***
— Ух ты. Ты и правда сделала это. — Выглядит довольно круто, да? Лена открывает рот, качает головой и ничего не говорит. Кара стоит около результата своего ручного труда, уперев руки в бёдра и выпятив грудь, окружённая нитками и кнопками из магазина «Всё за доллар». На её столе лежит пробковая доска с фотографиями гольф-кара, а также каждого вовлечённого лица: Майка, Джека, Мэгги, Дэна — и их связь с преступлениями, обозначенная нитками разных цветов. — Это круто, — сидя за столом, Лена намазывает на яблоко кусочек сыра Бри и съедает его за один укус. — Но, если я приду сюда и обнаружу тебя с трёхдневной щетиной, размышляющей над стаканом неразбавленного виски, мне придётся отобрать у тебя пистолет и значок. — Ха-ха. — Не могу поверить, что Джек до сих пор там. — Повторю ещё раз, у него нет алиби на то время, когда был испорчен гольф-кар, потому что кое-кто не хочет говорить, где он находился перед вечеринкой, — Кара выгибает бровь. — Может, тусовался с Горди? — Может быть, — беспечно комментирует Лена, заглатывая ещё один кусочек яблока. Желудок Кары издаёт урчание, и она смотрит на часы, отмечая, что уже почти семь, а она не ела с тех пор, как умяла те твиззлеры в офисе Мэгги. Дэнверс не может устоять перед призывным сигналом сирены в столовой. — Пойдём со мной ужинать, — предлагает Кара. — Мне очень грустно наблюдать, как ты ешь только сыр Бри, яблоки и леденцы. Лена закатывает глаза. — О, ты заводишь меня этими разговорчиками. Кара игнорирует трепет в груди и продолжает дальше: — Пойдём. У меня неограниченная еда в столовой. Я угощаю. Скривив лицо, Лена издаёт недовольное мычание: — В столовую? — Да, знаешь, куда ходят есть студенты? — Кара складывает руки на груди. — Лена, ты уже бывала в столовой, разве нет? — Да? — О боже, хватай куртку, идём. После нескольких минут капризов и уговоров они быстро идут через двор кампуса. Кара смотрит на ночное небо, делясь впечатлениями о книге, которую подарила ей Лена, и рассказывая, какой неожиданной оказалась развязка. Та почти не говорит, отвечая угуканьем. Когда Кара поворачивает к ней голову, сияющий взгляд Лены обращён на её лицо. Поняв, что её поймали, Лютор тут же отводит взгляд. — Я рада, что тебе понравилось. Дэнверс проводит их в оживлённую столовую, полную студентов в пиковый час. Лена выглядит слегка потерянной от всего этого, и Кара прикасается к её локтю, наклоняясь, чтобы подбодрить её словами. Она показывает на подносы, рекомендуя идеальный маршрут, чтобы попасть на лучшие пункты раздачи, и с каким обслуживающим персоналом лучше избежать столкновения. — Возьми как можно больше картофеля фри. Он быстро улетает, — советует она. — Встретимся около пиццы через десять минут. Краем глаза Кара наблюдает за Леной, пока та загружает на поднос еду. Лютор передвигается нерешительно, тратя много времени, зависнув около вегетарианской раздачи с утомлённым выражением лица. В конце концов Кара видит, как Лена добавляет на свою тарелку фалафель [2], выглядит довольной и переходит к следующему пункту раздачи. Каре приходится прикусить губу, скрывая появившуюся улыбку, которая исчезает, как только человек, обслуживающий её, громко спрашивает, будет ли она что-то брать. Девушки ставят свои подносы на стол в глубине помещения, и Лена вытаращивает глаза на количество еды, наваленной на поднос Кары. — Ты так ешь каждый раз, когда приходишь сюда? — Да, — щебечет Кара. — Мне нужно набрать вес. Я очень быстро сжигаю калории, — она поднимает руку и стягивает рукав, напрягая и демонстрируя мышцы. К её удовольствию, кусочек пищи, который Лена на вилке наполовину поднесла ко рту, падает, и Лютор приходится несколько раз моргнуть, прежде чем ей удаётся вернуться в реальность. — Жаль, что все мы не можем иметь такой метаболизм, — комментирует она и передвигает кусочек фалафеля по своей тарелке. — Ты отправила своё предложение профессору Грант? Кара кивает. — Прямо под конец срока. Она просмотрит его и перезвонит мне. — Ты как-то мрачно это говоришь. — Оно не закончено, — недовольно бормочет Кара, плюхаясь на стул. — Это происшествие с гольф-каром реально меня запутало. То есть оно не сузило круг подозреваемых. — Даже Майка не исключило? — напоминает Лена. — Разве он не был на работе? — Его смена началась только в семь. Я проверила, — ворчит Кара. — У него было достаточно времени, чтобы сделать это и успеть на работу. — Да, но ты действительно думаешь, что Майк Элич достаточно умён, чтобы суметь удалённо уничтожить нужные кадры записи с серверов службы безопасности кампуса? Кара хмыкает, откусывает от куска пиццы и жуёт, задумчиво смотря вдаль. — Наверное, нет. Слушай, ты довольно сильно настаиваешь на этом, учитывая, что, если исключить Майка, круг подозреваемых в значительной степени сужается до твоего парня. Лена пожимает плечами. — Или, может быть, вандал — это кто-то, кого ты ещё не принимала в расчёт. Кара молчит, задумавшись. Что-то трещит у неё в сознании, туманно, но настойчиво, однако она игнорирует это. Она улыбается Лене и кладёт кусочек пиццы на её тарелку, несмотря на все протесты девушки, смеясь, когда та использует свою соломинку, чтобы в отместку брызнуть на неё минеральной водой. Лена артачится, когда Кара настаивает на наполнении двух полиэтиленовых пакетов фруктовыми снэками, прежде чем уйти, но всё же становится выгодным сообщником, держа сумку открытой и прикрывая её своим телом, пока Кара насыпает туда хлопья. Лютор засовывает пакет в свою сумку и хихикает вместе с Карой, когда они выходят из столовой и возвращаются через двор кампуса в общежитие.***
Даже при нечётком изображении на экране компьютера Кара видит, что офис доктора Ньюболд выглядит так же, как когда ей было тринадцать лет. Спокойная расцветка стен, фотографии её взрослых детей и ящики, которые, как она знает с её первых дней игровой терапии, полны игрушек. Сама женщина также неизменна, за исключением кое-где появившихся новых морщин или седых волос. На ней одежда земляных тонов, а на лице — сдержанная улыбка. — Кара, ты хорошо выглядишь, — говорит она. — Как к тебе относятся в университете? — Нормально, — отвечает Кара, тут же пытаясь закрыться. — Я только что узнала, что буду писать тематическую историю для университетской газеты. Если всё пойдет хорошо, я даже могу добиться участия на постоянной основе. — Что ж, это чудесно, — доктор Ньюболд обладает способностью заставить всё, что она говорит, звучать невероятно искренне. Кара поддаётся этому, как если бы кто-то мог дать ей комфорт, сравнимый с прикосновениями матери. — О чём эта статья? — О преступлении на территории кампуса. В кампусе была целая череда вандализма, и я пытаюсь выяснить, кто это сделал. — Похоже на разоблачительную журналистику. — Надеюсь, что это так, — наступает продолжительный период молчания. Они топчутся вокруг реальной проблемы, и Кара знает это. И она уверена, что доктор Ньюболд это поняла. Спустя шесть лет между ними осталось очень мало секретов. — Но на самом деле я хотела поговорить с вами кое о чём другом. — Я вся внимание. Кара прочищает горло, заправляет волосы за ухо и поудобнее устраивается на компьютерном стуле. Хотя Дэнверс знает, что Лена в этот вечер гуляет, она рефлекторно оглядывается через плечо. — У меня чувства кое к кому. К девушке. Моей соседке по комнате. — Понятно, — доктор Ньюболд опускает взгляд, записывая что-то за пределами экрана. Кара предполагает, что, должно быть, она это делает в одном из своих вездесущих жёлтых блокнотов. — Ты никогда не упоминала, что испытываешь чувства к другим женщинам. Кара поправляет очки. — Всё это как бы в новинку. И сложно. Не потому, что она девушка, которая не… Ну, это не похоже на проблему номер один. У неё есть парень. — Вот это действительно сложно, — произносит доктор Ньюболд, продолжая строчить в своём блокноте. Кара знает, что ей не стоит беспокоиться о том, что та так много пишет. Чувства пробуждаются в любом случае. — Я также чувствую, что, эм, — пытается продолжить Кара, прежде чем доктор задаст дальнейшие вопросы. Она кусает губы и слегка приподнимается, чтобы подложить под себя ладони. — Знаете, пока не умерли мои родители, у меня всё было просто замечательно. У меня было много друзей, а у моих родителей была хорошая работа, и я нравилась мальчикам. А потом всё просто… началась какая-то задница. Всё пошло к чёрту. — Ты ощущаешь, что потратила много времени в последние годы, переживая их в негодовании на этот счёт? — Не хочу вас обидеть, доктор Ньюболд, но я сейчас не пытаюсь быть психоаналитиком, — Кара шмыгает и вытирает нос. Доктор Ньюболд в защитном жесте поднимает руки. — Суть в том, что я перешла от всего этого к жизни в интернате, потому что мой единственный живой родственник не хотел меня принять, а потом к Дэнверсам и средней школе, где все смеялись надо мной, потому что смерть моих родителей сделала меня очень странной. И теперь я пришла к этому. — К чему к этому? — К счастью, я думаю. И готова позволить себе… чувствовать себя так по отношению к другому человеку. Мне снова снятся сны о моём отце и о той ночи, когда они погибли. Я не хотела быть такой несчастной раньше, но всё же это ощущалось каким-то правильным. И теперь, когда я... — Кара затихает, опустив взгляд влево. — Кара, — говорит доктор Ньюболд своим отчётливым, глубоким голосом. — Быть счастливой и наслаждаться жизнью — это не неуважение к памяти родителей. Напротив, я думаю, они были бы в восторге, увидев девушку, в которую ты превратилась за последние шесть лет. — Господи, доктор Ньюболд. — И я думаю, что ощущение, что ты готова исследовать сексуальные и романтические отношения с другими людьми твоего возраста, является важным шагом в твоём выздоровлении. Кара поднимает взгляд, её глаза всё ещё мокрые. — При этом следует отметить, что я не знаю, насколько нормально участвовать в такого рода исследованиях с кем-то, у кого уже есть партнёр. — Да. — Но, возможно, ты могла бы перенаправить эту энергию на кого-то другого. На дворе двадцать первый век. Я слышала, сейчас можно знакомиться и договариваться о свиданиях посредством компьютера. Кара не может сдержать вырывающийся смех. Она вытирает глаза рукой. — Вы хотите сказать, что я должна воспользоваться Тиндером [3], доктор Ньюболд? — Вот как это называется? — женщина строчит что-то в блокноте. — Интересно. — Спасибо, что нашли время поговорить со мной. Я понимаю, что Скайп немного… непривычен. — Чепуха, всё в порядке. И я рада, что ты написала мне. Я уже начинала думать, куда ты делась. Похоже, у тебя накопилось многое, чтобы выговориться. Кара шаркает обувью по деревянному полу комнаты и кивает. Это чистая правда.***
— Не могу поверить, что моя психотерапевт посоветовала мне воспользоваться Тиндером, — фыркает Кара. Она держит телефон над головой, белый текстовый блок её биографии выглядит пугающе пустым. Они с Уинном уже выбрали пару подходящих фотографий после нескольких кусочков пиццы и жаркого спора о том, смотрится ли тот снимок, на котором она поднимает гантели, слишком позёрским, или нет. — Как мне заполнить раздел со своей биографией? — Э, — Уинн сидит за столом рядом со своей кроватью, сосредоточенный на чём-то на экране компьютера. Он поглядывает на неё, лежащую на его простынях и смотрящую в телефон. — Эмодзи в виде звезды, в виде собаки, в виде гольф-кара. — Тьфу, — Кара бросает телефон рядом с собой и переворачивается на кровати, зарывая голову в подушку. — Это ужасная идея. Я никогда не смогу забыть Лену, говоря по правде. Вчера я наблюдала, как она принимала два Аддерола с большой чашкой чёрного кофе, и я такая: «Ничего себе, она такая восхитительная», — она высовывает голову из подушки, её лицо красное. — Ты можешь в это поверить? Её сердце к чёрту взорвётся. — Угу, — Уинн не отводит глаз от экрана перед собой. Кара несколько минут наблюдает, как он щёлкает мышкой, постукивает по клавиатуре, после чего она закатывает глаза и садится. — Ты сегодня скучный. Где сейчас Джеймс, кстати? — Извини, извини, это всё этот дурацкий проект, — Уинн качает головой и закрывает все окна, открытые на компьютере, поворачивая стул, чтобы оказаться к ней лицом. — Я хотел бы послушать эту лесби-драму. А Джеймс на ежемесячном заседании комитета по бюджету по делам студентов. Они пытаются получить новую униформу для команды по регби на протяжении всего семестра. Кара вновь чувствует, как в затылке возвращается призрачное жужжание, тихое и настойчивое. Она пытается отмахнуться от него, но обнаруживает, что полностью не может. Оно вцепилось в неё, шёпотом говоря то, что она не может разобрать. — Это весело. Уинн соглашается и присоединяется к ней на кровати, хватая её телефон. Они вместе создают хорошую биографию, с эмодзи и обычным текстом в равной мере, и даже пролистывают несколько профилей. Кара с удивлением отмечает, что многие из них на самом деле довольно милые: девушки с длинными тёмными волосами и короткими вьющимися, с улыбками и ямочками, одетые в спортивную форму и сидящие в кафе. Всё это её захватывает. — Видишь? — дерзко улыбается Уинн. — Вон ты какая, а кто такая Лена? Это не совсем так, но она не поправляет его. Для неё, наверное, лучше, чтобы другие люди верили, что это правда — может быть, в конечном итоге она тоже поверит этому. — Уинн, могу я задать тебе вопрос? — Да, задавай. — Помнишь, я рассказывала тебе о субботнем вечере, и что Лена сказала мне после того, как мы поцеловались? — Ты имеешь в виду, когда она на мгновение забыла, что у неё уже несколько лет есть парень? Да, помню. — Ну, я также рассказала это Мэгги, и она высказала мнение, что, возможно, Джек — это прикрытие Лены. Брови Уинна взлетают. — Серьёзно? Хм. Я думаю, что это было бы логично. Если это правда, она, вероятно, в конце концов скажет тебе, так ведь? — он вздыхает. — В любом случае я бы не стал ставить всё на эту карту, основываясь на том, что, возможно, это правда. Даже если это, по общему признанию, немного странно. — Да, да, — говорит Кара, глядя в сторону и размышляя. — Я тебя поняла.***
По возвращении Кары в общежитие на кровати её ждёт книга. Лицо Дэнверс растягивается в улыбке, когда она читает название: «Незнакомец рядом со мной». Она бросает взгляд на подоконник, где стоит Генри, гибкий и розовеющий, и другие её книги, прислонённые к нему. За столом сидит Лена в наушниках, разрабатывая что-то для проекта, над которым она корпит уже целую неделю. Кара находится в комнате несколько минут, усевшись на кровать и начав читать, прежде чем Лена оборачивается с удивлённым возгласом. — Я не знала, что ты дома. — Извини, я вроде как тихо прокралась. Ты выглядела довольно занятой. — Это всё этот дурацкий проект, — фыркает Лена, бросая карандаш на стол и скрещивая руки. Она откидывается на спинку стула. — Но думаю, что на сегодня я с ним закончила. — Вечеринка? — Вообще-то, я думала о том, чтобы провести ночь здесь. На Нетфликс есть документальный фильм о Джейн Гудолл [4] с моим именем, написанным на всём протяжении. Хочешь присоединиться? Душа Кары ликует. Не то чтобы они никогда не проводили вместе ночь в общежитии, несмотря на бурный социальный график Лены и частые визиты Кары к сестре. Напротив, рутина последнего месяца наполнена мелочами совместного проживания. Они сталкиваются друг с другом, когда чистят зубы, сплетничают о других людях в холле общежития во время перерывов, подпевают друг другу в душе, спорят о том, кто должен убить пауков в ванной (Лена, всегда Лена). Но всё же это довольно большая редкость для них — проводить время вместе, и данная перспектива вызывает у Кары головокружение. — Конечно, звучит здорово. Лена кивает и начинает убирать со стола вещи. Она просит Кару отключить верхний свет и включить электрические гирлянды, развешанные по стенам комнаты, и та это делает, погружая комнату в розово-оранжевый свет. Это изменение влияет на восприятие момента, взгляд Кары устремляется к кровати, где лежит ноутбук Лены, и она понимает, что именно там они, вероятно, будут сидеть: вместе на этой кровати. — Я сбегаю за попкорном. Какую колу ты хочешь? Кара издаёт вопросительное мычание. — Для этого, — Лена поднимает пинту виски со стола и трясёт ей. — Чем ты хочешь разбавить? — Мне не нужно разбавлять. Чистый будет нормально. Это глупо — пытаться произвести впечатление на Лену. Глупо, безрассудно и безнадёжно, учитывая, что они друзья, а не любовницы, и даже не пытаются быть любовницами. Но Кара всё равно ничего не может поделать, и, когда на лице Лены появляется улыбка, частично довольная и частично понимающая, сердце Дэнверс трепещет в груди, как маленькая птица. — Как скажешь, — говорит Лена и уходит. Кара снова смотрит на кровать, выглядящую уютной в мягком свете. Она думает обо всех вещах, которые Лена, должно быть, делает в этой постели: спит, читает и плачет, и вдруг мысль о том, чтобы подойти и сесть на неё рядом с девушкой, кажется слишком интимной. Кара уже хочет отказаться от всей этой затеи и поехать к сестре, что Алекс хотела бы, чтобы она сделала, она уверена в этом. Но тут возвращается Лена, вручает попкорн ей в руки, и Кара перестаёт думать совсем. — Что ты делаешь, чудачка? — напевает она. — Забирайся на кровать. Девушки вместе усаживаются на матрас и в конце концов устраиваются бок о бок, на таком расстоянии между ними, которое, как Кара надеется, можно считать приличным. Лена располагает ноутбук у себя на ногах и готовит фильм к просмотру, прежде чем вскрыть крышку виски и сделать долгий, внушительный глоток. Когда она отводит горлышко бутылки от рта, её губы влажные, а когда она наклоняется, чтобы передать виски Каре, то та ощущает землистый аромат её мыла. Дэнверс тоже делает глоток из бутылки, чувствуя, как он обжигает ей горло, и тогда Лена запускает проигрывание фильма. Она, должно быть, хорошо сдерживает свою мимику, несмотря на крепость напитка, потому что её соседка выглядит действительно впечатлённой, принимая его обратно. Внимание Кары раскалывается на две части: половина на фильме, половина на девушке рядом. Она придвигается ближе, вздыхает и хихикает в соответствующие моменты. Они обмениваются бутылкой до тех пор, пока тело Дэнверс не ослабевает, а Лена наклоняется так близко, шепча комментарии о фильме, что Кара может чувствовать сладковатый запах алкоголя в её дыхании и испытывает головокружение от этого. Когда фильм заканчивается, Кара плачет, а Лена лишь слегка поддразнивает её. Далее следует серия растущих как снежный ком оправданий, чтобы не покидать кровать — они смотрят другие фильмы, а когда больше ничего не привлекает их внимание, они переключаются на легкомысленную игру Правда или действие. Пинта наполовину исчезла, и Кара чувствует себя достаточно расслабленной, так что предложение, спонтанно прозвучавшее в разговоре, не кажется таким глупым, как могло бы показаться при нормальных обстоятельствах. Она бросает вызов Лене попить воды из унитаза. Лютор усмехается, но всё же делает это, оставляя свою соседку всхлипывать от смеха в подушку. Кара должна открыть окно комнаты и прокричать что-нибудь непристойное в тёмный ночной воздух. В конце концов, всё это выливается в то, что они вдвоём, лёжа бок о бок на кровати, начинают играть во что-то, больше похожее на Правду-или-правду. — Где ты родилась? — спрашивает Кара, уставившись в потолок над кроватью Лены. Как это она раньше никогда не замечала, что Лена нарисовала светящиеся в темноте звёзды на стенах вокруг своей кровати? Кара не эксперт, но они выглядят совсем как настоящие созвездия. — Трентон, Нью Джерси, — отвечает Лена. Она лежит на боку, глядя на Кару, смотрящую в потолок, и когда у последней вырывается смех, она слегка хлопает её по плечу. — Что? — Ты? Родилась в Трентоне? В Нью-Джерси? — Да, то есть это было до того, как Люторы меня удочерили, но это то место, где я жила до восьми лет, — её губы складываются в кривую улыбку. — Трентон Производит, Мир Забирает. Как принято говорить. Моя мама работала секретарём в Нью-Йорке, и у нас был дом, где поезд проходил прямо за нашим задним двором, чтобы она могла каждое утро добираться до работы, — она делает паузу. — Эй, если я покажу тебе что-то, ты не будешь смеяться надо мной, так ведь? — Конечно, нет. — Ты должна поклясться. — Клянусь своей жизнью. Лена без дальнейших вступлений скатывается с кровати и до колен спускает свои спортивные штаны. Рот Кары открывается, но из него не выходит ни один звук. На Лене нижнее бельё с изображением Супергёрл, и когда она отворачивается, то тоже стягивает их вниз, и Кара собирается выразить очень громкий протест, пока не видит… — Это контур Нью-Джерси? — Ага. — На твоей заднице. — Ага. Комичный характер этой ситуации на самом деле не скрывает тот факт, что Кара смотрит на задницу Лены, и это приятно, несмотря на татуировку. Так, наверное, люди зарабатывают зависимость от чужих задниц. — Он немного кривой. — Ну, это делал шестнадцатилетний пацан с помощью английской булавки. Это вопрос вкуса, — Лена уже натягивает штаны и нижнее бельё обратно, забираясь обратно на кровать и возвращаясь в прежнее положение рядом с Карой. — Теперь можно я тебя спрошу? — Да. Таковы правила игры, я думаю, — чешет голову Дэнверс. — Твоя рука. Могу я её увидеть? Застигнутая врасплох, Кара немного отодвигается, чтобы полностью видеть Лену. Та выглядит неуверенной. — Ты можешь сказать «нет». Я просто… — Нет, всё нормально, — говорит Кара, и действительно подразумевает это, хотя раньше это никогда не было нормальным. В интернате она научилась тщательно оборачивать свои повязки целлофаном, чтобы кожа оставалась сухой во время принятия душа, потому что санитарка интерната была слишком брезглива, чтобы этим заниматься. Этот процесс был сложным и неуклюжим, Кара справлялась при помощи левой руки, и часто результат оставлял желать лучшего, поскольку позволял воде просочиться и обжечь обнажённую рану. Хотя Элайза всегда помогала ей, никогда не отказываясь от этого. Она оборачивала место раны целлофаном, меняла повязки и накладывала на обожжённую кожу специальную мазь, которая, как обещал доктор, должна была уменьшить оставшиеся шрамы, по крайней мере, немного. И Алекс тоже помогала, когда не было матери, даже в шестнадцать лет она никогда не уклонялась от этих не особо приятных процедур. Впрочем, Элайза и Алекс — особенные люди, рассуждает Кара. Нужно быть особенным, чтобы иметь дело с чем-то подобным. Она садится, скрестив ноги на кровати и стягивает лонгслив через голову, молясь, чтобы бюстгальтер на ней был не тот, который с шотландскими собаками. Дэнверс опускает взгляд и с облегчением видит рисунок в горошек. Зарубцованная кожа её руки разительно отличается от более белой, более гладкой кожи живота. Кара сидит так и поднимает взгляд, чтобы увидеть, как Лена смотрит на её кожу глазами с отражением гирлянд, мерцающих, как звёзды. — Надо же, — выдыхает она. — Это на самом деле выглядит потрясающе. Кара поднимает брови, сглатывая. Сердце бешено колотится у неё в груди, подобно грохоту литавр [5]. Лена тянется к ней и берёт пострадавшую руку девушки в свою, сжимая её. — Я так рада, что мы можем оставаться друзьями, — шепчет она, и Кару осеняет, что именно ей нужно сделать.