***
Забросив на плечо рюкзак, Джим несет экзаменационный лист профессору и кладет на стол. Та говорит спасибо, он кивает и выходит из кабинета. В коридоре он оглядывается и замечает в другом конце Ухуру. – Привет! – Он машет ей еще издалека. – Как сдала? На отлично, разумеется? – Естественно, – улыбается она. – А ты? Уже различаешь soi и lui? – Эм. – Джим хмурится. – Был уверен, что да, а теперь, когда ты спросила… – Он пожимает плечами и продевает руку во вторую лямку рюкзака. – Ладно, я думаю, нормально написал. Почти на всё ответил. Ухура нежно вздыхает: – Видимо, это все, на что мы можем надеяться. Ужинаем сегодня вместе? – Конечно. Хотя погоди. – Он хмурится, вспоминая расписание. – Я тебе напишу. – Хорошо. Увидимся. – Ага. Они расходятся; Ухура – на следующий урок, а Джим в общагу, на ходу вынимая телефон, чтобы проверить, не случилось ли в мире чего-нибудь интересного за последние полчаса. Один пропущенный от Боунса. Хм, странно. Сообщения не оставил – наверное, случайно набрал. Джим убирает телефон в карман и идет в их квартиру на углу кампуса, на ходу вынимая ключи. У двери он замирает. Изнутри доносятся голоса; один из них определенно принадлежит Боунсу: только его голос может быть едва слышим и при этом сочиться сарказмом. Кроме него, в комнате как минимум двое. Голоса низкие, лаконичные и спокойные – ничего общего с кем-нибудь, кто мог бы к ним заглянуть. Тронув ручку и поняв, что дверь не заперта, Джим приоткрывает дверь на щелку, чтобы заглянуть внутрь. Проделать это незаметно у него, к сожалению, не вышло. В первую же секунду он встречается взглядом с мужчиной в костюме. Придется зайти. – Драсьте, – со смущенной улыбкой говорит он незнакомцам. – Чем обязан? Боунс оборачивается и награждает его тяжелым взглядом: – Что ты на этот раз натворил? Джим выставил перед собой руки: – Ничего, клянусь! – оправдывается Джим, подняв ладони. Ну, у местной полиции к нему, может, и найдутся претензии, но ничего такого, что могло бы привлечь внимание серьезных я-работаю-на-правительство мужиков в костюмах, он не делал. В обозримо недавнем прошлом. – Вы Джеймс Т. Кирк? Джим цепляется большими пальцы за лямки рюкзака и окидывает гостей взглядом. Да, между ними достаточно места, чтобы успеть удрать при необходимости. – Смотря кто спрашивает, – отвечает он. Потому что считает своим священным долгом выводить из себя любых представителей закона. – Организация Объединенных Наций. Боунс смотрит на него большими глазами. Джим отвечает таким же взглядом и пожимает плечами. Чувак, я понятия не имею. Ладно Сан-Франциско, ладно даже вся Калифорния – у них еще могли бы возникнуть к нему какие-нибудь претензии, но он никогда не творил ничего в масштабах страны, не говоря уж о международных. Хотя. Да, кое-что вполне могло заинтересовать весь мир. – Тут как-то замешаны инопланетяне? – Джим, бога ради. – Что? – поднимает брови Джим. – Это правда! Не начинай. Мистер и мистер Смит молча смотрят на них и ждут, пока они договорят. – У меня нет полного понимания ситуации, – признается один из них, – но мы не арестовывать вас приехали. Скорее просить о помощи. – Точно инопланетяне, – говорит Джим Боунсу и снова оборачивается к агенту. – Ладно. Что вам нужно? – Мы бы хотели, чтобы вы поехали с нами. Довольно далеко. – Правда что ли? – интересуется Джим. – Это куда же? – Боюсь, я не могу вам этого пока сообщить. Мы объясним подробности в машине. Джим смотрит на них и размышляет. Будь у него проблемы, его бы уже вырубили и закинули в багажник, так что, наверное, ему ничего не грозит. Но у него же есть обязанности: школа там, подработка. Нельзя же просто умчаться в закат с таинственными незнакомцами. Хотя что это с ним. Можно конечно. – Хорошо. Дайте мне пять минут. Он уходит к себе в комнату, и хмурый Боунс идет следом. – Что все это значит? – требовательно спрашивает он, пока Джим вытряхивает из рюкзака учебники и сует туда одежду. – Ну, либо я прав, и это насчет инопланетян, – значит, круче некуда. Либо нет, и тогда я буду втянут в какой-нибудь международный правительственный заговор. Это, конечно, уже не так круто, но все равно здорово. – Либо они тебя грохнут. – Вот любишь ты ломать кайф, – мелодраматично возмущается Джим. – Хотели бы убить – уже убили бы. И тебя заодно. – Он застегивает рюкзак и осматривается – не взять ли еще чего. – Кстати о птичках, ты лучше пару недель держи дверь на замке и жалюзи опущенными, а то вдруг передумают. – Ха-ха, какой ты смешной. – Знаю. Джим подмигивает ему и с рюкзаком на плечах выходит к мужикам в костюмах. – Ну чего, куда едем-то?***
За углом кампуса припаркован черный автомобиль, который выглядит именно так, как должен выглядеть автомобиль работающих на правительство агентов. Джима подводят к нему и открывают перед ним заднюю дверь. Джим оглядывает идеально чистый интерьер и тонированые окна. – Так вот, куда идут мои налоги. Ладно, под шуткой он пытается скрыть растущую тревогу: все-таки он заперт в машине с двумя мужиками, у которых наверняка есть пистолеты, но отказывать себе в развлечении он не собирается. Да уж, мандраж перед экзаменом по французскому и рядом не стоит. – Прочтите это. Парень с переднего сиденья протягивает ему папку. Джим пролистывает содержимое – своего рода план маршрута, только все ключевые детали замазаны. Но и оставшегося достаточно, чтобы понять – они летят во Францию. – Франция, значит. – Он бегло просматривает остальные бумажки и не замечает в них ничего, что имело бы хоть какой-то смысл. – А что там, во Франции? – Узнаете. – Ага, через четырнадцать часов, – бурчит Джим, поудобнее устраиваясь на сиденье. Интересно, чем его будут кормить. Не ждут же они, что он столько времени проведет без еды, да? Кстати об этом… – Вы же знаете, да, что у меня почти на все аллергия?***
Джима везут в аэропорт и сажают в самолет. Число мужиков в костюмах возрастает. Он чувствует себя почти президентом – президентом, который ни черта не понимает, что вокруг происходит. Но на борту он почти забывает обо всех тревогах. Самолет явно люксовый. – Чтоб меня! – выдыхает он, оглядываясь по сторонам. – Так вот, куда идут наши доллары? Он мог бы поклясться, что один из агентов улыбнулся. – Не беспокойтесь, – отвечают ему. – Третья сторона проявила щедрость и одолжила нам этот самолет. – Да? А вы им что? На это ему уже не отвечают, только просят занять место и пристегнуться. Удивительно, насколько удобные здесь кресла. Скоро они поднимаются в воздух.***
Его будят прямо перед посадкой. Джим приподнимает шторку иллюминатора и тут же жмурится от яркого солнца. Его тело уверено, что сейчас середина ночи. – О боже, – стонет он и садится, протирая глаза. С открытым окном в салоне стало светлее; слегка привыкнув к освещению, Джим снова пытается посмотреть в окно, все так же щурясь. Внизу, под дырявым ковром облаков, лежит Европа. Пока самолет заходит на посадку, Джим не отрывает глаз от иллюминатора. Здания выглядят и стоят непривычно. Вот уж не думал он, что доведется когда-нибудь оказаться в Европе. И вдруг – на тебе. Вот уж точно: «вдруг». Кстати, что он здесь забыл? Что ж, скоро узнает. Наверное. Сонного, его выводят из самолета и сажают в еще одну машину, и после четырнадцатичасового перелета дорога уже не кажется ему такой долгой – еще и в окно смотреть можно. Вот тут-то – лучше поздно, чем никогда – он уже начинает жалеть, что сбежал бездумно с какими-то секретными агентами: какой в этом интерес, если его до конца жизни так и будут таскать из одного транспорта в другой? После часа езды меж голых полей они останавливаются у дома, уютно расположенного среди деревьев. Чтобы подъехать ко входу, им приходится преодолеть два поста охраны. Только когда его выпускают из машины, Джим может наконец оглядеться. Дом выглядит… обычно – именно так, как он и представлял себе французский дом, только служба безопасности повсюду. Его ведут через центральный вход, по коридору и, наконец, в гостиную, где стоят четыре вулканца. Просто стоят и тихо переговариваются на смутно знакомом Джиму языке. Зеленые, остроухие, у двух эта дурацкая стрижка под горшок, у других – длинные косы, закрепленные на голове блестящими заколками; складки тонких мантий качаются и шелестят при малейшем движении. И один из них выглядит очень и очень знакомо. – Спок? – В его возгласе не столько вопрос, сколько удивление. Вулканец оборачивается – и теперь уже точно понятно, что он не бесполое инопланетное создание, а мужчина. В его глазах та же почти-улыбка, от которой Джим вдруг почувствовал ностальгию. – Джим, – отвечает Спок лишь тоном выше, чем пристало серьезному вулканцу. Джим бросается к нему с объятиями, но в последний момент приходит в себя и просто хватает за плечи. – Спок, – повторяет он, улыбаясь, как сумасшедший. – Ты… так вырос. Если Джим ничего не путает, когда они только встретились, они были одного роста, но теперь Спок на добрых два дюйма выше него, а Джим и сам вымахал. Вблизи вдруг стало ясно видно. Спок склоняет голову набок и осматривает его так же внимательно. – Ты тоже. Джим улыбается уже в полнейшем восторге. – Ты выучил английский? Спок коротко кивает: – После нашей разлуки я потратил много времени на изучение твоей планеты. – Правда? – Джим слушает вполуха. Он впервые по-настоящему слышит голос Спока, и он творит с ним странные вещи. Мягкий, ровный, и гораздо глубже, чем раньше – Джим оценил. За последние годы, проведенные в Сан-Франциско, он уже избавился (почти) от шока и стыда за то, что его больше привлекают мужественные фигуры, так что теперь он может по достоинству оценить привлекательность этого инопланетянина, хотя физиологические тонкости все же вызывают вопросы: разве это логично с точки зрения эволюции чувствовать влечение к абсолютно другому виду? Ну что ж. Спок такой милый. Он опускает руки, и они неловко повисают по бокам. – Я... столько всего хочу у тебя спросить, – говорит он и оглядывается на полную комнату охранников в костюмах. – А я у тебя. Однако, думаю, что у хозяев этого дома есть для нас более срочные дела. Возможно, позже у нас появится возможность поговорить наедине. – Ну не знаю… может быть, – хмурится Джим. А вдруг эти секретные агенты до конца жизни будут ходить за ними хвостом? Как это поможет ему разобраться со своими этот-инопланетянин-горяч чувствами? Один из костюмов выступает вперед, но близко не подходит. – Мистер Кирк. Будьте добры пройти с нами на несколько минут. Мы объясним вам некоторые особенности проживания в этом доме. Джим смотрит на него осторожно и старается не слишком хмуриться. Так и хочется сказать: «Я Джим, а мистер Кирк мертв», но после этой фразы отношения обычно не клеятся, так что он решает пойти навстречу. – Хорошо, – отвечает он и улыбается Споку: – Поговорим позже. Надеюсь. Спок кивает, и Джима ведут в другую комнату, и там просят обыскать рюкзак. Он, конечно, не в восторге, но и не возражает особенно бурно. Его посвящают в последние новости по делу «Инопланетяне вошли с нами в контакт», но новостей оказывается всего ничего. Несколько дней назад на поле за университетом приземлился космический корабль, оттуда вышли пришельцы, и один из них, пожелав всем доброго здравия, попросил Джеймса Т. Кирка, лично. – Да что вы говорите? – преувеличенно изумляется Джим. Жаль, но на это никто не реагирует. Затем ему сообщают, что у них тут все строго секретно и как минимум до следующей недели никакая информация не должна покинуть это здание, пока они не составят официальный пресс-релиз, и бла-бла-бла, стараемся как можно быстрее, но и корректно тоже, чтобы мир не встал на дыбы, и просят Джима посодействовать: какое-то время не выходить за пределы здания и не вступать ни в какие формы коммуникаций с внешним миром. Типа он может. Международную симку покупать было некогда, так что он и так пропал со всех радаров. – Конечно-конечно, – кивает он. – Я вам проблем не доставлю.***
– Эй, Спок, давай удерем погулять? Спок оборачивается и слегка хмурится. На улице наконец стемнело, и Джим одновременно и на взводе, и устал как черт, то есть функционирует явно не лучшим образом. Их наконец-то оставили более-менее наедине; Джим уже выслушал все возможные лекции от безопасников и рассказал, в общем и целом, о том, как они со Споком познакомились, раскрыв таким образом так занимавшую всех тайну, почему инопланетяне, приземлившись на чужой планете, первым делом спросили про какого-то никому не известного студента с английского отделения из жопы мира, штат Айова. Ему щедро выделили комнату, довольно уютную, на самом деле, даже привыкнуть можно, если бы их не держали здесь чуть ли не в заточении, и он сразу пошел искать Спока, чтобы в качестве приветствия подговорить его сбежать. Вот и все, собственно. Спок сидит на кровати, скрестив ноги, и смотрит на Джима не моргая. В мозгу явно крутятся шестеренки. – Удерем? Кажется, нас особо просили не выходить из здания ради сохранения всеобщего спокойствия. – Ой, да никто не заметит, – отмахивается Джим. – Смотри, что у меня есть. – Он достает из кармана куртки свою старую шапку. – Твоя любимая. Спок медленно поднимает бровь. Это крохотное проявление человеческой эмоции приводит Джима в восторг. – Думаю, что обладаю и другими чертами, кроме формы ушей, отличающими меня от человека. – Да, но никто не решит так вот сходу, что ты инопланетянин. Все просто решат, что ты идешь на костюмированную вечеринку. Даже эта шапка просто на всякий случай. Потому что, если и есть шанс, что по улице будет гулять инопланетянин, то инопланетянин в шапке – это уже перебор. Он подходит к Споку и аккуратно натягивает на него шапку, счастливый, что ему это позволили. – Ну так, что скажешь? Спок склоняет голову набок. – «Что скажу»? – Ну да. – Очевидно, изучение Земли не включало в себя идиомы. Логично, наверное, их и иностранцам-то сложно понять, а уж про инопланетников и говорить нечего. – Каким будет твой ответ? Хочешь выбраться наружу или нет? Спок смотрит в окно, где в меркнувшем свете деревья сливаются в одну общую тень. Интересно, а его инопланетные глаза видят так же, как человеческие, или по-другому? – ...Признаюсь, что некое любопытство я все же испытываю. – Отлично, – сияет Джим. – Идем.***
Джиму всю жизнь приходилось откуда-то удирать. Из дома, из школы, из чужих домов и чужих школ… но, надо признать, иметь дело с профессиональной службой безопасности оказалось несколько сложнее. Помогло то, что его не столько заперли, сколько вежливо попросили никуда не ходить, а значит, если его и поймают на выходе, то вежливо вернут обратно и, скорее всего, вежливо запрут в комнате и вежливо добавят охраны. Но вряд ли кто-то решится на рукоприкладство, так что Джим особо не волнуется. Следующий час они под предлогом простого любопытства бродят по дому и осматриваются – а что такого, они же в чужой стране – и проверяют таким образом границы своего не-заключения. Выясняется, что охрана в доме что надо, – и еще, что талант Спока ускользать незамеченным превосходит талант Джима. – Думаю, самое слабое звено в системе безопасности – это восточная сторона дома, – сообщает Спок после короткой прогулки – сбора информации. – Число охранников везде одинаковое, но архитектура здания скрывает от взора некоторую часть пространства. Если отвлечь всего одного охранника, то появится возможность спрятаться в кустарнике. Джим смотрит на него удивленно: – Египетская сила. А ты в этом хорош. Спок хмурится и уже открывает рот, но Джим перебивает, не желая сейчас ничего обсуждать. – Выражение удивления. Пошли, пошли.***
План срабатывает без сучка, без задоринки. Спок отвлекает охранника – ему даже делать ничего не нужно, просто встать прямо перед ним, – а Джим шмыгает в кусты. Потом он бросает камешек, чтобы Спок последовал за ним – тот перемещается, как кошка, черт его побери. Джим его ждал и все равно подскакивает, когда Спок возникает рядом, не произведя ни звука. – Молодец, – шепчет Джим и хлопает Спока по спине, улыбаясь во весь рот. Он сбежал из госучреждения вместе с инопланетянином, который только и может, что пялиться по сторонам. Круче, чем в кино про подростков. Поспать бы не мешало, конечно, но об этом он потом позаботится. У Джима неплохо с ориентацией на местности, так что он легко ведет их через заросший деревьями парк на ту самую дорогу, которой его сюда привезли – ну, он думает, что это та самая дорога. Короче, дорога есть дорога, – остальное неважно. Он прыгает на тротуар и ждет Спока. – Темнеет, – замечает он вслух. – Надо было фонарик взять. – Мое зрение достаточно хорошо функционирует в данных условиях освещенности, – сообщает Спок. – Правда? Видишь на горизонте огни? Куда нам идти хоть? – Горизонт отсюда не просматривается, – говорит Спок, повертев головой. – Понятно. Ладно, давай хоть из леса этого выберемся.***
Вскоре они выходят на открытую местность, где горизонта хоть завались – Джим решает, что там впереди Париж. Почему бы и нет? Все возможно. Но вместо того, чтобы просто идти на свет, он решает следовать дорожным указателям. Спок тихо идет рядом и внимательно смотрит по сторонам. Джим помнит, каким Спок был в свой последний день на Земле: бездомным и беззащитным. Он надеется, что сейчас Спок чувствует себя лучше, но спрашивать с места в карьер такие личные вопросы как-то неправильно. Хотя у инопланетян должно быть другое понятие такта, не как у землян. Наверное. Блин, это ж его можно о чем угодно спросить. С чего б начать? – Ну и? – начинает он, даже не придумав, что будет говорить. Спок оборачивается и внимательно на него смотрит. – Черт, столько всего хочу спросить. Ладно, во-первых – зачем ты хотел меня видеть? Ты же первым делом обо мне спросил, как только приземлился, верно? – Да. – Спок кивнул и какое-то время идет молча. – Мы уже входили в контакт с другими цивилизациями. Когда обычаи сильно разнятся, трудно достичь взаимопонимания. Даже годы тщательного изучения не спасают от конфликтов, а они часто заканчиваются смертельно. Ты предоставил нам возможность общаться через… – Спок открывает рот, потом закрывает и хмурится. – Я не знаю, как объяснить это понятие на твоем языке. Сродни переводчику или послу, хотя ты и не знаком с нашей культурой. Твоя функция будет состоять в том, чтобы выявлять разногласия и реагировать соответственно. Я способен выполнять данную функцию для своего народа, хотя мы можем позволить себе отправить представителей, компетентных в области межвидового взаимодействия. Твоей планете еще только предстоит столкнуться с такой задачей. – «Функция», да? – Джим медленно кивает. Похоже, его позвали только потому, что больше было некого. В груди неприятно кольнуло. – То есть роль у меня здесь скорее официальная. Спок смотрит на него взглядом, который Джим не может расшифровать. – У тебя все возможные роли. Как и у меня. Ты хочешь обсудить какую-то другую? – Ну… – Джим чешет затылок. Как объяснить, что именно ему не нравится, чтобы это не прозвучало так, словно он жалуется? Может, Спок пока еще не знает, что делать с этими запутанными человеческими эмоциями, – от этого раскрывать душу еще страшнее, но он будет не он, если так это оставит. – Спок, я так рад, что ты здесь. – Он чувствует себя настолько нелепо, что даже краснеет. – В очень личном смысле. То есть, если ты хочешь видеть меня только как представителя своей расы… Нет, я согласен, конечно, если больше некому, но… чувствую себя инструментом, понимаешь? – Он поднимает на Спока взгляд и морщится. – Хоть немного понятно? Спок раздумывает. – Нет. Твоя речь по большей части кажется мне лишенной смысла. Но я понимаю, что тебя расстраивает идея выполнять только официальную функцию – вероятно, потому что в ответ на мое присутствие ты почувствовал очень личную реакцию. Напомню, что наши роли могут включать в себя много аспектов. Официальное взаимодействие не исключает любого другого. Например, я «удрал погулять» с тобой не ради достижения дипломатической цели, скорее, я чувствую любопытство по отношению к этой планете и, в особенности, к тебе. Я рад, что моих знаний языка достаточно, чтобы мы могли общаться свободнее, чем раньше. Я смог облегчить твое беспокойство? Джиму не то чтобы намного легче, но он все равно криво улыбается: – Ага. Думаю, мне этого хватит.***
Меньше, чем через час они дошли до ближайшего городка, деревушки – чем бы это ни было; дома, сначала довольно редкие, вскоре обступили их со всех сторон, а по сторонам стали расходиться темные переулки. Джим без особой цели бредет по тротуару, глядя по сторонам; он рад вживую увидеть домики, которые раньше видел только на фотографиях. Спок, похоже, пребывает в том же настроении и молча шагает следом. Но тут они встречают толпу гуляк, пьяных и громких, бормотавших что-то вполне понятное вне зависимости от языка. Спок оценивает их внимательным взглядом, а потом резюмирует: – Они говорят на другом языке. – Ну да, – хмыкает Джим. – Мы ж во Франции. Ах да, для тебя это ничего не значит. Ну да, это Франция, и здесь говорят на французском. Хотя сами они называют это le français. Вот так… – Он хмурится: – Это странно? Какое-то время идут молча, а вопрос висит в воздухе. – Вероятно, нет, – отвечает наконец Спок. – Ранее мы не вступали в контакт с планетами, не вышедшими на межгалактическую арену. Следовательно, нелогично ожидать, что ваша планета прошла через тот же путь культурных сдвигов. – Культурных сдвигов? Каких например? Спок складывает за спиной руки. – Установление или конструирование одного общего языка обычно следует за осознанием, что планетарная культура представляет собой в большей степени общность, нежели набор оригинальных подвидов. Я знаю много планет, население которых говорит на региональных языках, но обычно только один из них используется для межгалактических коммуникаций. На Вулкане региональные языки уже давно никто не использует нигде, кроме определенных ритуалов, поэтому для меня неожиданно слышать разные языки в повседневной речи. – Он смотрит на Джима, склонив набок голову: – Сколько языков широко используются на этой планете? – Ой-ей. – Джим поднимает брови. – Смотря что иметь в виду под «широко используются». Сотни, наверное, или тысячи. Да только на этом континенте… – Он начинает загибать пальцы, доходит до семи и понимает, что это бесполезно. – Много. Но многие учат английский в школе, даже если он у них не родной, так что с этим у тебя проблем не будет. – Тогда почему просто не установить английский общемировым языком? Джим поднимает брови еще выше. – Это… очень сложный вопрос. Тебе придется провести у нас много времени, прежде чем мы сможем хотя бы поднять эту тему. – Хорошо, – кивает Спок. – Я постараюсь изучить вашу планету лучше и затем подниму этот вопрос на рассмотрение. Джим не знает, хочет ли он когда-нибудь снова это обсуждать, но не уверен, что у него будет выбор.***
Они погуляли еще, а потом Джим стал валиться с ног, и они возвращаются в свое маленькое убежище. Они проходят через главный вход и под многозначительными взглядами охраны, но рядом с большой шишкой из инопланетного посольства, не отходившим от Джима ни на шаг, никто не решается устроить ему головомойку. А напряженная тишина Джима вполне устраивает. – Увидимся утром, Спок, – зевает Джим и идет в свою комнату. Он даже не утруждает себя переодеться в пижаму – просто падает лицом вниз на подушку и тут же засыпает. Впереди у него приключение.***
Утром – или уже в обед – Джим первым делом пишет на бумаге записку и отдает ее тени в костюме, попросив отправить электронной почтой – раз уж ему нельзя поддерживать связь с окружающим миром. Это кажется разумным компромиссом между секретностью и заботой о друзьях, которые сейчас наверняка думают, что он валяется мертвый в канаве. Вот что он написал: Привет, Боунс, Не могу рассказать, что тут происходит, потому что это, типа, супер-секретно, поэтому я попросил кое-кого написать тебе, что я жив-здоров. И угадай, что? Я жив и здоров. Скоро я все-все тебе расскажу. Скоро – это где-то через неделю. А пока ты должен мне 5 миллионов долларов (или около того). С любовью, Джим. Вполне невинно, правда? Но намек на инопланетян он оставил – не столько чтобы поведать миру правду, сколько чтобы утереть нос Боунсу и доказать, что все это время говорил правду, так что нефиг тут. В общем, самое главное написал.