***
В субботу Лена уходит в первой половине дня, чтобы помочь организовать вечеринку, оставив Кару готовиться к походу самостоятельно. Дэнверс звонит Алекс, которая выступает с поддержкой рекомендации Лены избавиться от хаки на вечер, но с другой стороны проводит остаток разговора, бесполезно сюсюкая о том, как весело там будет Каре. Её следующий шаг — это конференц-связь с Уинном и Джеймсом, они оба оказываются гораздо более полезными и обсуждают три возможных наряда, которые говорят, что «я здесь по делу, но также знаю, как весело провести время». В конечном итоге они останавливаются на чёрных джинсах с пуловером поверх рубашки с воротником и причёской в некотором роде наполовину вверх, наполовину вниз. — Думаю, у этих джинсов недостаточно большие карманы, чтобы в них поместился мой блокнот. — Может, обойдёшься без блокнота, — мягко предлагает Уинн. — Попробуй использовать собственную память. Они заканчивают к половине восьмого, хотя оба молодых человека в один голос предостерегают её не выходить из дома до девяти. Ей остаётся только откинуться на своей узкой кровати, стараясь не испортить наряд или причёску, смотреть «Закусочную Боба» и каждые десять минут до 21:01 проверять свой телефон. Затем следует прогулка по холоду и темноте от общежития к плохо освещённым улицам вне кампуса. Но Кара знает студенческий городок как свои пять пальцев, часто патрулируя его на «Подвыпившем Такси», и к тому моменту, когда она оказывается в пределах квартала Дельта Чи, то может услышать шум музыки и голоса людей. — Кара! Она не проходит даже половину расстояния до переднего двора, когда видит, что Элби и Мэйв сидят вместе на ступеньках перед входом. Они обе закутаны в зимние пальто, курят, окружённые уже несколькими полными и полупустыми чашками. — Ты рановато. — Да, ну, вы знаете… — начинает Кара, прежде чем понять, что у неё на самом деле нет оправдания, которое бы не граничило с совсем жалким. — Пора, я думаю. Мэйв кивает головой. — Определённо. — Где Лена? — Наверху, с Джеком, — отвечает Элби. — Она сказала, что ты хочешь поговорить с народом о том, что произошло во вторник. На самом деле ещё ничего не началось, но я могу представить тебе некоторых ребят. И принесу тебе выпить. Внутрь они проходят, положив в чашу вступительный взнос в размере пяти баксов, и Элби предлагает Каре напиток, который она называет «The Eleanor Roosevelt Special», изобретательно уклоняясь от всех вопросов Кары о том, что в нём. На вкус он по-любому фруктовый, как белое вино или спрайт, и Каре он вполне нравится. Хотя Элби и утверждала, что ещё ничего не началось, тем не менее, гостиная наполнена уже довольно большим количеством народа, достаточным, чтобы стало немного душно, свет приглушён. Пространство в основном освещается узкими полосками от электрических гирлянд, ламп и бумажных фонариков, болтающихся в углах и щелях дома. Всё это вызывает своего рода астрономическое, неизведанное ощущение. Элби остаётся верной своему слову и знакомит Кару с несколькими ребятами из других братств, случайными людьми и другими знакомыми, прежде чем отходит, чтобы найти Мэйв, с обещанием проведать её позже. «Всё в порядке», — говорит сама себе Кара. Элби, очевидно, не интересуется подробностями этого расследования, и в любом случае это её проект, поэтому она должна быть настроена… разговаривать с людьми. Расспрашивать их об интересующей её ночи и прочих вещах. Кара проваливает взаимодействие с парнем по имени Дирк (она думает, что это также мог быть Дерек), когда он не слышит, как она говорит на фоне громкой музыки, и парень в конечном счёте уходит на середине её предложения. Затем встречается темноволосая девушка, которая слушает её разговор в течение тридцати секунд, перед тем как быстро поворачивается, и её рвёт в углу комнаты. Потом опять Дирк, который пытается схватить её за задницу. Кара делает перерыв, чтобы попробовать повторить напиток, который ей дала Элби, и примешивает что-то, что на вкус смутно похоже на Smartie, прежде чем считает вкус достаточно хорошим. На мгновение ей в голову приходит мысль, что она может попробовать найти Лену. Потом она вспоминает, как Элби сказала, что та наверху с Джеком, и думает о том, чем занимаются пары, когда они вместе поднимаются наверх на вечеринках. Её немного подташнивает без всякой причины при мысли об этом, и вместо того, чтобы следовать данной цепочке мыслей, Кара возвращается обратно в толпу, которая становится ещё больше, чем была полчаса назад, и пытается привлечь чьё-либо внимание. К сожалению, её методом является постукивание по плечам людей и попытки кричать «Эй!» достаточно громко, чтобы быть услышанным сквозь Remix du jour Кеши[1], что у неё не получается, и она оказывается в относительном одиночестве, крепко сжимающая в руках напиток, в толкучке людей вокруг неё. Кара не особо реагирует на прикосновение чужой руки к своему локтю, здесь стало настолько тесно, что это происходит регулярно, и когда она смотрит на прикоснувшегося к ней, то видит, что это Элби. Девушка делает жест пальцами, который, как понимает Кара, означает сигарета, и Дэнверс кивает, свободно позволяя ей вытащить себя из толпы, через кухню и во двор. Там тише, холоднее, и Кара обнимает себя руками, чтобы не замёрзнуть. — Мне жаль, — говорит Элби, как только они оказываются снаружи. — Ты выглядела там немного потерянной. — Так и есть, — соглашается Кара, наблюдая, как Элби выдёргивает из джинсов мятую мягкую пачку и выуживает оттуда сигарету. Далее следует коробок со спичками, одну из которых она зажигает, чиркая плавным, но резким привычным движением, после чего выбрасывает сгоревшую часть в кусты позади них. — Итак, — начинает Кара, пытаясь завязать разговор. Она потирает себя руками, чтобы стимулировать кровообращение. — Как тебе, всё ещё нравится женское сообщество? — Всё нормально, — мягко отвечает Элби. — Я скучаю по жизни с Леной в общаге, но это круто. В любом случае все девушки очень милые. — Вам, ребятам, должно быть, было весело, — замечает Кара, — жить в люксе всем вместе. — Определённо. Лена — крепкий орешек, но нам не хватает её. Я бы хотела, чтобы она поторопилась вступить с нами, когда мы просили её. — Почему она этого не сделала? — Её мама была в Дельта Чи, когда училась здесь. Это для Лены больная тема. — Точно, точно, хорошо, теперь понятно, — кивает украдкой Кара. Теперь, кажется, самое время, чтобы покончить с другим вопросом, который не связан с её расследованием, раз и навсегда. В конце концов, кто, кроме Джека, проводит больше времени с Леной, чем Элби и Мэйв? — Слушай, вопрос не по теме, но, когда вы, ребята, жили вместе, Лена когда-нибудь выражала что-либо… я не знаю, какую-то неприязнь к ЛГБТ-сообществу? У Элби вырывается смех, она наклоняется вперёд, одной рукой обхватив себя за талию, а другой держа сигарету подальше от волос. Она гогочет секунд десять, прежде чем выпрямиться, вытирая слезу с глаза и оглядываясь на Кару, которая стоит на месте и в замешательстве смотрит на неё. — Чёрт, ты серьёзно, — спокойно бормочет она. — Эм, нет. Поверь мне, Лена большая поклонница геев. — О. — Да, я бы об этом не беспокоилась. Чёрт, я рада, что она пригласила тебя сегодня, Кара. Ты приколистка. Надеюсь, у тебя получается собрать всю необходимую информацию. — Не совсем, — усмехается Кара. — Опрашивать людей на вечеринке немного сложнее, чем я думала. — Это напоминает мне на самом деле — погоди секунду, ты можешь подержать мою сигарету, пока я пописаю? — Запросто, думаю, — Кара берёт зажжённую сигарету у Элби и держит её между большим и указательным пальцами, отведя подальше от тела. Элби при виде этого сдерживает улыбку. — Ты можешь угоститься, если хочешь, — говорит она, расстёгивая молнию штанов и приседая. Она стягивает штаны и нижнее бельё вперёд подальше от тела. Кара вежливо отворачивает голову и мгновение рассматривает сигарету, прежде чем сделать короткую, глубокую затяжку. Она едкая на вкус, и Кара кашляет, с силой выдыхая дым, наклонившись вперёд. Она слышит, как Элби смеётся и кричит на заднем плане. — Неплохо для первой попытки! — весело говорит она. — В любом случае, как я уже говорила, моя подруга Меган была в общаге в ту ночь, когда Дэну Мэплторпу-Армстронгу разукрасили лицо. Она сказала мне, что ближе к концу он подрался с Майком Эличом. — Майк Элич — в смысле Майк, которого только что отстранили из Пи Лама? — Кара слышит, как Элби шелестит чем-то в сумочке, а затем звук салфетки, соприкасающейся с телом. — Да. И он раньше встречался с Лорел Перес, она живет в вашем холле. — Да, я видела её на вечеринке той ночью. Уинн разговаривал с ней. — Ну, по-видимому, он увидел, как Дэн ударил её, и по-настоящему разозлился из-за этого, и они в конечном итоге обменялись словами и другими вещами, — слышится металлический звук застёгиваемой молнии, и Кара поворачивается назад, вручая Элби её сигарету. — Майк известен тем, что он какой-то экстремальный придурок, даже для парня из братства. Я просто говорю, что, возможно, стоит рассмотреть этот вариант, — предлагает Элби с заговорщическим взглядом. Кара чувствует своего рода пульсацию у себя в животе, которую она испытывает только тогда, когда всё встаёт на свои места. Прежде чем она успевает ответить, приглушённая музыка, раздающаяся из дома, переходит в другой, знакомый ритм. Лицо Элби загорается. — Ладно, приостановим расследование, мы возвращаемся внутрь, — она снова хватает Кару за локоть, затушив сигарету о бетонную террасу и таща её обратно к дому, прежде чем та может вставить хоть слово. — Когда звучит ремикс «Ignition», ты должна танцевать, это закон.***
Три коктейля «Eleanor Roosevelt Specials», и она чувствует себя гораздо, гораздо свободнее. Элби — это тот человек, с которым почти невозможно чувствовать себя стеснительной, и Кара двигается с ней на импровизированном танцполе, заполненном другими пьяными двадцатилетками. Она позволяет Элби взять себя за руку, вертеть вокруг, обернуть её руки вокруг своей талии и раскачиваться с ней до головокружения. В конце концов она оказывается завербована Мэйв в её команду по пив-понгу, и когда Кара выигрывает игру, в момент celebrity shot[2] ей также приходится выпить. Пара парней из братства просят потрогать её мышцы, и они в конечном итоге сидят на грязном диване возле кухни, обмениваясь советами по поднятию тяжестей. Элби заново наполняет её чашку, но Кара почти не замечает — она слишком глубоко вовлечена в спор о новом альбоме Кеши с парнем в нелепой толстовке с надписью Bush-Cheyney ‘04. Её взгляд несколько мгновений бродит по комнате, у входа в дом она почти сразу замечает Лену. Сердце Кары сбивается с ритма и чуть не выпрыгивает из груди. Взгляд Лены, выражающий обожание, уже прикован к ней, хотя рядом с ней стоит Джек, обнимая рукой за плечи и участвуя в разговоре с незнакомцем. Лютор застенчиво улыбается, когда Кара ловит её взгляд, и поднимает руку, чтобы слегка помахать ей. По всей комнате диско-шар разбрасывает точечный разноцветный свет, в фоновом режиме играет «R Kelly'S Bump n Grind», выделяется масса тел, двигающихся вне ритма в её периферийном зрении, и Кара чувствует себя захваченной фантомным теплом, которое поражает её подобно болезни, но как-то приторно, скользко, чарующе. Она машет в ответ, тут же почувствовав себя глупо, и отводит взгляд, скрывая выражение своего лица в глубоком глотке напитка. Если жизнь Кары действительно является фильмом, вот как проходит остальная часть ночи: она находится наверху в ванной комнате вместе с Мэйв и Элби, истерически хохочущей, когда Мэйв пытается заставить низкокачественный унитаз смыть всё, что в нём есть. Она в чьей-то спальне, наблюдает, как группа людей проходит мимо, а Элби позади неё на кровати заплетает волосы в «корону». Она внизу с Джеком и Леной, бьёт Джека по плечу так сильно, как может, и наслаждается его шокированным выражением и восторженным смехом Лены. И, наконец, она во дворе, лежит на спине в своей парке. Вокруг неё никого нет, кроме музыки из дома, которая шумит в её ушах, и её чашки, наполненной, опустошённой и наполненной снова, лежащей где-то далеко в траве, простирающейся позади. Она слышит хруст шагов, приближающихся к ней, а потом чувствует, как человек садится и затем растягивается рядом с ней. Кара поворачивает голову вбок и прищуривается. Это Лена с дерзким взглядом, блестящими глазами и расширенными зрачками. Их лица настолько близко, что почти касаются друг друга, настолько близко, что Кара может чувствовать тёплое дыхание Лены, ласкающее её щеки с каждым выдохом. — Привет, — мягко говорит Лена. — Хочешь поехать вместе со мной домой на Убере через минуту? — Конечно, — соглашается Кара. — Подожди. Сколько сейчас времени? — Почти три ночи. Кара смеётся. — Какого хрена? — Знаю, время летит, когда ты веселишься, как говорится, — Лена делает паузу, а потом добавляет, — ты веселилась, так ведь? — Ммм, да. — Я видела, как ты танцевала с Элби. — Да, она великолепна. Всё было прекрасно. Я немного беспокоилась о своём наряде, но на самом деле я думаю, что это был хит. — О? — Да, — с большим усилием Кара переворачивается так, что она лежит на боку, повёрнутая к Лене, положив для мягкости руки под голову. Лютор мгновение смотрит на неё в ответ, затем с мучительной медлительностью тянется и хватается за молнию парки. Она тянет её вниз, звук каждого из звеньев нереально громко отдаётся в ушах Кары. Наконец Лена останавливается, открыв верхнюю часть одежды Кары, и протягивает руку, запуская пальцы к воротнику рубашки. Кара изо всех сил пытается дышать, находясь в эпицентре этого, тем более, когда Лена нежно хватается за рубашку и не отпускает, делая небольшой ласковый рывок. — Ты права, — шепчет она. — Это хороший наряд. Это очень, ах, — облизывает губы Лена. — Мужественная Барбара Уолтерс[3]. Кара не знает, что делать с этим чувством, не знает, должна ли она смеяться или что-то ещё. Она просто знает, что все её тело чувствует себя более живым, более энергичным, чем в течение многих лет. Под её холодной наружностью кипит почти нестерпимый жар, и это усугубляется, когда Лена перемещает руку от воротника вниз по плечу и по длине правой руки, останавливаясь у запястья. Она на мгновение делает паузу, а затем прикасается к шрамированной коже, покрывающей большой палец Кары, потирая её своим большим пальцем, и передвигает его, чтобы приподнять кромку её куртки, открывая более пятнистую кожу под ней. Кара не вздрагивает и не отстраняется. — Когда я была маленькой, в моём доме был пожар, — отвечает она на незаданный вопрос. — Мои родители, тётя и дядя были внутри, но я находилась на заднем дворе — спала в палатке. — В палатке? Кара улыбается. — Мой папа отвёз меня в Йосемити тем летом, и я ходила в поход. Мне всё время хотелось спать на улице. Так или иначе, я пыталась проникнуть в дом, чтобы помочь им, на кухне было открытое окно, и я просто… засунула в него руку, пытаясь проникнуть в дом. Я особо не раздумывала. — Было больно? — Нет, — честно отвечает Кара, а потом добавляет, — только на секунду. Думаю, ожог третьей степени, он разрушает нервы. Моя рука вся была повреждена, хотя это выглядело так, будто стейк, жареный на гриле. Но я помню, как бежала по кварталу, чтобы обратиться за помощью к соседям, прижимая её к груди и стараясь не смотреть на неё. Я могла себе представить, как будет чувствоваться боль, если я позволю себе взглянуть — рука выглядела так, как будто должна болеть. — С твоими родителями всё в порядке? — Нет. Лена на мгновение отодвигает руку, приспосабливаясь, а затем берёт ладонь Кары в свою. Она сжимает её своей твёрдой и тёплой рукой и потом начинает двигаться вверх по руке Дэнверс к воротнику рубашки. Кара чувствует, что она знает эту историю наизусть, знает, как люди реагируют на её образ, бегущей по тёмной улице, прижимающей свою почерневшую руку к верхней части пижамы (Это была рубашка с надписью Death Cab for Cutie, слишком большая, купленная во время очень недолгой одержимости, которая закончилась в ту самую ночь, когда ткань покрылась кровью и гноем). — Ты была очень, очень храбрым ребёнком, — говорит Лена с восхищающей чёткостью, заставая Кару врасплох. Её ладонь, тёплая и сухая, обхватывает подбородок Кары, которая перемещает своё лицо в неё, устраиваясь в ней без задней мысли. На лице Лены лёгкая улыбка, как будто она думает о чём-то умном именно в этот момент. — Это многое объясняет, на самом деле. Кара выдыхает, потом ничего не говорит. Они лежат так несколько мгновений, изучая лица друг друга. Зрачки Лены — огромные, как блюдца, но за ними Кара видит щепотку яркого сине-зелёного цвета, видит каждую веснушку и пятнышко на гладкой коже. — Здесь и правда здорово. Понимаю, почему ты так любишь наркотики. Лена смеётся во весь голос в ночной воздух. — У них несомненно есть определённая привлекательность, — она на мгновение делает паузу, проводя языком по зубам, перед тем как добавить, — это как, помнишь, когда ты сказала, что чувствуешь себя потерянной в больших группах людей? Я тоже так себя чувствую, за исключением того, что это происходит почти всё время. Но это не так ощутимо, когда я пьяна или под кайфом. Хотя прямо сейчас я себя так не чувствую и не могу сказать: причина в выпивке или в чём-то другом. Кара втягивает воздух и задерживает его. В какую-то лихорадочную секунду она представляет себе, что атомы в её лёгких — кусочки этого момента: свет из дома, эта спутанная прядь волос Лены, бледный отсвет её глаз, и что, задерживая дыхание, она получает возможность держать всё это в себе, близко к своему сердцу. Лена склоняет к ней лицо, мягко подталкивает нос Кары своим собственным, это движение настолько нежное, что Кара чувствует, что это может полностью раскрыть её. — Так, прекращайте это, лесбиянки! — это голос Элби, громкий и резкий. Кара выдыхает весь воздух за раз. — Давайте, вы, двое алкашей, в Убер, живо. Оказывается, это Убер-попутчик, и Лена с Карой стиснуты на заднем сиденье на протяжении всей поездки — обычные три минуты в придавленном положении воспринимаются как двадцать. Лена сидит у бокового окна за водителем, лицо вдавлено в стекло, и Кара наблюдает за фрагментами уличных фонарей, свет которых украшает её лицо и волосы. Они сидят достаточно близко, так что их колени соприкасаются каждый раз, когда автомобиль потряхивает, и Лена на мгновение оставляет свою руку небрежно покоиться между их бёдер, а затем начинает мягко тереться костяшками пальцев о джинсы Кары. Это потрясает её. С тех пор, как умерли её родители, Кара не находила в себе места, чтобы испытывать такие чувства, сначала слишком поглощённая простым действием подъёма с кровати по утрам, а затем — обретением возможности элементарно общаться с людьми и любить свою приёмную семью. Если жизнь Кары — это фильм, то чувство, которое она сейчас испытывает, может быть реалистично описано в отдельных, разрозненных образах: метеор, мигающий в ночном небе; человек, выполняющий хоум-ран и бросающий свою биту, с пружинистым отскоком, на газон; цветы, распускающиеся одновременно, все сразу; профиль лица Лены Лютор, когда та разглядывает замёрзшие улицы их кампуса. Когда они возвращаются в общежитие, Лена тут же заползает в кровать, не снимая на ночь ни макияж, ни всю свою одежду. У Кары достаточно сил, чтобы снять с неё обувь за неё, улыбаясь, когда Лена бормочет и сдвигается на кровати. Сама же Кара берёт большой стакан воды, пьёт из него, сидя на краю своей кровати в темноте комнаты. Она постепенно трезвеет, ей не терпится позвонить Алекс, но в конечном итоге она ложится поверх простыней, потирая рукой грудь в районе сердца и чувствуя успокаивающий ритм его биения.