This will be

Микки нравится думать, что у него есть выбор, но, проверяя время на часах и ускоряя шаг в неверном направлении, он уверен, что не существует Вселенной, в которой он выбрал бы что-либо, кроме Йена. Он добирается до тихой улицы, на которой они с Йеном обычно встречаются, с опозданием в десять минут. Внутренне проклиная себя и поправляя сумку на плече, он оглядывается в поисках любых признаков присутствия Йена. Вконец разнервничавшись, он бегом возвращается назад, пульс учащается при мысли о том, что Йен всё же отправился на стрелку, уверенный, что Микки будет там. Но вдруг он замечает смутно знакомую машину на углу. Рубиново-красный «Форд Старлайнер» обычно припаркован на подъездной дорожке у дома Галлагеров, Микки видел его иногда, когда Йен по ночам выбирался покурить, и они вдвоём жались друг к другу за соседским сараем. Подойдя к автомобилю, Микки пригибается, чтобы заглянуть на пассажирское сиденье, и ему приходится наклониться ещё ниже, чтобы разглядеть место водителя. Лицо Йена скрыто во тьме салона машины, он прикрыл глаза рукой, а тусклые уличные фонари снаружи едва освещают его мокрые щёки. Микки открывает дверь и забирается внутрь без предупреждения; Йен не утирает слёзы, прежде чем удивлённо посмотреть на него. — Мик, — задыхается он, обхватив руками его лицо, а Микки тянется через коробку передач и целует его, ощущая соль на губах. — Какого хрена ты натворил? — спрашивает Микки, прерывая поцелуй только для того, чтобы снова дёрнуться вперёд и быстро чмокнуть Йена. — Зачем ты взял машину отца? Йен посылает ему быструю улыбку, утирает руками щёки и, оттесняя Микки достаточно, чтобы дотянуться до задних сидений, достаёт сумку и ставит её между ними. Микки мгновение колеблется, но расстёгивает молнию, когда Йен кивает ему. В машине мало что видно, но глаза Микки привыкают к темноте, и жёлтый свет уличных фонарей падает на сумку, как раз тогда, когда он её открывает. В основном там полно одежды Йена, но поверх мятой рубашки лежит блестящий «Смит и Вессон» и стопка стодолларовых купюр. — Фрэнк только рассмеялся над моим предложением, — признаётся Йен, криво улыбаясь, когда Микки смотрит на него, — поэтому я взломал его сейф и угнал машину. — Йен, — шепчет Микки, качая головой, — что ты наделал? Йен усмехается. — Мик, да ладно тебе, тут даже меньше трети моего трастового фонда, ему возместят всё и даже больше, как только государство решит, что я, скорее всего, мёртв. Мы бросим машину у железнодорожных путей и запрыгнем на поезд, не переживай. — Чёрт, — выдыхает Микки, прикасаясь к деньгам: десять тысяч долларов. Он и мечтать не мог увидеть такую сумму. — Этого как раз достаточно, чтобы купить дом где-нибудь, — продолжает Йен. — Сможем уехать подальше, найти работу, стать свободными. Микки качает головой и поднимает глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Йен сникает. Он обхватывает его лицо ладонями, желая придать твёрдости своему голосу. — Это не шутки, — говорит он. — Учитывая деньги и машину, ты получишь серьёзный срок, если нас поймают. Так не пойдёт, ясно? Тебе нужно вернуть всё это дерьмо, пока Фрэнк не хватился и не заявил на тебя копам. — Но ты пришёл, — протестует Йен, в замешательстве нахмурив брови. — Ты здесь! Так давай просто свалим отсюда? — Йен, — говорит Микки, прерывисто вздыхая и глядя в хмурое растерянное лицо Йена, так долго живущего мыслями о невысказанных вещах и никогда не подталкивающего Микки, даже когда ему, вероятно, следовало это сделать, — я люблю тебя. Йен поджимает губы, глаза расширяются, а взгляд мечется по лицу Микки, будто ища какой-то скрытый смысл. — Я пойду с тобой на край грёбаной Вселенной, — фыркает Микки, морщась от своих же слов, когда губы Йена растягиваются в ошеломлённой улыбке, похожей на восход солнца, — но лучше я буду грязным попрошайкой, чем позволю тебе стать преступником. Не желаю тебе такого, не делай глупостей. — Я работал в магазине всё лето, — Йен хмурится, будто пересматривая планы. — Может, нам хватит моей последней зарплаты, пока не найдём какую-нибудь работу. — Да, отлично, — соглашается Микки, закрывая сумку, прежде чем снова посмотреть на Йена. — Чёрт, давай так и сделаем. Йен улыбается, той кривоватой однобокой улыбкой, из-за которой он снова выглядит на грёбаные пятнадцать. Именно тогда Микки впервые увидел его стоящим на шаг позади своего невыносимого брата, озадаченный хмурый взгляд венчал его веснушчатый лоб, пока Грязеры и Вобы раздухарились вокруг, готовые к драке. Микки увидел его, и на секунду ему захотелось, чтобы всё было по-другому. Он и понятия не имел, куда в конечном итоге приведёт его эта мысль. Что он окажется в машине с Йеном чёртовым Галлагером, дохрена повзрослевшим и кладущим всё до последнего цента вместе со своим будущим к ногам Микки, предполагая, что их ждёт что-то лучшее. Никто никогда не говорил Микки, что он достоин чего-то лучшего, чем насилие или тюрьма, но вот он здесь. Выбирающий любовь и свободу. Йен на вкус как дом, когда они врезаются друг в друга в голодном поцелуе, полные надежды, нервов и чувств. Весь их мир рушится, когда лобовое стекло разбивается на миллион осколков, осыпая их сверху дождём, и Йен обхватывает руками их головы в инстинктивной потребности защититься от ударной волны. Они замирают на секунду, пока осколки опадают, Йен тяжело дышит в шею Микки, и начинает медленно ощупывать его руками, проверяя возможные раны. — Ты в порядке? — шепчет он, прежде чем дверь со стороны Микки распахивается, и кто-то хватает его за шиворот, вытаскивает из машины и валит на засыпанную стеклом землю. Микки ударяется головой о твёрдый асфальт и, чертыхаясь, ощупывает её, чтобы проверить не идёт ли кровь, одновременно пытаясь подняться на ноги и дать сдачи. Ему следовало догадаться, кто это, в ту же секунду, как окно провалилось, но он всё равно шокирован, когда поднимает глаза и видит Роджера, стоящего над ним с бейсбольной битой в правой руке, волочащей за собой остатки разбитого лобового стекла. Он подходит ближе и замахивается ею, ударяя Микки прямо по рёбрам и выбивая воздух из лёгких. Микки сворачивается калачиком и пытается сделать вдох, смутно замечая, как бита обрушивается на землю рядом с его головой. Он сопротивляется, пинаясь, когда Роджер хватает его за куртку и поднимает без особых усилий — будто он сделан из бумаги, — схватив одной рукой за шею и толкая назад, пока Микки не врезается в кирпичную стену, цепляясь за руку, сжимающую его горло. Лёгкие Микки горят, глаза вылезают из орбит, когда он видит блеснувший в руке Роджера нож и чистую ненависть во взгляде. Микки не чувствует удара ножа, но внезапно понимает, что снова может дышать. Повсюду кровь, она пропитала его белую футболку и подкладку кожаной куртки. И только когда Роджер падает на землю, Микки видит отверстие в его виске. Йен продолжает целиться в поверженную мишень, его глаза широко распахнуты, он бледен как полотно, но его рука тверда, а позиция правильная, как когда прихватив несколько пистолетов Терри, они забавы ради практиковались в стрельбе в одной из заброшек. Микки мог бы гордиться им, если бы не тот факт, что Йен только что убил человека ради него. Йен не убийца, он не создан для этого. Так не должно было случиться. Микки отталкивается от стены и, огибая неподвижное тело Роджера, подходит к Йену с другой стороны, держась подальше от прицела. Он кладёт свою окровавленную ладонь поверх руки Йена, всё ещё держащего пистолет. — Всё в порядке, — Микки пытается звучать убедительно, но голос срывается на хриплый шёпот. — Йен, отдай мне пистолет. Йен ослабляет хватку, когда Микки кладёт руку на пистолет, забирая оружие. — Слушай, — говорит Микки, массируя горло, его голос медленно восстанавливается, — нам нужно убираться отсюда. Ты мне доверяешь? Йен резко втягивает воздух, он моргает, глядя на Микки, и кивает, опуская взгляд к окровавленной футболке. — Подожди здесь, — говорит ему Микки и спешит к машине, наклоняясь к открытой двери, чтобы стряхнуть битое стекло с их сумок и вытащить их. Он рискует, тратя дополнительную минуту, чтобы снять пропитавшиеся кровью куртку и футболку и надеть единственную рубашку, которую он упаковал для их новой жизни. Он запихивает все свои вещи в сумку Йена, убирая в свою снятую одежду и пистолет, вытирая его относительно чистой задней частью испорченной футболки, прежде чем застегнуть сумку и вернуться к Йену. — Пойдём, — бормочет он и закидывает одну из сумок себе на плечо, чтобы взять Йена за руку и потянуть за собой, спеша скрыться. Он позволяет Йену двигаться в удобном ему темпе, прежде чем начинает казаться, что раздаётся вой сирен, и тогда Микки заставляет его пробежаться. В любом случае Йен бегает лучше, и когда он срывается с места, Микки с трудом за ним поспевает. Они бегут по пустым тёмным улицам, Микки время от времени указывает путь, но в основном держится чуть в стороне, позволяя Йену просто бежать сейчас. Он бросает пистолет в канализацию, а сумку с окровавленной одеждой — в горящий мусорный бак в переулке, который бродяги используют чтобы согреться. Они останавливаются, когда Микки чувствует, что его ушибленные рёбра врезаются в лёгкие, и переходят на шаг, пока не добираются до железнодорожных путей. Они запрыгивают на товарный поезд, следующий на Запад, свернувшись между двумя ящиками, чтобы укрыться от резкого ветра, пронизывающего открытый вагон, Микки держится за Йена, пока его дыхание не выравнивается, и он не засыпает. Микки не спит, он не может выбросить из головы широко раскрытые глаза и бледное лицо Йена, держащего пистолет. Он знает, что Йен сильный, он гораздо крепче, чем выглядит, но Микки никогда не желал ему такой жизни. Только не так.