К черту правила

Они прошли по коридору в полной тишине. Ни одним словом не перекинулись в лифте. Молча миновали холл. С кратким «Спасибо» сели в вызванный для них автомобиль. И даже в машине с поднятой перегородкой Джанкарло все еще ничего не сказал Триш по поводу увиденного. - Тебе ведь явно есть, что сказать. – Уна уже понимала, что ситуация была подстроена. Только – зачем? Что он будет делать с этой информацией? - Конечно есть. Ты чудесно выглядишь сегодня. Подготовку любого другого своего артиста перед сегодняшней встречей Джанкарло доверил бы исключительно стилистам, но Триш только попросил одеться «так, чтобы нравиться всем». И результат был прекрасен. Одежда была простой по форме – футболка, джинсы, кеды – но не по содержанию. В любом уличной компании она бы сошла за свою, хотя качество тканей и посадка по фигуре не могли не выделять ее – словно она чуточку лучше всех окружающих, но совсем не знает об этом. Своей ее сочла бы и элита, способная узнать дорогие бренды (даже если их логотип не занимает центральное место на груди или заднице). Волосы на этот раз лежали просто, но великолепно, и это как будто не стоило Триш никаких усилий (на самом деле – стоило, и еще каких). Благодаря своей молодости и красоте она не нуждалась в сложном макияже а-ля «я вся такая красивая, когда не накрашенная» - она на самом деле была такой. Но необходимый минимум косметики – все же они ехали к производителям этой косметики - был более чем уместен. Лицо открыто и не затенено ни кепкой, ни солнечными очками, хотя летом в Неаполе это практически must have (если передвигаться без машины, конечно). В таком виде ее можно было привести на семейный ужин и услышать от мамы «Какая милая девочка, не упусти ее, шалопай!» И сразу после этого завалиться с ней и твоими друзьями в лучший ночной клуб (хорошо, в лучший ночной клуб из тех, куда твоих друзей пустили бы) и услышать «Как, скажи мне, как ты смог подцепить такую горячую девчонку?» Она бы заставила всех твоих бывших перекраситься в розовый одним своим видом, и стала бы любимицей твоей младшей сестры. И даже бабушки во дворе не сказали бы ей в след… в общем, ничего не сказали бы. Но она это и так знала. Спасибо маме, где бы ни была сейчас ее душа, научившей Триш извлекать максимум из своей внешности и так легко обращаться с известными брендами… Хотя, скорее всего, именно любовь к Versace и Burberry стала причиной огромных долгов, поглотивших все ее наследство.

***

К ее удивлению, они приехали не на встречу, где глава корпорации должен был лично посмотреть на нее, пожать руку и целых пятнадцать минут говорить о светских пустяках, дабы обрести уверенность, что новое рекламное лицо сможет соответствовать «философии бренда». Кто-нибудь объяснит уже в чем она заключается, кстати? Они вошли в новое здание из стекла-без-бетона, и после череды бесконечных зеркал в холле, лифте и коридоре (да, опять молча, сколько можно тянуть уже) попали в ресторан, где их тут же окружают щебечущие сотрудницы. О, добрый день, мы рады вам, просим сюда, здесь чудесный вид из окна, что закажите, вот вам два увесистых тома меню, и винная карта, и летние предложения, и еще вот эти спец предложения, и, конечно, отдельное меню бизнес-ланча… Не стоит, мне пасту, какую посоветуете, спасибо, и еще лимонад, не слишком сладкий, а мне только салат, что у вас там полегче. Девушки упорхнули на кухню, можно выдохнуть и собраться с мыслями, понять… - Это была разовая акция или? Ну наконец! - Или. - То есть, у вас отношения? - Ну… что-то вроде того, - да кто же знает, что между ними, она уже не пытается это понять. - И в этом «вроде того» ты находишься добровольно? - Настолько добровольно, что он мне третий год не звонит и не пишет первым. Зачем ты это подстроил? Джанкарло взял винную карту и изучил ее так внимательно, будто не мог выбрать ничего подходящего новости. Что принято заказывать, когда твоя подопечная не только вляпалась в неприятности, но еще и прочно увязла в них? Наконец, подозвав официантку, Джанкарло заказал себе виски. - Я все гадал, в чем же твоя червоточина. Ты слишком идеальна – не как артист, но как человек волей случая работающий в шоу-бизнесе. Не куришь, не колешься и не нюхаешь, и даже не – как там нынче модно себя травить? - Не знаю, да и не важно. - Действительно. Я тебя даже пьяной ни разу не видел - в этом смысле ты вообще уникальна. Не пытаешься строить козни за моей спиной, либо делаешь это настолько умело, что просто снимаю шляпу и аплодирую одновременно. И ты все еще работаешь. Не то, чтобы это было такое уж достижение, но столько подающих надежды расслабляются после первых успехов - ты даже не представляешь. Все, что я сумел понять про тебя – ты скрываешь что-то, точнее даже кого-то в Неаполе. И теперь… Боже, Триш, ну почему он? Почему мафия? Триш просто пожала плечами, глядя в окно. Сложно было смотреть куда-то еще, огромное панорамное остекление практически окружало их. - Мы уже говорили об этом, но, кажется, есть смысл повторить. Хоть я и сделаю всё возможное, скорее всего, твоя карьера пойдет на спад через пару лет… А, хватит смягчать и недоговаривать - через пару лет она закончится. Да, заказы на третьесортные корпоративы будут еще много лет, но ты ведь совсем не этого хочешь, так? История несчастной сиротки, на которой мы все выстроили, дает очень сильный отклик, когда она прилагается к девчонке семнадцати лет. Но у взрослой женщины грустный рассказ о детстве может быть только дополнительным, а никак не центральным элементом всего образа. Тебе уже надо будет что-то из себя представлять. Быть не просто «хорошим парнем» – хороший парень, увы, не профессия – быть хорошим артистом. Быть профи. Либо… - Либо скандалы, разоблачения и интриги для привлечения внимания публики, что, по твоим словам, даст очень сильный, но кратковременный эффект. - Именно. Начни мы со скандалов сразу - можно было бы пользоваться этим методом почти бесконечно, но сейчас ты кажешься всем слишком милой и чистой. И пока ты на пике своего успеха - было бы благоразумно с твоей стороны выйти замуж с правильно составленным брачным контрактом. При удачном выборе - хотя в 18 лет это почти нереально - ты сможешь быстро родить ребенка или даже двух для гарантии, и развод после этого тебе почти не грозит. В случае же ошибки при выборе мужа - я уверен, что ты смогла бы выйти из брака без взаимных обид и с хорошими отступными. - А если бы я выбрала кого-то уже женатого? - Это все еще было бы разумное решение, безотносительно его моральной стороны. Второй женой или даже просто любовницей ты могла бы получить не меньше, а то и больше. Хм, получается, ты можешь выбрать любого. - Например, тебя, – пошутила Триш. Джанкорло был почти открытым геем. В смысле, пристрастий своих не скрывал, но и на каждом углу об этом не кричал. - Да, я действительно вне зоны доступа, но поверь - ты не много потеряла. И все же - какого же черта из всех возможных вариантов ты выбираешь… да если бы даже просто бандита. Какого ты выбираешь каморриста? Главу клана мафии? Ты хоть понимаешь, что твоя жизнь будет уничтожена, если об этом узнают? Это даже не падение в грязь принцессы в белом платье - наблюдать интересно, хоть и противно. Это превращение девочки из народа, влюбившей в себя всю страну и добившейся всего без протекции, в очередную протеже мафии, причем самой борзой ее части - тебе не простят такого. Тут не съехать на «любовь зла, так получилось». - Я не его протеже - и это ты отлично знаешь. - Кого волнует то, что я знаю? Все же, почему он? Как вы умудрились встретиться? Мне было пятнадцать, и мой отец хотел меня убить. - Случайно столкнулись. Зачем, зачем… Ты же видел его сегодня, к чему вопросы? Если бы был выбор - Крис или Джорно, ты кого бы предпочел? Крис был ведущим среди ее танцоров. Разумеется, кроме отличной техники он должен был обладать превосходной внешностью, на что тратил немало времени и усилий. В этом человеке все было идеально: и фигура, и кожа, и зубы, и волосы. Мысли и душа, правда, вызывали сомнения - да кто из нас без греха? Но Бог с ней, с душой, и черт с ними, с мыслями, давайте о земном и плотском: правда заключалась в том, что Крис, чьей работой было отлично выглядеть, в сухую проигрывал Джорно, чьей работой было управление первостатейными отморозками. - Оба не в моей лиге. - А гипотетически? - А гипотетически - не из-за внешности ты его выбрала. Появление сотрудниц с заказом дало ей время подумать. Стеклянные бокалы, стеклянные тарелки… да тут все из стекла, что ли? Ну, хоть приборы привычные. - Хорошо, я попробую объяснить. Когда мы читали Ромео и Джульету в школе, я задавала себе тот же вопрос. Джульетта могла выбрать любого. Все мужчины из партии Капулетти – само собой. Но она могла выбирать и из партии Монтекки, даже из собственно семьи врагов. Не только ее красота и молодость - богатство и положение ее отца окупили бы все риски перехода во враждующий клан и соблазнили бы почти любого. Ну а выбери она женатого - ей бы организовали фиктивного супруга и в высшей степени богатое достойное положение в обществе. Единственное исключение - сына графа Монтекки, Ромео. Так какого черта она творит? - И? - Недоступность. Самый мощный магнит и самый сильный афродизиак. Это была чистая правда. Даже выбери она кого-то из мафии, да даже Гвидо или Паннакотту, Джорно наверняка отпустил бы этого человека, вывел его из-под действия омерты. Но Миста всегда был слишком прост для нее, а Фуго… тогда она считала его предателем. Уже после Гвидо проболтался ей, что тогда она всем была безразлична. Леоне остался из-за Бруно. Миста решил, что это не плохой шанс подняться. Джорно Джованна У-меня-есть-мечта сделал это, естественно, ради мечты. Даже Бруно оберегал ее потому, что больше не мог игнорировать собственные принципы – остался бы он с ней, если бы в остальном был полностью доволен своим боссом? Или позволил бы родному отцу-психопату убить ее, решив, что просто чего-то не знает и знать не достоин? Наранча… Наранча был единственным, кто действительно пошел с ней и за ней. В общем, почти все из-за своих личных мотивов пошли за ней, Фуго из-за них же остался. Так и получилось, что стал Джорно был единственным по настоящему недоступным для нее человеком. И не потому, что она ему не нравилась, а потому, что у него же мечта, и все во имя мечты, и Триш в его борьбу длинною в жизнь просто не вписывалась. Ей не было там места, ну кроме как в качестве незначительного эпизода. При этом, откажись он от своих планов ради нее - как ни парадоксально, но он стал бы для нее менее интересен. - Раз уж мы тут о самой печальной повести на свете… - Ну уж нет! Даже не думай! Не смей сравнивать нас и эту парочку из Вероны! Это слишком пошло и банально. - Даже не планировал. - О? - Просто хотел уточнить - ты ведь понимаешь, что Джульетта не любила Ромео? - Знаешь, я всегда за новые смыслы, оригинальное прочтение классики и все такое, но тебе не кажется, что это... даже не знаю… слишком смело? - Ха! Сама подумай, что знала Джульетта о Ромео до того, как вышла за него замуж? - Гм… знала его имя, видела его внешность и манеры, знала, что он хороший любовник… - Спорный момент. Причем сразу по трем причинам. Во-первых, впервые в постели они оказались уже после свадьбы. Во-вторых, он был ее первым и ей просто не с кем было сравнить. - Вот это по-настоящему спорный момент! - Допустим. Но все равно остается в-третьих: ей было тринадцать лет. - Почему ты так решил? - А так сказано прямо в пьесе. - Почему там нет пометки “это даже не Underage“? И почему мы читаем это в школе?! - Потому, что это Шекспир. Но, похоже, читаете не слишком внимательно, так что не страшно. Ромео, кстати, во время событий пьесы старше почти в два раза - хотя это указанно менее явно, чем возраст Джульетты. Метки «разница в возрасте» тоже нет, кстати. И даже по мнению глубоко аморального старого развратника - которым я, без сомнения, являюсь - самый лучший любовник возрастом двадцать плюс, найдя в своей постели ребенка тринадцати лет должен ограничиться поцелуем в лобик. Но Бог бы с ним. По твоим же словам выходит, что Джульетта знала только его имя и внешность, могла наблюдать его поведение (явно не самое естественное в присутствии молодой привлекательной девушки). Умудренному опытом и знанием человеку даже это могло дать много, хотя и недостаточно, информации, но что могла понять тринадцатилетняя девчонка? - Ну допустим, она его не знала. Почему это должно помешать влюбиться? - А что именно она о нем не знала? Может, в каждом доме Вероны было по младенцу, прижитого от него и непризнанного им? Может, он практиковал сатанинские ритуалы? Может, грабил церкви забавы ради? Или давай сбавим уровень маразма и повысим уровень правдоподобия - возможно ли, что он топил в ведре котят? Что уже сочетался тайным браком с кем-то, а она и не в курсе? Может, у него было нездоровое пристрастие к вину - проще говоря, алкоголизм первой стадии? Как по-твоему, знай Джульетта хоть о чем-то подобном, по-прежнему бы она считала, что любит Ромео? - Пожалуй, что нет. - Проблема в том, что все еще да. О, не смотри на меня так! И ты и она исключаете главную информацию о Ромео. - Какую же, если исключать просто нечего? - Убийство Тибальда. Убийство родного брата. - Но Тибальд был сам виноват. - И кто же Джульетте об этом сказал? – Джанкарло повернулся к бару и жестом попросил повторить напиток. - Ромео. - А он тут, безусловно, лицо никак не заинтересованное и потому достойное доверия, да? - Нет. Он был явно заинтересован и его слова требовали проверки… Черт! Но Джульетта действительно любила! Ну нельзя же просто так заколоться кинжалом? - Безусловно, она любила – совершенно замечательный образ Ромео в своей голове. Реальный Ромео к нему не вполне подходил и потому она творчески додумала все, чего не знала и проигнорировала все, что ей мешало. Он был так несправедливо и неопровержимо прав. Что она знает о Джорно? Когда они последний раз нормально разговаривали? Два года назад? Три года назад? Это было хоть когда-то? Кажется, было. Она не знает. Она не помнит. И пусть даже было - люди меняются, и иногда слишком стремительно. Гвидо и Паннакота очень мало - но хоть что-то - рассказывали о себе, ничего не говоря о Джорно. Потому, что Триш не спрашивала. Потому, что он ее бывший. Потому, что это крайне опасно. Но допустим даже, что он не изменился - и тогда да, она игнорировала самую важную информацию о нем. О, нет, не тот факт, что Джорно был Доном Пассионе. Триш полностью отказывалась воспринимать тот факт, что он всегда хотел быть Доном мафии и при этом всегда понимал, в чем заключается это быть Доном мафии. Он знал, что ему придется лгать и нарушать обещания, подкупать и предавать, избивать и убивать. Это все в начале, конечно, потом ему придется приказывать пытать и убивать. Он знал все это и хотел этого? Это нормально? Это вообще может быть нормально? Он впервые убил человека в 15 лет, и это была не самозащита и не случайность. Это был хладнокровно вынесенный, тщательно спланированный и приведенный в исполнение приговор. Его руки были по локоть… да причем здесь руки вообще и локти в частности. Он весь был в крови. В крови врагов, погибших от него. В крови друзей, погибших за него. Конечно, она не была Джульеттой. Она точно знала, что Джорно хороший любовник. Но тот факт, что его член она знала лучше, чем его личность… ну не тянуло это как-то на серьезное чувство. Нельзя любить того, кого не знаешь. И совершенно не важно при этом, сколько раз вы спали вместе. Стук каблуков по гладкому мраморному полу ворвался в их молчание, сообщая о приближении официантки. Триш сидела к ней спиной, но ее воображение живо восстановило в памяти гладкую прическу, вежливую улыбку, узкую юбку, оно же дорисовало в ее руках поднос с пузатым тамбером. Ваш зааааа… - голос девушки сорвался. На стеклянную столешницу сначала упал бокал, разбиваясь и осыпая все вокруг острыми брызгами и алкоголем медового цвета. Следом приземлилась пара рук с идеальным маникюром - на пальцах тут же выступила кровь. Удар коленей о мрамор был тихим, но Триш все равно от него поморщилась. Она не успела ничего сказать, только повернулась к девушке, как услышала от нее: - Простите, прошу, простите, вы в порядке? - Я-то да, - Спайс Герл среагировала вовремя, но сил у нее хватило только на Триш, - а вот вы... Джанкарло тихо, но горячо пообещал себе больше никогда не пить. Стол был украшен трещинами; осколки и брызги сверкали и на столешнице, и в нетронутой пасте; в воздухе завис запах алкоголя. Он совершенно не понимал, каким чудом лицо, которое так высоко и так дорого оценили, осталось невредимым.