***
Кара обдумывает написание смс доктору Ньюболд, чтобы назначить встречу, весь остаток ночи и большую часть следующего дня. Она даже набирает несколько сообщений, почти что жмёт «отправить», а затем останавливает себя. Тихий голос в голове спрашивает её, не является ли это чем-то, с чем она может разобраться сама — в конце концов, прошло почти шесть лет с тех пор, как погибли её родители, и почти целый год, когда она в последний раз нуждалась в какой-либо консультации. Она в порядке. Она, наверное, в порядке. Определённые вещи, определённые усугубляющие факторы в глубине сознания поддерживают идею связаться с доктором Ньюболд. Начать с того, что после вечеринки прошло уже несколько дней, а Лена кажется какой-то отдалённой. Не явно отдалённой, но в некотором, более печальном смысле; их общение в общежитии почти прекратилось, хотя Кара на самом деле не может сказать, в ней ли причина этого, или же в вызванной проверкой на Аддерол эскалации со стороны Лены. Лютор большую часть времени отсутствует в общаге, она в любом случае не учится, и в то же время не высказывает даже беглого приглашения куда-либо. Нельзя сказать, чтобы Кара надеялась. Ну, возможно, она и надеется. Немного. Кара в своих мыслях проигрывает события той ночи снова и снова, пробираясь сквозь размытый туман воспоминаний, чтобы найти — что именно, она не уверена. Она сказала что-то не так? Сделала что-то, что опозорило её? Недавно Мэгги заставила всю команду безопасности кампуса согласиться надевать большие дутые ярко-оранжевые куртки-бомберы с нашитой светоотражающей лентой и тиснёной надписью «служба безопасности кампуса» на спине. Кара даже сказала, что на ней Дэнверс смотрится как фамилия спортивного игрока. Она вернулась в ней в общежитие в первый же день, как её получила, втайне предвидя подшучивания Лены, но не удостоилась даже мимолётного взгляда. Вот о чём она думает, когда надевает ту самую куртку и готовится уйти в ночную смену. Лена не обращает внимания, когда Кара вытаскивает свою любимую вязаную шапку, которую Элайза связала для неё в качестве подарка на Хануку[2], вышив на ней её инициалы. Лена работает с чем-то на своем ноутбуке, покачивая одним коленом и поедая содержимое пакетика «Jolly Ranchers». — Я сейчас ухожу на смену, — говорит Кара, перебрасывая рюкзак через плечо. Когда Лена не отвечает, она хмурится и пытается снова. — Увидимся, когда вернусь домой? На этот раз Лена оборачивается, пусть даже для того, чтобы блеснуть в сторону Кары равнодушной полуулыбкой. Отнюдь не утешающей, заставляющей сердце Дэнверс обливаться кровью. — Я ухожу сегодня вечером. Но всё возможно, — затем Лена опять отворачивается и возвращает своё внимание компьютеру, вот так. Кара тащится от общежития до здания службы безопасности кампуса, и дорога ощущается более длинной, чем обычно. Земля покрыта замёрзшим слоем запоздалого снега, и воздух, жгуче-морозный, кусает её щеки и нос. Кара проводит большую часть пути потерянная в круговороте мыслей: о Лене, о докторе Ньюболд, о своём разговоре с Алекс. К тому времени, как она добирается до здания и ступает внутрь, стряхивая снег с обуви у переднего входа, её мозг погружен в глубокий туман. Мэгги ждёт её в своём кабинете, ключи от «Подвыпившего такси» лежат на столе. — Привет, дружище, — здоровается она, поднимая голову над пластиковой чашкой с кофе. — Хорошо выглядишь в этой куртке. Кара щурится, смотря на неё, и, подцепив ключи со стола, без единого слова перемещается из кабинета в мини-кухню персонала. Она наполняет электрический чайник и включает его, ожидая со скрещенными руками. Мэгги присоединяется к ней менее чем через минуту. — Какая муха тебя укусила? — Я в порядке, — фыркает Кара, а затем, понимая, что это был не вопрос, говорит: — Нет никакой мухи. И никто меня не кусал. Я просто не в восторге от поздней смены. — Обманщица. Ты любишь работать в пятничные вечера, — напоминает Мэгги. — Это потому, что завтра я иду на свидание с твоей сестрой? На заднем плане резко свистит чайник, и Кара без комментариев закатывает глаза, копаясь в верхних шкафах. — Тот, что слева от тебя. Она открывает его и, конечно же, там заначка её любимого горячего какао — сорт с кусочками мини-зефира. Она выхватывает его и быстро готовит себе напиток в пластиковом стаканчике, с таким усилием закрывая крышку, что почти сминает его. Мэгги молча наблюдает сзади, задумчиво отхлёбывая собственный горячий напиток. — Ладно, я ухожу, — Кара берёт ключи и трясёт ими, направляясь мимо Мэгги. Её останавливает рука на плече, и она поднимает взгляд, чтобы увидеть, как её босс рассматривает её: по-доброму, но с нахмуренными бровями. — Послушай, Кара, что бы ни происходило — если дело в Алекс, просто скажи мне, и я отменю, это не стоит того, чтобы тебе было неудобно. — Дело не в Алекс. Я бы не дала ей твой номер, если б это было так. Мэгги потирает затылок свободной рукой. — Чёрт, я ужасна во всём этом. Просто… что бы это ни было, я просто хотела сказать, что вижу себя, в каком-то роде, в качестве твоего наставника, а также твоего босса, и ты должна знать, что моя дверь всегда открыта для тебя. Для чего угодно. Поговорить или… Подбородок Кары наклонён к груди, и она смаргивает необъяснимые, позорные слёзы. Её рука рефлекторно обхватывает лямку рюкзака, слегка регулируя её. — Спасибо, Мэгги, — говорит она, отчаянно вытирая глаза и втягивая воздух. — Но мне нужно идти. Идя прямиком к стоянке позади здания службы безопасности кампуса, первое, что замечает Кара, — это то, что «Подвыпившее Такси» украшено сердечками из плотной бумаги и серпантином. После выполнения в уме некоторых математических подсчётов она понимает, что на самом деле осталось всего несколько дней до дня Святого Валентина. В момент ребяческого разочарования девушка пинает шину гольф-кара носком ботинка. Отнюдь не почувствовав себя лучше, она мгновенно сожалеет. — Извини, друг, — бормочет Кара, протягивая руку через крышу. — Ты этого не заслужил.***
Ночь проходит медленно, это так необычно. В течение четырёх часов, что она за рулём, Кара подбирает только несколько человек и даже успевает ещё раз заехать в офис за новой порцией горячего шоколада. В настоящий момент она удерживает чашку между коленей, тепловой вентилятор подключён к вентиляционному отверстию и выдувает тёплый воздух на её лицо, заставляя Кару щуриться против воздушного потока. Хорошо, что гольф-кар едет со скоростью всего около пяти миль в час, так как дороги немного скользкие и над кампусом нависает густой туман. Если бы не освещение от вечеринок, которые сейчас в самом разгаре, она, скорее всего, не смогла бы ничего разглядеть перед собой. Ей приходится проехать пять кругов по студенческому городку, чтобы понять, что она высматривает знакомую фигуру Лены на передней лужайке Дельта Чи или Пи Лама. Каре приходится отговаривать себя от того, чтобы написать ей смс и узнать, не хочет ли она прокатиться, слыша у себя в голове голос Алекс, говорящий ей: Это ни к чему хорошему не приведёт, Кара. На шестом круге она замечает, что две знакомые фигуры ждут и сигнализируют ей притормозить, хотя это и не тот, кого она ожидала. — Привет, красавица, — нараспев произносит Элби, когда они с Мэйв забираются на заднее сиденье. У них обеих жестяные банки, полные чего-то, и если пурпурный оттенок их обветренных губ — какое-то свидетельство, то это, вероятно, вино. — Давно не виделись. — Привет, Элби. Привет, Мэйв, — Кара поворачивает спинку переднего сиденья и застенчиво улыбается. — Куда вы, девочки, направляетесь? — Шерман Холл, если ты не против. — Другая вечеринка? — Ещё бы. Сегодня в Дельте собрались одни уроды, так что мы ушли пораньше. У Кары на кончике языка вертится вопрос о местонахождении Лены, который она не озвучивает. Её телефон оттягивает передний карман штанов. Она подавляет желание, играя с тепловентилятором и спрашивая: — Вам, девчонки, нужно где-нибудь остановиться перед Шерманом? — Этот автобус идёт до 7/11? — Мэйв выдыхает струю дыма вверх. — Мне нужны сигареты. Кара ждёт, прислонившись к гольф-кару, в то время как Элби и Мэйв заняты своими делами в магазине, с благодарностью принимая новую порцию горячего шоколада, когда они появляются снова. Она делает глоток и сразу же строит гримасу. — Элби, — говорит она, — здесь полно виски. — Всегда пожалуйста, — бормочет Элби в фильтр сигареты. Кара хочет спросить, знает ли она, что весь смысл «Подвыпившего Такси» заключается в том, чтобы предотвратить вождение в нетрезвом виде, но передумывает. Теперь, когда виски осел на дне её желудка, она прежде всего просто чувствует, что ей немного теплее. — Как продвигается твоё расследование, Нэнси Дрю[3]? Ты уже говорила с Майком? — Нет, — признаётся Кара, направляя гольф-кар вперёд по преимущественно пустым улицам кампуса. — Я пыталась поискать его в студенческом справочнике, но он не отвечает на мои электронные письма. — Я не удивлена. Ты же знаешь, что он работает в «Грязном Фрэнке», да? — О, правда? — Кара изо всех сил старается, чтобы её голос звучал так, будто она знает, что и где это. — Да. Большинство выходных он там всю ночь. Если ты хочешь увидеться с ним, это твоя лучшая возможность. Они прибывают на точку «Я сейчас в Шерман Холл», и Кара ставит гольф-кар на стоянку перед зданием. Ни Мэйв, ни Элби не двигаются, чтобы выбраться со своих мест сразу, казалось бы, довольствующиеся докуриванием сигарет, сидя в дружеской тишине. — Нам не хватает встреч с тобой, — говорит наконец Элби. — Ты должна прийти завтра, если не работаешь. — Я тоже скучаю по вам, девчонки, — признаётся Кара. Она не поворачивается к ним лицом, по-прежнему в упор смотря на туманную дорогу впереди. — Но я не уверена, хочет ли Лена, чтобы я приходила на вечеринки снова. — Неважно. Лена может покурить в сторонке. Ты и наша подруга тоже. Во второй раз за эту ночь у Кары ёкает сердце, а затем следует ощущение солёного тепла слёз на щеках. Она начинает задаваться вопросом, может ли она страдать реальным эмоциональным расстройством. Её мысли переходят к многочисленным специально разработанным текстам, написанным доктором Ньюболд, сохранённым на телефоне. — Ты знаешь, где она сегодня? — спрашивает Кара и тут же сожалеет об этом. Элби и Мэйв молчат на заднем сиденье. — Она проводит ночь в Пи Ламе, — с сожалением в голосе говорит Мэйв. Кара чувствует, как её сердце сжимается, она падает духом. Ей определённо не стоило открывать рот. — О. — Она слишком облажалась, чтобы отрываться, вот в чём дело, — вмешивается Элби. — Я постоянно говорю ей не смешивать наркоту. Ладно, нам нужно идти, Кара. Вечеринка зовёт. Как будто в танце, они выкидывают свои окурки из кабины и наклоняются, обнимая Дэнверс за плечи и прижимаясь крепкими поцелуями к её щекам. В результате этого очки Кары погнуты, а на её лице остаётся шокированная улыбка. Она наблюдает за ними до тех пор, пока они благополучно не входят в здание, после чего отъезжает прочь, делая ещё один глоток крепкого напитка, смешанного с горячим какао. На этот раз он идёт немного легче.***
В ту ночь Кара ложится спать в общежитии и просыпается в лесу. Слева от неё находится чаща, выглядящая темнее и страшнее ночью, чем когда-либо днём. Справа — человек, сидящий в соседнем кресле. Когда он поворачивает лицо, чтобы посмотреть на неё, она без удивления отмечает, что это её отец. Кара молча восхищается чертами его лица. Как она стала так сильно похожа на него и так мало похожа на мать. Очки, которые она начала носить только в предыдущем году, только завершили портрет: светло-русые волосы с песчаным оттенком, светлая кожа, квадратная челюсть и изогнутые губы Купидона. Черты её матери проскальзывают только иногда: в её глазах и морщинке, которая появляется между её бровями, когда она расстроена. Пока Кара наблюдает, её отец доедает бургер одним последним мощным укусом и бросает бумажную тарелку в ревущий огонь перед ними. Он стряхивает оставшиеся на своих спортивных штанах крошки, заставляя Кару вздрогнуть — когда ей было тринадцать лет, в её отце было всё ещё так много всего, что её смущало. Его неестественное, неуклюжее касание, его иногда слишком мужицкие и грубые манеры. Несмотря на всё это, она бесконечно, но слегка эгоистично рада, что он нашёл время, свободное от работы, чтобы пойти с ней в поход. Не то чтобы она когда-нибудь призналась ему в этом. — Ничто не сравнится с пребыванием на лоне природы, верно, Кара? Кара фыркает в ответ, засунув руки в карманы толстовки и наклонившись вперёд, ближе к огню. Ещё одна вещь, в которой она никогда не признается, заключается в том, что она любит походы, и что-то в тишине ночного леса волнует и оживляет её и заставляет немного нервничать. Она поднимает глаза к небу, к ясности огромного пространства, и выдыхает облачко тумана в воздух. Даже в июне ночные температуры в Йосемити не доходят до сорока градусов по Фаренгейту[4]. — Звёзды сегодня прекрасны, — комментирует она. Её отец утвердительно хмыкает, также слегка откинувшись назад, чтобы лучше разглядеть небо. — Ты знаешь какие-нибудь созвездия? — Вряд ли. — Папа, — медленно начинает Кара. — Ты в буквальном смысле зарабатываешь на жизнь строительством ракет. — Ага, так и есть, — соглашается её отец, доставая что-то, застрявшее в зубах. Затем он вытягивает руку вверх и указывает на эфемерную точку за тысячи миль. — Это пояс Ориона. — Это не так. Ты это выдумываешь. — Нет, я серьёзно. — Это просто случайная линия звёзд. — Хорошо, хорошо, ты меня поймала, — он смеётся, и у неё смех такой же. Она могла бы распознать его музыкальные особенности за тысячу миль. — От тебя ничего не утаишь, Кара, — затем он поворачивается к ней, улыбаясь. Его лицо наполовину освещено огнём костра, но она всё-таки может рассмотреть здоровый, румяный цвет на его щеках и тёмную тень его щетины. Её сердце наполняется любовью наперекор всем её желаниям. Как и большинство других вещей, это остаётся невысказанным.***
Кара просыпается дезориентированной. Она заснула в непривычном положении: лицом вниз в луже собственной слюны. Сон достаточно яркий, так что девушка постепенно избавляется от его фрагментов, возвращаясь в реальность — она всё ещё видит мерцание костра краем глаза, слышит смех отца откуда-то издалека. Кара потирает рукой лицо и слепо тянется к столу за очками. Ещё слишком рано просыпаться окончательно, но она чересчур увязла в воспоминаниях, чтобы заснуть. Соседняя кровать пустует, так что Лена, должно быть, действительно провела ночь у Джека. Дальнейшие размышления в этом направлении ещё больше портят и без того неспокойное настроение Кары. Быстро сходив в ванную, чтобы пописать и затем принести чашку воды, она возвращается под одеяло, просматривая информацию в телефоне. Для неё этот сон — не новый, она прекрасно это знает, и знает надвигающееся отчаяние, которое приходит вместе с ним. Она просто должна найти что-то, чтобы противостоять этому, чтобы чувствовать себя менее одинокой. Кара считает, что, взяв в руки книгу, которую дала ей Лена, сможет лучше обдумать это, а потом оказывается не в состоянии устоять. Это хорошая книга. Она может читать её, не думая о Лене. Примерно на середине книги лежит закладка, которую Кара вытаскивает и откладывает, когда начинает жадно читать. Позади неё через занавески просачиваются предрассветные сумерки и купают комнату в сине-зелёном сиянии. Кара успевает прочесть всего две страницы, когда по её щекам начинают катиться слёзы. В третий раз за эту ночь. Но сейчас она позволяет им течь, позволяет себе скользнуть обратно под одеяло на своей постели и жалеть себя, плача в подушку. Кара думает об улыбающемся ей лице отца и чувствует колющую боль в животе. Она надеется, что это не будет продолжаться до утра.***
Во второй раз Кара просыпается от звуков, производимых кем-то в ванной. Она быстро садится в кровати, столкнув книгу и отправив её на пол. Лена высовывает голову из ванной: изо рта торчит зубная щётка, а лицо выглядит обеспокоенным. — Ты в порядке? — спрашивает она. Из-за зубной щётки это звучит как ты ф палатке? — Да, просто немного испугалась. Сколько сейчас времени? — Десять тридцать, — говорит Лена и снова исчезает в ванной. Кара что-то бормочет вполголоса и сбрасывает ноги с кровати, чтобы поднять книгу и насладиться сильным долгим потягиванием. Шесть часов сна — неплохо, если учесть всё произошедшее, но тело чувствует себя неподъёмным и застывшим, а глаза болят. Когда Лена появляется вновь, то выглядит очень свежей и шустрой для того, кто слишком облажался, чтобы зависать накануне вечером. Она в своём любимом огромном кардигане, в леггинсах и босиком. Кара с каким-то болезненным чувством замечает содранный красный лак на пальцах её ног. — Слышала, ты вчера вечером наткнулась на Элби и Мэйв, — говорит Лена, и тело Кары удивлённо гудит. Это первый разговор, который соседка инициировала с ней с прошлых выходных. Кара старается не слишком радоваться этому, но у неё внутри всё равно всё сжимается. — Да, их нужно было подвезти. Я была рядом на гольф-каре. История стара как мир. — Верно, — с иронией комментирует Лена. — Я удивилась, не увидев тебя с ними. — Я была с Джеком, — не смотря на неё, Лена садится на свою кровать и рыщет в одеялах, выуживая оттуда книгу. Это «Средний пол»[5] в мягкой обложке, видимо, одна из любимых, судя по сгибам и порванной обложке. — Ну, ты знаешь, мой парень? Слова ледяные, и Кара может распознать, что они предназначены, чтобы причинить боль, хотя Лена и не смотрит на неё, произнося их. Там, где обычно было бы больно, Кара ощущает возникновение острого чувства раздражения. Она поджимает губы. — Что ж, они мне очень помогли. А сегодня вечером я собираюсь поговорить с Майком Эличем. Если тебе это, конечно, интересно, — бросает она вслед. Лена бросает книгу на колени и смотрит на неё с приподнятыми бровями. — Только не говори, что пойдёшь в «Грязный Фрэнк». — Пойду. — Нет, Кара, ни в коем случае. Это место — абсолютная дыра, а Майкл — полный отморозок. Ты когда-нибудь бывала в той части города? Кара начинает колебаться. Она планировала просто посмотреть его на Google Maps и пойти по карте. — Нет. — Мы живём посреди леса. Там нет ничего, кроме медведей, жителей холмов и Джерри Брудоса[6]. — Я не ребёнок, — негодующе заявляет Кара. — Ты не можешь указывать мне, куда идти, а куда не идти. Лена молчит на этот протест, хотя её лицо при этом выражает ужас. Она выглядит так, будто испытывает внутренний конфликт. — Ну, если ты идёшь, я иду вместе с тобой, — говорит она, принимая окончательное решение. — Не могу в это поверить, — смеётся Кара без тени веселья. — Сначала ты без всякой причины целую неделю держишься очень отстранённо, а теперь вдруг тебя волнует, что я иду в бар в городе, в котором я живу? Невероятно. Она сожалеет о словах, едва успев их произнести. Выражение лица Лены становится таким, словно ей стыдно: как у школьницы, которая была поймана с рукой, запущенной в банку с печеньем. У Кары перехватывает дыхание, как от удара в солнечное сплетение. — Извини, это было грубо. — Но это правда, — спокойно признаёт Лена. Она избегает встречи с глазами Кары. — Я просто обеспокоена тем, что ты можешь во что-нибудь влипнуть. И я знаю этот район города довольно хорошо. По крайней мере, люди станут приставать к тебе меньше, если я буду с тобой. Дэнверс с минуту обдумывает это. Хотя они сидят на кроватях менее чем в пятнадцати футах друг от друга, между ними своего рода опасное пространство. Кара думает о ясном ночном небе над Йосемити, о себе и отце, абсолютно не разбирающихся в созвездиях над своими головами. — Хорошо, пойдём со мной, — говорит она. Когда Лена с неуверенной улыбкой смотрит на неё, Кара видит звёзды, взрывающиеся, умирающие и зарождающиеся из газа за завесой космоса.