Personal madness

      Жизнь Чуи превратилась в самый настоящий ад, когда он оказался в мастерском блоке лечебницы спустя долгие дни скитаний и встретил его.       Осаму Дазай.       Чуя не едижды натыкался на его личное дело, когда работал в штабе Меркофф, а потом после бунта пациентов, он столкнулся с психом лично. Вот же какая ирония судьбы. Накахаре будто высшие силы намекали на то, что именно этот человек разрушит его жизнь окончательно.       Осаму Дазай — расчётливый убийца, страдающий психическим расстройством. Чуя не знает каким, потому что в подробности истории болезни не вдавался, сейчас же Накахара жалел об этом. Возможно, если бы он знал все подробности об Осаму, то не оказался в таком ужасном положении. Но прошлого не изменишь.       Чуя прикован к ржавой батарее в тёмной мастерской больше месяца. Он сидит на грязном полу в порванной в клочья одежде. Холодно безумно. Ссадины болят, а от резких движений, вызванных частыми судорогами, от которых слезы проступают на глаза, Накахара снова и снова царапается о деревянный пол, загоняя под кожу занозы. Чуе кажется, что такими темпами он заживо сгниёт, а может быть получит заражение крови.       Чуя мечтает лишь об одном, чтобы все мучения его закончились, как можно быстрее.       На протяжении месяца Чуя чувствует только лишь страх. Липкий, чёрный, проникающий в каждую клеточку души, уничтожающий её по кусочкам. У Накахары все остальные чувства словно атрофировались, хотя, какие можно испытывать ещё чувства, когда думаешь о том, что каждый день может стать последним?       Страх Чуи не смерть. Совсем нет. Накахара был бы рад отдаться в объятия костлявой только бы все мучения прекратились, и его душа обрела бы покой.       Имя главного страха Чуи — Осаму.       Дазай Осаму.       Чуя видит его образ в своих кошмарных снах, когда всё-таки ему удаётся провалиться в забытьё.       Чуя видит его наяву, и явь эта ещё больший кошмар.       И на яву, и во сне Осаму сдержанный, по нему совсем не скажешь, что он страдает психическим расстройством. Хотя по статистике самые спокойные пациенты оказываются самыми опасными, потому что их эмоции, чувства, мотивы никак не прочитаешь по лицу.       Чуе посчастливилось столкнуться именно с таким пациентом, Накахаре всегда везло.       Осаму кормит Чую два раза в день, но есть у Накахары сил совершенно нет. Желудок его постоянно болит. Накахаре иногда кажется, что органы его тоже гниют.       Когда же Чуе удаётся поесть, то он молится об одном, чтобы еда не выпросилась наружу, потому что блевать Накахара устал. Он устал испытывать боль в пищеводе, горле и даже в носу. В такие моменты казалось, что словно всё тело Чуи протыкали в один момент тысячами ножей. И блюя, Накахара надеялся только об одном, чтобы ему стало легче. Но легче не становилось. Желудок потом ныл на протяжении долгих часов, а пищу Чуя принимать не мог несколько дней, точнее, его даже воротило от её запаха.       Чуя настолько привык ощущать боль, что когда ему удавалось нормально поесть, то он в это не верил, ожидал, что всё это ненадолго и в конце концов его вырвет.       Осаму же смотрел на Чую, когда тот мучился холодным взглядом, а Накахара старался не замечать своего мучителя.       Сегодня Осаму приходит к Чуе без тарелки с едой в руках, и Накахара замирает, потому что понимает, что ничего хорошего ждать от Дазая нельзя. Осаму приходит к Чуе только по двум причинам: покормить и…       Чуя нервно сглатывает, прищуривается в темноту, наблюдает за тем, как Осаму медленно подходит к нему. Движения Дазая плавные, такие красивые, Накахара бы даже восхищался бы ими, если бы не обстоятельства.       — Чуя, — Осаму протягивает имя. Накахара жмурится, а в мыслях молится только о том, чтобы всё это побыстрее закончилось. — Мой милый Чуя.       Дазай подходит к Накахаре, останавливается возле него и садится на корточки.       — Посмотри на меня, — тихо шепчет Осаму.       И Чуя знает, что если он не выполнит этот приказ, то поплатится. Осаму может ударить, изрезать, проткнуть швейными иглами. Чуя проходил уже это вначале, когда ещё надеялся вырваться из плена. Сейчас же он понимает, что полностью обречён, поэтому ему остаётся быть покорным своей судьбе. Накахара нехотя поворачивается, встречается с холодным взглядом Осаму.       — Какой же ты у меня хороший, — Дазай гладит Накахару по щеке, а Чуя жмурится, чувствует, как по щекам начинают скатываться первые слёзы. Он устал от всего этого. Он устал быть личной куклой психа, который пользуется им как душе угодно.       Чуя мечтает лишь о смерти, но Всевышние силы совсем неблагосклонны к нему, потому что каждый день, когда Накахара открывает глаза, он видит мрачную мастерскую, а на запястьях чувствует холодный металл наручников.       — Я скучал, — Осаму произносит это на ухо Накахаре, Чуя всхлипывает, подбирает под себя ноги, чувствуя, как очередные занозы вгоняются под кожу.       Осаму приходит к нему только, чтобы покормить и отыметь. Жестко, грубо, больно.       Чуя чувствует на своей щеке мокрый поцелуй, он кривится, а слёзы начинают литься ещё сильнее. С последнего их раза прошла почти неделя, Накахара даже уже и забыл об этом кошмаре.       — Ты такой красивый… Такой грязный… Такой беспомощный, — Осаму берёт Чую за подбородок, заставляет смотреть только на него. — И знаешь, мне так нравится чувствовать твою слабость.       Чуе хочется кричать о том, что Осаму, поехавший псих, что ему лечится надо, но Накахара научен горьким опытом. Если он начнёт перечить, то Дазай достанет нож. Он будет медленно полосовать кожу Чуи, но не вгонять глубоко, будет мучить, но никогда не убьёт, не избавит от всех этих мучений.       Накахара чувствует на своих губах чужие губы. И Чую чуть ли не рвёт от ощущения языка Осаму во рту, за месяц Накахара так и не смог подавить рвотный рефлекс. Дазай целует жадно, практически вбивается своим языком в рот своей жертвы.       Чуя в очередной раз ощущает, как ломается внутри, как трескаются остатки его души. Накахара кричит, сквозь поцелуй, а каждой клеточкой своего тела чувствует, какое удовольствие его слабость приносит Дазаю.       Чуя надеется, что если Осаму будет доволен, то всё закончится быстро.       Чуя чувствует на своих бёдрах собственническое лапанье Осаму. И он не выдерживает, отстраняется, потому что съеденная недавно пища рвётся наружу. Чуя блюёт, прям рядом с собой. Накахара не уверен то ли в его ушах звенит, то ли это смех Осаму эхом раздаётся в его голове.       В принципе, неважно.       Сейчас ничего неважно.       Хотя, нет… На протяжении месяца для Чуи уже ничего не важно. У него нет цели. У него нет души. У него нет жизни, потому что её подобие принадлежит Дазаю.       — Я сегодня хотел быть с тобой нежным, — произносит Осаму, когда Чуя полностью прочищает свой желудок. — Видимо, не судьба.       Чуя знает, что будет дальше.       Накахару разворачивают лицом к батарее, больно заламывая руки. Чуя чувствует, ладони Осаму на своих бёдрах, чувствует, как руки психа переходят на его задницу, чувствует, как протёртые штаны спускаются до колен.       Чуя чувствует лишь отвращение.       Чуя знает, что сейчас будет не самое приятное. Но ему нужно вытерпеть. Если он будет смирным, то всё закончится достаточно быстро.       Накахара слышит звук открывания молнии, а потом замирает, чувствует, как Осаму разводит его ягодицы, ощущает, как головка чужого члена упирается в сжатое колечко мышц.       Будет больно.       Чуя вскрикивает от жгучей боли, когда Осаму входит в его тело одним быстрым толчком. Накахара бьётся лбом о чугунную батерею, и эта боль немного отвлекает от адских ощущений.       Чуя чувствует только боль. Нескончаемую боль.       Накахара уже не помнит, какой была его жизнь до того, как он попал в эту лечебницу. Ему кажется, словно он всегда испытывал эти мучения, всегда был игрушкой Осаму Дазая.       Дазай вколачивается в тело Чуи размашисто, совсем не заботясь о его ощущениях. Чуя же чувствует, как по его бёдрам начинает стекать кровь.       У Чуи горло болит от нескончаемых криков, поэтому сейчас он только тихо всхлипывает.       Накахара снова не сможет несколько дней сидеть, ему снова придётся в полумёртвом состоянии лежать прикованным к батарее и молить Всевышние силы только об одном — о смерти. Дазай же снова будет приносить ему еду, своеобразным образом выхаживать, чтобы потом повторить всё.       Чуя привык уже… Точнее, нет. Он потерялся полностью в своём сознании, поэтому уже не видит разницы между кошмарами во сне и на яву.       Накахара чувствует, как его наполняет тёплая вязкая жидкость, а сзади он слышит приглушённый стон. Чужая сперма смешивается с кровью Чуи.       — Ты молодец, — произносит Осаму, выходя из тела своей жертвы.       Чуя же скорчивается от боли, падает на деревянный пол и снова проваливается в страшное забытьё.       Разницы между сном и явью нет. И там, и там личный палач Чуи Накахары — Осаму Дазай.