаёт вопросы о том, почему он ничего не помнит. Чуя сдаёт много анализов, которые выясняют, что с мозгом у него всё в порядке. Доктора утверждают, что потеря памяти вызвана психологическим закрытием от всего мира, якобы Накахара не хочет вспоминать о том, что было с ним раньше. И Чуя вроде бы свыкается с мыслью, что лучше не ворошить прошлое, раз уж его организм так отгораживает от него. После выписки из больницы Чуя возвращается в свою квартиру. Всё в пыли и он понимает, что здесь не был очень долгое время, значит из памяти его выкинуты много месяцев. Это подтверждается и датой в календаре. Конец декабря, а Чуя устроился в Маунт-Мэссив в начале июня. Полгода из его жизни вычеркнуты безвозвратно. Чуя узнает, что лечебницу уже давным-давно закрыли после того, как в ней случился бунт пациентов. Интерес к прошлому снова просыпается в Накахаре, и он уже не может просто свыкнуться с мыслью, что воспоминания утеряны навсегда. Чуя читает множество статей в интернете, в которых говорилось, что большинство персонала психиатрической больницы погибло. У Накахары появляется мысль о том, что возможно в больницу привёз его какой-то работник. Но всё это нелогично и неправдоподобно, потому что бунт пациентов случился в начале сентября, а в больницу Чую доставили в конце ноября. Где же он был эти месяцы? Накахара не помнит. Чуя записывается на приём к самому лучшему психологу города, в надежде, что с помощью специалиста он сможет разобраться в себе, но после беседы с ним, Накахара понимает, что это всё бесполезно. Мозг сам огородил участок памяти, в котором заключены заветные воспоминания. Накахаре остаётся только смирится, что прошлое не вспомнить и жить настоящим.***
Осаму знал, что всё именно так закончится. Сейчас он сидит в камере для особо опасных заключённых, но зато он спас Чую. Точнее он надеялся, что спас, потому что после того, как он привёз Накахару в больницу, больше о его дальнейшей судьбе ничего не знал. Осаму помнит тот день, когда он ворвался в больницу с Чуей на руках, в мельчайших подробностях. Он умолял медсестёр не медлить, и кажется он даже плакал в тот день. На лицах же медицинских работников застыл ужас, тогда Дазай ещё не понимал почему. Но когда Накахару всё-таки забрали у него, чтобы оказать помощь, а его самого арестовали, Осаму понял. Доктора знали его лица. И как же не знать? Он много раз мелькал на первых страниц газет. О его кровавом преступлении говорили долгое время в телевизионных новостях. Он стал своеобразной звездой. И когда Осаму сажали в полицейскую машину, он думал только о том, чтобы Чуя выжил, чтобы всё было не напрасно. Он готов принять все муки. Дазай проходит множество следственных экспериментов, рассказывает неоднократно во всех подробностях страшные события прошлого. Перед глазами Осаму снова те окровавленные ублюдки, которые надругались над ним. Дазай пытается держаться, чтобы просто не заплакать от всех сцен прошлого, которые без остановки проигрываются в его голове. В этот раз в ходе следствия раскрывается, что Дазай во время совершения убийств полностью отдавал отчёт своим действиям и не был в состоянии аффекта. Так же всплывает правда, что во время первого расследования мать Осаму отдала круглую сумму за то, что бы сына признали невменяемым. Только вот сейчас мать Дазаю не поможет, потому что в живых её уже нет. Находясь за решёткой, Осаму узнаёт, что его мать умерла от сердечного приступа. Он не чувствует никакой скорби, ему почему-то всё равно, возможно, потому что та не поверила в те страшные рассказы сына, приняв их за гнусное оправдание. Осаму приговаривают к смертной казни, и для него это кажется очень даже хорошим финалом. Он устал существовать. Он устал каждый раз, когда ему удавалось хоть ненадолго заснуть, просыпаться в холодном поту от ужасных в кошмарах, в которых снова и снова его насилуют. Осаму устал видеть постоянно поганые лица этих тварей, а затем их окровавленные тела. Дазай ждёт день казни с нетерпением, только вот об одном жалеет, что теперь никак не сможет узнать, помогла ли его жертва выжить Чуе? Когда наступает долгожданный день казни, Осаму снова думает о Чуе и в последние минуты своей жалкой жизни, он молится о том, что если Накахара всё-таки выжил, то пусть живёт счастливой жизнью и забудет о всех ужасах происходящий с ним в лечебнице. Осаму надевает петлю на шею и в последний раз улыбается. Через мгновение пол под ногами исчезает.***
— Сегодня состоялась казнь серийного убийцы, Дазая Осаму… — слышит Чуя по телевизору, дальше он уже не может разобрать голос ведущей новостей, потому что уши внезапно закладывает, а голову пронзает сильная боль. Накахара хватается за виски и протяжно скулит. В голове проносятся тысячи мрачных картинок того, от чего его мозг пытался огородить. Чуе кажется, что он сойдёт с ума от такого наплыва негатива, или же его мозг просто взорвётся. Множество картин прошлого мелькают в голове. Он вспоминает то, как случился бунт пациентов, и то как пытался выжить первые дни, а затем забрёл в логово серийного убийцы, Осаму Дазая, в мастерском блоке лечебницы. Чуя помнит, как Осаму сначала издевался над ним, испытывая, а потом помогал выживать и не свихнуться окончательно. Теперь Накахара чувствует, что и вправду испытывал к Дазаю какую-то безумную симпатию, вызванную помутнением сознания. Сейчас Накахара не чувствует ничего. Мозг отрезвился. Чуя помнит, как заболел и то, как Осаму, переступив через себя, решил его спасти. И когда все воспоминания собираются в один пазл, Чуя чувствует горячие слёзы на щеках и произносит тихое: — Спасибо.