※ ※ ※
Когда Кирью наконец восстановился и вышел прогуляться к Юогава, солнце уже было высоко в небе, и Кавано Хироко уже выказывала нетерпение. — Поставка прибыла поздно, и мой водитель чувствует себя плохо. Могу ли я побеспокоить тебя, чтобы доставить и это тоже? — она виляла между коробками, отмечая что-то на доске для документов, которую держала; седые волосы аккуратно были сложены в элегантную шишечку. Передняя дверь магазина резко открылась и мужчина возле стойки неспеша перелистнул страницу газеты. — Не беспокойся, я учту твоё потраченное время. Свет в тебе говорит мне, что тебе понравились огурчики. Кирью поднял руку к щеке, как будто через неё кожа стала светиться бы меньше. Ему так не казалось, во всяком случае. Не то что бы она могла знать, чем он был занят последними несколькими ночами, и он решил оставить это как есть. Он пытался вспомнить, для чего вообще были эти соленья — для пищеварения, точно. — А-аха. Действительно помогли, ээ... продвинуться? Хироко сложила руки на груди и глубокомысленно смотрела на него, так, что это подстрекало его инстинкт борьбы или бегства, что было смехотворным, учитывая, что он был массивным якудза, а она была не выше метра шестьдесят. — Я отправлю тебя домой со свежим угрём в этот раз. — Мне нравится угорь. — Способствует выносливости. Твоя подруга будет меня благодарить. Кирью прищурился поверх коробок в руках, погружая их в грузовик, и затянул шарф вокруг шеи, как только поставил их. Мясистый мужчина у стойки давился беззвучным смехом. Фасад магазина был украшен приземлённо и скромно, с величественными старомодными окнами, маленькой лавочкой под вывеской и элегантным, ручной работы, знаком. Улица была проходимой, но тихой по сравнению с главной улицей, на которую она выходила, но, судя по количеству отгружаемых медикаментов, бизнес шёл просто отлично. Хироко сидела на лавочке и наблюдала. — Какой работой ты занимаешься, Казума-кун? Никто не звал его Казума-кун многие годы, но он не собирался придавать этому значения. Кирью потянулся за оправданием. — Я сейчас на перерыве. Но обычно... страхование. — По тебе и не скажешь. Мой муж работал в сфере страхования, пока ещё был жив, — она сложила руки в просторные рукава её традиционной зимней одежды; дыхание паром кружилось в воздухе. — Это может быть грубой работой. Кирью не знал слишком много о страховании, не считая некоторых навыков из агентства недвижимости, которым обучился, но практически сразу забыл, как только вернулся в клан Тоджё. Даже небольшая ложь пожилой даме подавляла его необыкновенно хорошее настроение. — Конкуренция может быть ожесточённой. — Будто я этого не знаю. Я помогала ему, где только могла. И даже своему сыну, — она помотала головой; тревога охватила её лицо. — И вполовину не такой бизнесмен, каким был его отец. — Ваш сын работает в страховании тоже? — Перенял от моего покойного мужа, покоя его душе. Мальчишка глуповат, но пытается изо всех сил. Если ты ищешь более постоянную работу, я могу представить тебя. Ты будешь под хорошим влиянием. — Я очень ценю предложение, но моя компания будет работать на меня снова, когда я вернусь. Это что-то типа вынужденного отпуска. — Трудяга, а? Неудивительно; с момента, когда я увидела тебя в аллее, могла сразу же сказать, какая ты личность, — она махнула мужчине внутри и затем вернулась к Кирью, когда он закрыл грузовик. — Вот карта с пометкой, куда нужно ехать — там всего лишь три остановки и дороги нехитрые. — Её палец двигался вдоль намеченного пути и с особым вниманием постучал по первой остановке. — Но будь осторожней, когда доберёшься сюда. — Кирью подумал, что ей действительно могла понравиться идея спасения животных, учитывая время, которое она им уделяла. — Затем возвращайся; ужин уже будет подготовлен. Вот, ещё немного конфет в дорогу. Кирью беспомощно улыбнулся, пока она насыпала сладости в фольге на его ладонь. Он ехал по тесным и узким дорогам, затем доехав до магистрали под голубым небом со спокойным траффиком. Может, такого плана жизнь и не была столь плохой. Это не походило на его заключение в пределах Камуро-чо, но представление о том, как жилось за его пределами и вне жизни семьи в клане, было освежающим в самых неожиданных направлениях. Это было далеко от печали, с которой он прибыл и, казалось, что по окончанию он будет в достатке. К собственному удивлению, он даже обнаружил себя, строящего надежду, что Маджима останется. Он делал события... интересными. Может, они даже могли бы вернуться назад вместе. Эта мысль подожгла искру паники где-то внутри. Когда они вернутся назад в Токио, вернутся ли они к тому, что было прежде? Они, как прежде, могли размахивать кулаками на улицах, но он всегда будет помнить, как выглядел Маджима, кончающий в его руках. И Маджима также всегда будет знать, как выглядел Кирью. Ему могло быть крайне дискомфортно с такой приватной осведомлённостью, учитывая, кем был Маджима. Или, кем он думал, тот был, до этого. Маджима, как выяснялось, был более, чем просто агрессивно настроенным гангстером с ножом. Он выглядел так противоречиво, когда Кирью поцеловал его в первый раз. Он не мог сдерживаться от размышлений, почему. Здесь они могли позволить себе быть немного другими, нежели там, в Камуро-чо. Он всё ещё не доверял ему настолько, чтобы полагаться, но и здесь Кирью был достаточно силён. Он мог держать его под контролем. Говоря о котором: что конкретно он собирался делать, когда вернётся домой в эту ночь? Они действительно не могли... Ох, подумал он, и его лицо вспыхнуло. Но кто будет... И кто мог бы... Кирью накрыл рукой рот. Он был крайне далеко вне зоны комфорта и знаний, определённо то, что нравилось Маджиме, но он достаточно хорошо справлялся и без того, и без другого, учитывая, насколько далеко они зашли. Внутренняя судорога обещала развлечения, как и воспоминание о лице Маджимы, когда он смотрел на него, страстно. Он не заметил, как прибыл к первой остановке, но отметка была здесь. Дом находился рядом с аллеей, перетянутой толстыми электрическими проводами. Окна были в пыли и в большинстве своём оклеены бумагой изнутри. Кирью постучал по обветренному дереву с облезлой синей краской. Нет ответа. Он заглянул в небольшой квадрат неприкрытого окна и, когда он постучал по нему, всё стекло обрушилось прямо внутрь с грохотом битого стекла в тишине улицы. Упс. Дверь со скрипом распахнулась, и Кирью размеренно и робко отступил назад. — Ох, доставка от Кавано. — Задняя дверь, — произнёс бестелесный голос. Дверь снова проскрипела, захлопываясь с предсмертным хрипом. Кирью повернулся к аллее с одной из коробок, отдалённо раздумывая о том, было ли что-то, в чём ему стоило как-то подготовиться к этой ночи. Помимо его сердца. Что бы то ни значило. Он вошёл в дверь, повреждённую от потока воды, протекающего вдоль здания. Она резко открылась, когда он толкнул её, и темнота за ней была достаточно тяжёлой, чтобы инстинкты Кирью пришли в действие. Только в этот раз они были не достаточно быстрыми. Может, он был слишком поглощён мыслями. Что-то с силой ударило его по затылку и он отключился. Он даже не помнил, как ударился о землю.※ ※ ※
Первое, что он почувствовал, была тупая головная боль, и насколько сложно было разлепить отяжелевшие веки. Одинокая лампа вплыла в обзор, свисавшая с потолка из тёмного камня. Единственной точкой входа была усиленная дверь, которая выглядела куда более стойкой, чем первая, снаружи. Он попытался двигаться и ощутил верёвки вокруг запястий и щиколоток. Крепкие, но он мог бы справиться. Стул приподнялся, когда он приложил немного усилий. Это было либо дилетантской, либо торопливой работой, и он как раз начал пытаться высвободить руки, когда дверь открылась и несколько грузных мужчин вошли в комнату. Мужчина с рельефным шрамом на губах выступил вперёд. — Кто твой поставщик? — Это потому что я окно разбил? Я заплачу за это. Он ударил его, и Кирью почувствовал, как его пафосное кольцо рассекло его щёку. Он закатил глаза. — Кто твой поставщик, — второй, худощавый говнюк в отвратительной полосатой рубашке, присоединился. — Медикаментов? Это написано на коробках в грузовике. Не что бы это заслуживает такого, — Кирью сжал запястья, пытаясь высвободить пальцы из узла позади стула. Полосатый неуверенно смотрел на двух остальных, а Шрам выскользнул из комнаты. — Тогда, э... как ты достал этот адрес? — Кавано отправила меня. Просто обычная доставка. — Кавано? — третий парень с золотым зубом и задумчивым лицом. — Но это... Наш босс... — Тогда уточните у неё, прежде чем прибегать к враждебным действиям, — скомандовал Кирью, раздвигая запястья шире. Прогресс. Медицинская индустрия была, по всей видимости, действительно напряжённой. — Охх, — выдохнул Полосатый, почёсывая голову. Шрам вернулся в комнату и подтвердил адрес на коробках. — Старая перечница снова в деле. — Что будем с ним делать? — Ну, он видел слишком много, не так ли? — Ну, не настолько, он видел убогий фасад и винный погреб, — ответил Кирью. — Погодь-ка, — сказал Шрам, внедряясь дальше, чем позволяли рамки социально приемлемых границ. Кирью отпрянул. — Этот парень выглядит знакомо. — Откуда? Шрам уставился на него. Кирью уставился в ответ. Его кулаки пылали знакомой уверенностью, но в своё время он ударил достаточно людей. — ... Не знаю. — Ну, это бесполезно. Давай просто грохнем его и покончим с этим. Можт, она пошлёт ещё кого. — Но, хэх. Нам было сказано не... — Золотой Зуб поколебался. — Ну, вы знаете. Не объебаться ещё раз. — И? — полосатый резко развернулся к нему, как маленькая, злобная собачка, тявкающая на дерево. — Это ведь она послала его к нам! Шрам всё ещё смотрел на него, и Кирью не рисковал распутывать верёвки при таком тщательном наблюдении. — Не, он прав. Давайте подождём до завтра и спросим совета, — он пошатнулся, и все трое благодарно направились к двери. — Мерзко говорить с этим чуваком. Последнее, что он услышал, прежде чем они оставили его одного в комнате с тусклым светом и пылью, и определённо, плесенью, судя по запаху. Кирью свернул верёвки и подумал, что в какой-то степени это была его вина. Куда бы он ни направился, его прежняя жизнь, казалось, преследовала его. Он начал думать, что, возможно, такой, как он, не был обречён жить нормальной, простой и тихой жизнью. Кирью даже не думал, что хотел этого, слишком втянутый в криминальные низы Токио, как и не имел роскоши планировать свою следующую неделю; но здесь, связанный в тёмном подвале без веской причины, он находил влечение к раздумьям об этом. Кирью размышлял, знала ли Хироко, что это случится. Возможно, его неконтролируемый страх перед ней был лишь инстинктами, сработавшими, как положено, а не в виду её природно устрашающего самообладание. Кирью практически удалось освободиться, когда дверь открылась снова, и Полосатый вошёл в комнату с азартом, и, что более волнующе, с иглой. — Ничего личного, — его взгляд метался по Кирью, нахмуренно смотревшего на него в ответ и быстро развязывающего лодыжку. — Ох, дерьмо, — он бросился на Кирью и они опрокинулись вместе. Кирью воспользовался моментом вывернуться и придавил Полосатого всеми четырьмя ножками стула. Он встал, его рука поднялась к шее, обнаружив шприц. Он достал его. Пустой. Упс. Действительно дилетантская ошибка, подумал он, чувствуя слабость и падая назад на стул, отозвавшийся тихим «уф» со стороны пола.※ ※ ※
Когда Кирью снова пришёл в себя, количество верёвок вокруг него увеличилось вчетверо. Они обвивали его голову, плечи, грудь, бёдра. Он чувствовал себя фаршированной свининой на гриле в витрине бакалеи. Глаза пронзала боль каждый раз, как он моргал, и его язык еле двигался во рту в попытке убедиться, что он не наполнен ватой.. Он не мог удержать ни единой мысли достаточно долго, чтобы додумать её до конца, но он осознавал, что медикаменты вероятно до сих пор влияли. Прошло время, но он не знал, как много. Пока он пытался проморгаться, казалось, что веки двигались с шумом. Свет лампы начал мерцать непреднамеренно мучительно. Волнение начало закрадываться, когда он осознал, что не сможет развязаться, и это осознание само по себе заняло достаточно много. Хироко была старой, и у неё был грузовик, но она могла и не добраться до него, даже если бы поняла, что он пропал. Может, это был тщательно продуманный ход Доджимы. Он так и не удосужился купить Нишики сувенир. Маджима мог вернуться домой и задуматься, где он. Ну, не домой, но. Их дом, своего рода. Он мог больше не увидеть Юми или Рейну. Или Маджиму. Прежде чем он окончательно мог быть поглощён паранойей, из коридора послышались голоса, и вместо этого он пытался сконцентрироваться на них. — Ладно. У меня нет на это времени, я дико занятой. — Он прямо там, мы не убивали его и ничего такого. — Вы ебанаты, брать заложников самая первая проблема. Кирью напряжённо вслушивался. Либо он ещё не пришёл в себя и ему казалось, либо... Дверь резко распахнулась и Маджима частично ввалился в неё. Кирью в замедленном действии наблюдал, как Маджима повернул голову, и его взгляд упал на него; резкие края его волос следовали за его движением. Его выражение резко сменилось, красивые черты охватил своего рода негодующий шок. Даже через свой затуманенный взгляд Кирью знал, что на его лице была эта дурацкая лыба. Он был рад видеть его, ему было плевать. — Ох блядь, — приглушённо сказал Маджима перед тем, как ураганом развернуться к мужчине позади него, размахивая битой, как божественым оружием. Мужчина рухнул на пол как бревно, было даже почти удивительно, как он был ещё жив. Остальные отпрянули, но не убегали. Кирью понимал, что это было плохой тактикой в отношении Маджимы в таком его состоянии. — Ебать! Блядь! — сказал Маджима снова, устремившись к остальным и раскидывая их навзничь размахами биты. Они выхватывали их; резкий металлический глухой «клинк» биты со звоном раздавался после каждого соприкосновения с целью. — Мы, — «клинк» , — не — «клинк» , — берём, — заложников! — «клинк» . Маджима стоял в середине бойни, тяжело дыша, согнувшись под невидимым весом. — Маджима, — позвал его Кирью; его зрение болезненно пульсировало, когда он говорил, но он не обращал внимания. — Захоумранил, всех их. Маджима уронил биту с грохотом и медленно развернулся к нему, странно серьёзным. — Кирью-чан, какого хуя, — пробормотал он; его руки развязывали верёвки вокруг его лба с заметной дрожью. Вероятнее всего, из-за адреналина. — И здесь ты был? Кирью покивал, затем подумал получше, когда мир поплыл перед ним. — Я только доставлял медикаменты. Для одной пожилой леди, которая собиралась в обмен угря, — руки Маджимы были на его бёдрах, и это отвлекло его, но затем продолжил. — Они полные дилетанты. Но они накачали меня чем-то. Маджима закончил и поднялся, его глаз быстро пробежался по нему, напряженно оценивая. Кирью тоже встал, с трудом удерживая равновесие, затем выпрямился и лишь немного пошатывался. Он пытался прийти в рабочее состояние, потому что Маджима смотрел на него с чем-то, похожим на волнение, но он знал лучше. Может, даже с болезненным расстройством. Он мог бы пройтись и достать ещё огурцов, как добрался бы до грузовика Хироко. — Я в порядке. Было просто удачное стечение обстоятельств, — были ли его слова похожи на бормотание? Или в неправильном порядке? Маджима не реагировал так, как он думал, должен был, лишь колкости и насмешки и, возможно, совсем немного облегчения. Его руки сжимались в кулаки. — Тебя похитили? Эти говнари? — Я доставлял медикаменты и они напали сзади, — повторил он. Выражение Маджимы изменилось на то, что Кирью узнавал. Злость. — Ты должен был быть в достаточной форме, чтобы разобраться с этими пацанами, что произошло? Висок Кирью вспыхнул от боли, распространяющейся в груди. — Им просто повезло, и когда я уже освободился, они отравили меня, — если бы ему пришлось говорить одно и то же снова и снова, чтобы донести свою мысль, он был готов. Маджима наклонился к нему, как тогда в поезде после битвы в баре, источая что-то, что он, казалось, действительно готов был спустить с цепи. Кирью подавил побуждение поднять кулаки в боевую позицию. Маджима развернулся, прошуршав гравием под его туфлями. Он поднял биту и исчез за углом. Окей. Кирью медленно следовал за ним, будто пробираясь сквозь толщу воды, пронизанную кружащими акулами. Он перешагнул через всех лежащих, двигаясь к выходу из ветхого дома; каждый шаг ощущался достижением. Он заметил выцветшую химическую установку и разбросанные пакеты, взгромождённые возле весов. Он вышел на улицу и обнаружил грузовик, всё ещё припаркованный под фонарём, теперь зажжённым. Наступала ночь и земля казалась влажной от дождя, хотя Кирью только этим днём видел лишь чистое голубое небо. Когда он сделал очередной шаг, земля ушла из-под ног и он запнулся. Кирью подумал, что ему определённо не стоило садиться за руль. — Эй. Эй! — Кирью запоздало повернулся к Маджиме, осознавая, что он звал его уже некоторое время к этому моменту. — Бля, — пробормотал Маджима, откидывая волосы назад. — Ты не можешь вернуться самостоятельно. — Я справлюсь, — Кирью был хорош в самостоятельном достижении целей. Он не был на грани завалиться на Маджиму, потеряв равновесия, даже если в какой-то степени и хотел сейчас. — Щас явно не время для дебюта твоего искромётного чувства юмора, — он переносил вес с ноги на ногу, источая энергию. Его бита громко звякнула по обшивке грузовика. — Ладно, запрыгивай. Не знаю, кто может следить, поэтому нам стоит не палиться. Теперь Кирью начинал чувствовать себя униженным, в частности, от ожидания какого-либо комфорта от Маджимы. — Я вызову такси или что-нибудь. — Не обсуждается! — Маджима распахнул пассажирскую дверь. Они ехали в тишине, настолько гнетущей, что Кирью предпочёл бы отрубиться снова, может, даже, получить ещё одну иглу в шею. Как тогда, в офисе Доджимы, он сидел, опустив голову и готовясь выдержать, что бы ни бушевало в Маджиме, и учитывая, что он был за рулём... Шины грузовика завизжали при резком повороте на девяносто градусов, снося знак «поворот вправо запрещён» с тротуара. Кирью почувствовал желание слиться с потолком и дверью. Это не предвещало быть весёлым. Бешеная гонка остановилась перед красным светом, которому Маджима милосердно повиновался. Тишина наполнила тесную кабину грузовика, угрожая вырвать собой двери. Наконец, он заговорил. — Как ты оказался в этом подвале? Кирью хотел бы понимать Маджиму достаточно хорошо, чтобы ответить ему то, что он хотел услышать. — Я встретил пожилую леди у Юогавы, и ей нужна была помощь с коробками. И я помог. Маджима рассмеялся, едким смехом, который лишь подначивал Кирью. — Конечно! Он не мог удержать слова, которые просились наружу. — Я же не мог просто пройти мимо, и не прошёл. — Но ты мог бы! — свет переключился на зелёный, и они рванули с места. — Это не твоя работа, чё там, исправить мир? Миру абсолютно похуй, что ты делаешь. Она нашла бы кого-то ещё, а ты мог бы остаться дома и ждать меня, как прилежный рядовой. Забавно, что он тоже звал это домом. Миру было плевать, и именно это было причиной, по которой Кирью приходилось это делать. Сквозь затуманенный разум Кирью думал, насколько щедрым было быть одаренным лекциями Маджимы, мужчины, который строил свою личность посредством того, что делал всё по-своему. — Это разные вещи, я заслужил это дерьмо, — проворчал Маджима. Он сказал это вслух? До этой поездки он видел лишь ярость Бешеного Пса, двинутая и слегка перформативная эмоция, которая лишь была показателем, что кровотечение было немного больше ожидаемого по окончании. Тогда был его угрюмый гнев, и Кирью не был и близок к определению, что это, вероятно, было связано с прошлыми сожалениями. Но эта ярость, бьющая через край с каждым резким словом, была новой. Маджима сдерживал себя, медленно осознал Кирью. Если бы он был в боевой форме, они, определённо, дрались бы, но эта энергия бы была перенаправлена в это дискомфортное русло. — Мне нужно напомнить тебе? Ты якудза. Шляться по округе со всем этим добреньким дерьмом, как помощь старым леди перейти дорогу, изначально не наша забота. У тебя было одно задание, и оно было в том, чтобы заламывать подобных бандюков пополам. Но ты даже этого не можешь делать! Ты не продержишься долго, если будешь продолжать в том же духе. Может, ты не настолько крутой, как я подумал, ты есть. Кирью пёкся на своём кресле. Это ощущалось незнакомо-нечестным. Унижение, стыд, вина, всё это опасно кружилось внутри, более интенсивно, чем обычно, потому что это Маджима отчитывал его, и, в отличие от Доджимы, каким-то образом, он находил это более проникновенным и заставляющим задуматься. Он цеплялся за этикет, обязывающий уважать старших по званию в семье, отчаянно пытаясь не показывать, как он ощущал себя на самом деле. Его голос слегка дрогнул, когда он заговорил. — Мне жаль, что заставил волноваться. Этого больше не повторится. Маджима снова замолчал, резко останавливая грузовик в тёмной аллее. Он вёл его по чёрному ходу, пролегавшему через шум кухни, занятой суетой ужина. Они проследовали мимо озадаченных поваров и спустились по лестнице в коридор подвала; шум превратился в отдалённый гул. Смутная чёрно-золотая чешуя пиджака Маджимы блестела, подобно ползущей змее, и остальной фон расплывался. Маджима резко остановился, и Кирью на полном ходу врезался. Он резко развернулся и крепко схватил его плечо; кожа его перчатки скрипнула при соприкосновении с пиджаком Кирью. Маджима был лишь на пару сантиметров выше, но создавалось ощущение, что он самотрел на него сверху вниз с высоты. — Уж позаботься об этом. Кирью только моргнул в попытке вспомнить, что он сказал последним. — Да, сэр, — самым глубоким и наиболее уважительным голосом. Лицо Маджимы было серьёзным даже в слабом свете: нахмуренные брови низко опущены в тяжёлом выражении; морщины между ними были рельефом, которого он хотел коснуться. Кирью был немного зол на него, но он всё же думал, что он был очень красивым. Маджима вздохнул в ответ. — Ну ладно, сексе. Идём. Как только Кирью перешёл порог знакомой тяжёлой тишины укрытия, его тело целиком охватила усталость. Он предположил, что его сдерживала лишь исключительная сила воли. Он запнулся о татами и рухнул на пол, пока Маджима наблюдал за ним из прохода, глядя вдаль. — Мне всё ещё есть с каким дерьмом разгрестись. Если ты голодный, всё в холодильнике. И он ушёл.※ ※ ※
Звук заставил Кирью резко проснуться, он моргнул, настороже и в поиске того, что его разбудило. В тусклом лунном свете он видел, как Маджима натягивает одеяло, лёжа на отдельном футоне возле стены. Кирью подумал, что это имело свои причины, но... Раздражение вспыхнуло внутри. Его организм не пришёл в себя на все сто процентов, но его голова пребывала в большем порядке, и у него были свои счёты с тем, как Маджима обошёлся с ним. И со всем своим присущим изяществом он схватил одеяло Маджимы, с силой потянув. Маджима дёрнулся и оглянулся с оскорблённым выражением, сворачиваясь от холода. — Что за хуйня? Эй эй эй! Кирью добрался до его футона, урывками подтягивая его к своему, пока не смог дотянуться до Маджимы, который молча сопротивлялся, когда Кирью набросил их одеяла на них и наклонился над ним, исследуя. — Тебе везёт, что я ебически устал, — съязвил он, но высокий тон его голоса делал слова менее угрожающими. — Что? Хочешь обнимашек? — Ага, — просто сказал Кирью, осознавая, что хотел. Устрашающий взгляд Маджимы резко прервался расцветающим на его щеках румянцем в ответ на прямолинейное признание Кирью. Это было совершенно новым, захватывающим. Он даже и не думал, что когда-либо будет способен заставить Маджиму покраснеть, и это поспособствовало тому, что он отвернулся, пряча лицо; патчем кверху. Какой бы баланс сил ни существовал между ними, казалось, остался за пределами спальни в тот момент, когда Маджима позволил Кирью свернуться вокруг него, закинув ногу на его бёдра и прижимаясь грудью к спине Маджимы. Холод его кожи сливался с Кирью в каждой точке соприкосновения. Он смотрел на ритм пульса на его шее. Это снизошло на Кирью тем, что ему никогда не удавалось подобраться настолько близко. Они не приходили к соглашению ничего из этого. Но он сделал это прежде, чем мог подумать получше, и уже было слишком поздно. — Я не хочу битвы, — сказал Кирью без повода. Голос Маджимы стал тихим и низким. — Это не битва. — Нет, я имел в виду, ранее... — Да, знаю. Это не было битвой. Битва — два человека на равных с целью что-то доказать. Это было просто... Просто я, говорящий грубую хуйню. Парню, который и без того был в дерьме. — Он снова замолчал, достаточно надолго, чтобы Кирью начал раздумывать, было ли это завершением того, что он хотел сказать, учитывая его тон. Затем, настолько сдавленно и тихо, чем всё остальное: — Прости. Кирью позволил себе потянуть время, которое нужно было ему, чтобы осознать извинение. Настолько же захватывающее. — Так я заставил тебя волноваться. Маджима устало выдохнул. — Какой, думаешь, день сейчас? — Понедельник. — Хуй там, четверг. — Ох. — Ага, ох. Это было достаточно долгое время его отсутствия. Его внутренности скрутило от этих мыслей. Мысль о том, что Маджима мог волноваться о чём-то, не говоря о ком-то чужом, была настолько чуждой, что Кирью приходилось раздумывать над этим, будто гребя в океане. Маджима, который бросился на вооружённых пушками и мечами людей, будто в отчаянном желании смерти. Маджима, который не стеснялся допускать грубость по отношению к нему, пришёл в ярость, когда это сделал кто-то ещё. Маджима, который пререкался с каждым патриархом, кроме Шимано, и обходился без последствий, будучи сильным и умным. Волновался. О нём? Для Кирью действительно прояснилось то, что он по-особенному относился к своему старшему достаточно долго. Как подкидывание мелких веток для разжигания огня, ему нужно было лишь чиркнуть спичкой, чтобы он вспыхнул. И теперь он был обжигающим. То, как они говорили, тихо мурлыкая в комнате, было чем-то, обычно предназначенным для любовников. Свернувшись вокруг Маджимы, он раздумывал, было ли это применимо к ним. Это не подходило идеально, но и не отбрасывало тоже. Он подумал об их возвращении в Токио, назад, туда, где была их история. Он сжал руки крепче. — Окей, хорош этого уже, — выдохнул Маджима, звуча раздражённо и извиваясь; но Кирью не отпускал его. Он чувствовал тепло, возвращающееся в его тело в его руках посредством тела Кирью. Тихая близость и уступчивость Маджимы давали ему смелость, но недостаточную, чтобы отпустить его или до́лжно поблагодарить. Вместо этого он прижался губами к коротким волосам на его шее, двигаясь к шее и плечу, сдвигая в сторону его цепочку. Маджима вздохнул в ответ. — Ты безжалостный, Кирью-чан. — Я не хотел, — ответил Кирью, гладя живот Маджимы, двигаясь вверх, к контуру чернил на его груди. Сердцебиение Маджимы усилилось под рукой Кирью, но его губы оставались плотно закрытыми; кулаки напротив его лица крепко сжались. Кирью нравилось то, как он заключил его в своих руках и теле. Он проследовал губами к его уху, нежно и исследующе. Маджима вздрогнул. — И это делает хуже, — сказал он, судорожно дыша, как над поверхностью воды; он погрузил руку Кирью под пояс шорт. Кирью сжал его мягкий член, лаская его, пока он не стал твёрдым и напряжённым от желания в считанные секунды. Он дёрнулся в попытке развернуться ураганом, но измотанность подвела его, как после долгого бега. Кирью решил, что не должен вмешивать себя в это, и оттолкнул его обратно в ту же позицию. Он должен был позаботиться о нём в обмен на высказывание мыслей. Кирью закинул ногу между ног Маджимы и сжал его своей, так, что он не мог двинуться. Он обхватил свободной рукой его грудь, прижимая его спиной к себе в железной хватке. Маджима слабо напрягся, пытаясь подняться; мышцы на шее напряглись в ответ на непрекращающийся ритм руки Кирью на его повлажневшем члене. Единственное, что Кирью мог видеть — его губы раскрылись в удивлённом жалобном стоне. Его рука обхватывала талию Кирью сзади в попытке уцепиться ногтями, пока его плечи потяжелели, расслаблясь с каждым движением руки Кирью. Казалось, он не мог влиться в свой обычный поток слов, слишком занятый тем, чтобы отдышаться; испытывая объятия Кирью, то ли пытаясь вырваться, то ли погрузиться в них глубже — Кирью не понимал. Может, и он тоже. — Нии-сан, — наконец произнёс он, низко, как раскат землетрясения. Кирью не мог оставить формальности позади так надолго, но их отношения уже были достаточно близкими, чтобы Маджима мог простить ему это. Он надеялся. На обращение Маджима закинул голову назад; его глаз искал Кирью напоследок. Кирью влажно целовал его плечо. — Нии-сан, кончайте. Маджима тревожно содрогнулся в руках Кирью и кончил с поражённым, отрывистым громким стоном, будто сам не ожидал этого. Кирью продолжал сжимать его; тело в его руках чувствительно дрожало в ответ на его крепкую хватку, будто в пратически мучительном оргазме. Сердце Кирью тяжело стучало за спиной Маджимы, полное нежных и компрометирующих чувств. — Гооо-споди ёбанный, иисусе, — простонал Маджима, тяжело дыша; тело наконец расслабилось. Кирью стёр сперму, сколько мог; Маджима был абсолютно податливым, пытаясь стянуть бельё, с каждой ноги по очереди. Вялая рука схватила промежность Кирью через бельё; но он поймал её, слегка поцеловал в костяшки пальцев и снова положил вперёд. — Жестокий парень, — снова сказал Маджима, сонно, уже наполовину отключаясь. Кирью так не думал, но он не собирался с этим спорить. Их разговор не был окончен, но мышцы Маджимы уже расслабились, проваливаясь в сон, а Кирью начинал думать, что у него есть новая проблема, с которой стоило разобраться. Более важная, чем преследование собственного краткосрочного удовлетворения. Он уставился на заднюю часть уха Маджимы, на деликатное переплетение еле заметных в лунном свете вен. Это была абсолютно приземлённая деталь, чтобы счесть её милой. Но, вместо того, чтобы отвести взгляд, как прежде, он сосредоточился на ней, давая волю фантазиям в мыслях. Кирью достаточно долго смотрел, прежде чем его веки опустились, и он заснул, со смешанными чувствами встревоженности и ликования одновременно.※ ※ ※
Кирью снилось лето, когда ему исполнилось тринадцать и он избил парня с района почти до смерти. Он всё чаще и чаще влезал в драки, моментально впадая в ярость по причинам, которым не находил оправдания, когда возвращался в здравый рассудок после случившегося. Будто его тело скрывало растущего внутри зверя, который срывался с цепи против его воли — когда один из тех, кто издевался над Нишики, преследовал его до самого дома, или когда один из парней в школе смотрели на него с насмешкой. Обычно он ограждался или игнорировал, но сейчас он отбивался. Без попытки разобраться в ситуации, к слову. Хотел бы он сказать, что обстоятельства с этим соседским ребёнком были особенными, и поэтому он так сильно потерял контроль над собой. Но они не были. Они спорили, они упирались, и Кирью охватило любопытство, когда облаго ярости затмило его разум — ему было интересно, что случится, если он выложится на полную. Он пришёл в себя, как только занёс кулак перед последним решающим ударом по его лицу. Парень замер, полностью в крови, казалось, он выбил ему зуб. Что наиболее испугало Кирью в тот момент, так это то, насколько разочарован он был. Пацан сдался настолько легко и быстро. Мысль парализовала его. Их спасло только то, что проходящий мимо местный был достаточно смелым, чтобы накричать на перепуганно-туповатого шпанёнка. Парня отправили в больницу, а Кирью провёл ночь под присмотром полиции. Казама проехал через весь Токио, чтобы забрать его, и отчитывал его всю дорогу домой о достоинстве милосердия и самообладания. В тот момент Кирью был крайне угрюмым, но втайне прислушивался и запоминал каждое сказанное им слово. Ему было приятно слышать о том, что у него был выбор, кем ему быть. Пока у него был выбор, он мог оставаться собой.