К черту правила

В начале было слово… Нет, не так. В начале был телефонный звонок. - Мы нашли его… - голос говорившего сильно искажался шумным дыханием и громкой связью телефона. Наверно, именно поэтому в нем не было слышно радости. Конечно, именно поэтому. – Он… ему плохо. Мы… - Где он? – громко спросил Джорно, отрываясь от окна, за которым вечер сменялся ночью. - Дома-паруса. Неотложку вызвали… Джорно уже не слышал его. Быстрым шагом, почти переходящим в бег, вышел из особняка. Мазератти стоит в гараже, и тратить время на нее было невозможно, а потому он сел в Ленд Ровер. Водитель удивился и хотел что-то возразить, но не рискнул. Кажется, перед ним даже успели открыть дверь автомобиля. И тут же, стоило ему сесть, ее закрыли, слишком быстро и сильно, совершенно не жалея машину. Еще три излишне громких хлопка – и они буквально сорвались с места, вылетая из успевших лишь наполовину открыться ворот. За ними выехала машина сопровождения, неловко проходя поворот. - Скажи, чтобы не отдавали врачам. И адрес. Точный. – Мисте сейчас не нужны медики. Ему нужен Голден Экспириенс. Ему нужен Джорно. Дома-паруса. Что его люди пообещали, чем они пригрозили скорой, чтобы туда поехала бригада? В это район невозможно вызвать ни одну службу, даже полицию. Даже не так - особенно полицию. В этом районе не живут старики. Старухи – да, старух там еще можно найти. Они схоронили отцов, мужей и сыновей, а теперь подбирают место на кладбище для внуков. Им скоро понадобится, они точно знают. Раз в неделю, строго по пятницам, им платят дань за их могилы, платят такие же молодые и борзые, которым тоже не суждено постареть. Сегодня суббота. Водитель начинает тормозить у светофора, но через зеркало ловит взгляд Дона и давит на газ. Проскакивают на красный, слыша за собой натужный скрип тормозов, обрывающийся ударом металла о металл и звоном стекла. Их вторая машина осталась там, и не ясно, цела ли она вообще. Теперь нас тут четверо, Гвидо, тебе бы это не понравилось. Мне очень нужно, что бы ты дождался и стал пятым. Мне очень нужно, что бы ты дождался. Они уже близко, уже должны въехать под открытые галереи. Здесь, на нулевом этаже архитекторы задумали гаражи, но жизнь вывернула их замысел наизнанку. В этих боксах никто не рискнул бы хранить автомобиль. Зато тут продавали наркотики, избивали и убивали. Наверняка здесь кого-то даже закопали… Машина глохнет без предупреждения, на полной скорости, и водитель что-то бормочет про бензин… Джорно выскакивает из машины первым и бежит. Шум и ругательства слышатся позади него, но потом все сливается в топот ног. Его люди бегут за ним. Врываются в темноту, и летят вперед по кучам мусора, по хлюпающей под их подошвами воде, почти по выбегающим из-под ног крысам. Дождь же был в среду, какого черта тут все еще так мокро и паршиво? Галстук и рубашка давят на шею, костюм стесняет движения, и он не выдерживает, на ходу ослабляет узел и дергает за воротник, срывая пару пуговиц. Превращает пиджак во что-то – не важно во что, лишь бы скатилось с плеч и упало прочь. Впереди сигналят светом фонаря, и становится ясно – их ждут в этом боксе. Он влетает внутрь и видит Мисту – лежащего на земле, хрипящего и скалящегося кровавой улыбкой в под дергающимися лучами света. Его лицо обезображено, и все тело вывернуто под странным углом. Падая на колени, протягивая к нему руку, Джорно ловит его ладонь… или то, что от нее осталось. В этом жесте нет никакого смысла - Голд Экспириенс все равно успевает первым и начинает творить плоть и кровь из грязи и праха вокруг них, но поступить иначе просто немыслимо. Пальцы Гвидо возникают из ниоткуда, совершенно не рассчитывая силы сжимают руку Джорно, почти выворачивая ее, а потом Мисте чинят горло и хрип сменяется криком боли. Джованна рад этому, как первому крику новорожденного. Он успел, и Гвидо будет… жить? Или медленно угасать, как Бруно, пока его тело – тело зомби – просто не откажется имитировать жизнь дальше? Миста истошно вопит на нулевом этаже жилого дома, где живет так много семей, но все здесь научены быть слепыми и глухими. Ни один не выглянул раньше, когда его убивали, и ни один не выглянет сейчас, когда его воскрешают. Пытка исцелением заканчивается и вот Гвидо уже молчит, с некоторым удивлением ослабляет свою хватку на ладони Дона, но не отпуская до конца, и встает - по-прежнему в грязи и крови, в рваной одежде, и пока еще без револьвера. Джорно перемещает пальцы на его запястье, ища единственно ценное сейчас. Находит артерию, что пульсирует часто-часто - у него получилось - и только тогда он позволяет своей руке отпустить и ослабнуть. Гвидо смотрит на свои перепачканные ладони, на коленопреклоненного босса в пока еще чистой рубашке, но в итоге решается, берет его за плечи и поднимает. Он хочет сказать спасибо, или прости, но все это так фальшиво и настолько недостаточно. А еще он хочет воды, но эй, тебе тут жизнь спасли, как ты смеешь о чем-то просить? И поэтому Джорно говорит первым: - Ты хочешь сам или… - Сам. Стрелять – это его работа, и пусть только кто-то попробует сделать ее за него. Конечно, сейчас он бы не ограничился простым расстрелом, кулаки аж чешутся, и зубы сводит от желания сделать это так медленно и болезненно, как это вообще возможно. Ну или хотя бы бить до тех пор, пока ярость не сменится усталость - но Джорно всегда против долгих смертей без необходимости. Это просто падаль, быстро прикончи и забудь. Когда Миста отходит к центру, где среди прочего изъятого лежит его револьвер, они наконец замечают, что творится вокруг. Больше нет своих и чужих. Больше нет тех, кто стоит на коленях и тех, кто нависает сверху. Они все равны – поджарые мужские фигуры в дорогих напонтованных шмотках, уже где-то побитые, местами грязные, сжимающие крестики и ладанки на золотых цепочках, шепчущие слова молитвы. Никто не смеет поднять глаза на Джорно, кто-то молится для защиты от него, а кто-то прямо ему. Револьвер пуст, но Гвидо находит пару пуль в карманах, что уже почти не удивляет Джорно. Из тех, что привезли его сюда в живых осталось только трое, и Гвидо как-то надо принять решение. Один из них смотрит прямо на Мисту, прерывая молитву. - У каждого Бога должен быть свой дьявол, верно? Именно ему Миста дарит первую пулю. Прямо в сердце, почти не целясь. - Верно. У каждого, кто возомнил себя Богом и начал гоняться за несбыточными мечтами, должен быть дьявол, подчищающий за ним. Не Джорно исправлял ошибки Мисты – Миста прикрывал промахи Джорно. Вторая цель получает свою пулю молча. Третьего Миста наотмашь бьет пистолетом – парень неловко падает на землю. - Он ничего мне не сделал, – поясняет Гвидо в ответ на вопросительно поднятую бровь Джованны. - Предпочитаешь подождать, пока сделает? - Хочешь его смерти? Не важно, что этот парнишка уже сделал и что еще не успел, главное – что он видел. Они вместе решили не демонстрировать свои станды открыто – особенно станд Джорно – но теперь все правила были нарушены. - Нет. Мы не можем… точнее, я не могу. Гвидо, конечно, выполнит любой его приказ, но он не может убить своих людей. И раз так, то одним свидетелем больше, одним меньше. Тишину внезапно прорезает вопль сирены и все вокруг куда-то плывет, подернувшись золотым маревом… Джорно открывает глаза – белый поток, незнакомая мебель, чужая постель. Он в номере Триш. Этот сон, это воспоминание снилось ему очень редко, но всегда означало только одно – он что-то упускает. Что-то критически важное.