Шанс

Юнги сидел как на иголках. Он уже несколько раз назвал себя идиотом, укоряя за то, что разрешил Чонгуку приехать (да еще и адрес ему скинул)! А теперь вот объясняй начальнику, зачем ему вдруг понадобилось отлучиться, когда боссы уже скоро выйдут с совещания. — Господин Пак сказал, что хочет с тобой познакомиться. Он вот-вот зайдет, Юнги! В прошлый раз он тебя не застал, потому что ты ходил обедать, но что случилось сейчас? Чимину не нравится, когда… Мин не успел ничего спросить. И имя босса вряд ли задержалось в его голове, потому что в следующую секунду дверь в кабинет распахнулась чуть ли не с пинка, и внутрь влетел растрепанный, раскрасневшийся и в куртке нараспашку Чонгук. Он был без шапки, шарф тоже куда-то подевал, а в распахнутых глазах, сразу отыскавших Юнги, плескалась тревога. Но Мин даже не успел ни извиниться за это вторжение, ни задать ему весьма логичные вопросы: где шапка что случилось, нахрена так врываться и вообще — нельзя ли было подождать до вечера? — Гуки? А Чимин не у себя, он на совещании… Юнги повернулся к своему начальнику и уставился на него, не веря своим ушам. Чимин? Босс здесь — Пак Чимин? Хотя, чего-то подобного даже следовало ожидать, пролетела у него мысль, вызывая нервный смешок: разве такому неудачнику, как он, может когда-нибудь нормально повезти? Размечтался о хорошей работе, ага, сейчас! — Я не к Чимину, — отрезал Чон за его спиной и потянул за руку: — Хён, собирайся! Хватай свои вещи и пошли отсюда. Потом поговорим, пожалуйста! — Постой, что ты де… Растерянный и сбитый с толку Юнги тянул свою руку из его энергичной хватки. — Чонгуки. Юнги не услышал, а почувствовал, какой тонкий, еле слышный стон издал за его спиной младший. Поворачиваясь к застывшему в дверях Паку — в строгом костюме, галстуке, с зачесанными назад волосами, — он изо всех сил приказывал себе собраться и быть спокойным, но мысли разбегались. Интересно, Чимин знает, что они с Чоном вместе? (Если честно, он и сам ещё не знал, вместе или нет. Они ведь ещё не говорили об этом). Смотреть на него почему-то было стыдно, как будто Мин специально что-то делал, чтобы Чонгук выбрал его. Может, стоит объяснить это ему? Хотя нет, не надо, ведь Юнги не за что оправдываться! Какова бы ни была его неприязнь к Паку после их столкновения в зале, где-то ему было даже жаль его. Чиминова любовь была слишком сильной и оттого разрушительной, но искренней и настоящей. После всего рассказанного Гуком он не мог в этом усомниться. Но в следующую секунду он понял, что Чимин его просто не видит — его глаза с какой-то болезненной сосредоточенностью были устремлены на Чонгука. — Ты пришел, — он качнулся, как пьяный, но тут же поймал равновесие и медленно двинулся вперед не очень твёрдыми шагами. — Пришел! — Не трогай меня, — Чонгук подался вперед, закрывая своей фигурой хрупкого Мина и вытягивая руки, чтобы он не подходил. — Чонгуки, я ждал, я… ты не представляешь, как я соскучился, — пролепетал Чимин, жалко улыбаясь — Юнги невольно передернуло от этой улыбки. — Поехали домой! Я больше не провинюсь перед тобой, обещаю! Слова не скажу! … — Чимин-ши, — вежливо кашлянул начальник отдела дизайна, но Пак даже взглядом его не удостоил. Его блестящие глаза по-прежнему были прикованы к Чонгуку, а губы сводила некрасивая судорога. Он попытался ухватиться за руку — Чонгук отвел, снова вытянув ее как преграду и повторяя монотонно и спокойно, словно ребенку или безумному: — Чимин, нет. Пожалуйста. Не трогай меня. — Но ты же пришел сюда, ко мне! — Не к тебе. — А к кому? Он упорно пытался обнять — Чон уворачивался и отстранял. Тогда блаженная улыбка наконец-то пропала с лица Чимина, но во взгляде вспыхнул какой-то новый огонек — он рывком завладел рукой парня и сжал так, что тот зашипел. И Юнги не вытерпел. Как ни считал он, что должен остаться в стороне от их разборок, но просто не мог спокойно наблюдать, как Гуку причиняют боль. — Отпусти его! Миниатюрная крепкая рука, вцепившаяся в запястье Чона, дрогнула и разжалась. Чимин как будто ушам не поверил, медленно поворачивая голову на его голос — Юнги вышел из-за Чонгуковой спины и теперь стоял рядом, скрестив руки на черной футболке и хмурясь. — Что ты здесь…? У Пака даже голос сел. Его зрачки заметались взад и вперед, когда он рассматривал Юнги, будто впервые видел — значок своей фирмы на его груди, повязку на волосах, и всю его невысокую, угловатую, немного нескладную фигуру. — Я здесь работал. Наверно, уже в прошедшем времени. — Хён, — Чонгук схватил его за руку, снова не слишком деликатно оттесняя себе за спину. — Одевайся! Мы уходим. «Молчи, пожалуйста, ничего не говори!» — попросил он одними глазами. Но Юнги не успел на это среагировать — Чимин как-то хрипло и неверяще протянул в тишине: — Так это… он? На его лице ярко выразилось изумление, когда он обернулся к Чонгуку — тот угрюмо встретил его взгляд. — Вот с этим недоразумением ты теперь спишь? Сильно же я, наверно, обидел тебя, Чонгук-и! Прости. Давай мириться. Он снова потянулся, но парень оттолкнул его руки: — Чимин! Приди в себя! Ты не в кабаке, а в офисе, люди смотрят, может зайти твой отец… — Да пусть! — выкрикнул Пак, и в его глазах появилось безумие. — Поехали домой, слышишь? Я не злюсь! Чего ты хочешь? Ты всегда говоришь, что ничего, но это ведь неправда, все чего-то хотят! Если его, — он вдруг резко повернулся и впился диким взглядом в Юнги, — То это не проблема, трахай сколько влезет, я не против! Обязательно для этого уходить из дома?! Если до этого в самой глубине Чонгуковых глаз пряталась жалость, то после этих слов его лицо дернулось и окаменело. — Пойдем, хён, — процедил он, поворачиваясь к Мину, который нервными движениями сгребал в сумку свои вещи — телефон, планшет, зарядку от него. — Ты никуда не пойдешь с ним, — решительно сказал Пак. — Скажи… — его голос сорвался. — Ты специально выбрал именно… этого, чтобы доказать мне что-то, да? Ты выбрал этого урода мне назло?! Чонгук вдруг коротко взмахнул рукой, и Чимин умолк, схватившись за щеку и широко раскрывая глаза. — Ты… меня… ударил? — спросил он шепотом, сам еще не веря в это. — Чонгук-и! — подскочив, Юнги попытался оттащить его от Пака, чтобы избежать настоящей драки. Но слишком поздно понял, что зря это сделал: обезумевший Чимин бросился на него, пытаясь ударить. Чонгук перехватил своего бывшего парня почти сразу и с силой встряхнул за плечи, надеясь привести в чувства — Пак пнул его ногой, ударил под ребра и вырвался. Он задыхался, а глаза как-то странно блуждали. На секунду они нашли Юнги, и он издал не то стон, не то всхлип, поднеся руки к лицу и с нажимом проводя ногтями по щекам — на коже сразу появилось несколько длинных красных полос. — Что ты делаешь! — вскрикнул Чон. Но Чимин отшатнулся с быстротой дикого зверька. Он чуть не сбил стол начальника отдела, которого уже не было — убежал за помощью, как только они сцепились. Вдруг уставившись дышащими зрачками на этот стол, он на секунду застыл, а потом схватил с него канцелярский нож с тонким и острым лезвием — ни Мин, ни Чонгук не успели ему помешать. Да и не смогли бы. Чимин закатился звонким и безумным смехом, оглушившим в тишине, поднес ножик к своей руке и плавно с нажимом провел, как по бумаге — нежную кожу сразу пересекла красная нить. Чонгук рванул вперед, но Пак отпрыгнул к двери, все еще истерически смеясь, и выставил нож перед собой: — Не подходи. Еще шаг, и я порежу лицо, а не руку! Стой! Лезвие, словно в доказательство, метнулось к круглой щеке, и Чон застыл, растерянный и не зная, что делать. Но в следующую секунду дверь за Чиминовой спиной резко распахнулась, и Ким Намджун моментально сгреб его сзади, рывком прибив сразу обе непослушные руки к телу. Стиснутое сильными пальцами тонкое запястье разжалось, ножик выпал. Пак еще минуту смеялся, выкрикивал что-то, извивался, бился, стараясь освободиться, но железная хватка вокруг его тела и не думала ослабевать. Наконец он выдохся от этих усилий и просто повис на Намджуновых руках, не пытаясь больше ударить. Спокойные глаза Кима обвели разгромленную комнату — он как будто даже не удивился ни бледному Чонгуку, ни Юнги, крепко сжимавшему его ладонь в своей. Чон под его взглядом отмер, неприязненно покосился в ответ и шевельнулся, потянув своего хёна: — Пойдем. О нем тут есть кому позаботиться. — Пошел вон, — пошевелил губами Чимин, слабо дернувшись на пробу. — Вместе с этим… своей подстил… — хватка Намджуна на его теле сжалась так, так что он даже застонал. Вцепившись в то, что служило его телу опорой, он не сказал больше ни слова, когда Чонгук почти побежал к двери, подталкивая Мина. Только дрожал все сильнее и сильнее, и Ким ощутил, как на его руку упала светлая капля и побежала, оставляя влажную щекотную дорожку. А потом еще и еще. Они постояли не двигаясь, уже вдвоем в полной тишине. Пару раз в дверь кто-то пытался зайти, слышались голоса сотрудников — Намджун не пустил их, повторяя ровным голосом, что все в порядке и беспокоиться не нужно. У Чимина почти иссякли слезы. Длинный порез на руке тоже подсох и выделялся на коже четкой линией, слегка смазанной в тех местах, где застыла пятнышками кровь. Но он все никак не мог перестать повторять свое горячечное «ненавижу» — и непонятно было, к кому это относилось. К Чонгуку, Юнги или самому Киму. Слишком крепко прижимавшему его к себе, не смея отпустить.

***

… — Отогрелся? Получше стало? Ну и хватит. Намджун отодвинул от него стакан с виски, но Чимин с хихиканьем потянулся за ним. И вдруг потерял равновесие — колени сидящего рядом на диванчике Намджуна оказались перед самым его лицом, и он недолго думая в них уткнулся. Они сидели в его рабочем кабинете, обставленном просто и уютно — стол, какое-то странное жесткое кресло, похожее на детское с регулировкой высоты, мягкий диван и фигурки сов повсюду. Пак сам привел его сюда и даже молча позволил обработать свои раны, благодарный за помощь и за то, что безобразную сцену (и его в самом жалком виде) не лицезрели сотрудники фирмы. Конечно, они все равно узнают из сплетен, но это не так плохо, как наблюдать своими глазами. Не то чтобы Намджун специально шел за Чимином после совещания, но так и было. Он хотел предложить мир — пригласить его посидеть где-нибудь, в более уютной обстановке. Просто их знакомство началось не с того — сначала непонятный бар, потом гостиничный номер, где Пак тоже вел себя довольно вызывающе… А Намджун был взвинчен тогда из-за Юнги, и получилось так, как получилось. Они оба подумали друг о друге хуже, чем могли бы. И это стоило исправить! Раз уж им предстоит так плотно сотрудничать в самое ближайшее время. … — Не хватит, — Чимин капризно надул губы, топая под столом ногами и тем самым подтверждая справедливость Намджуновых слов. — Кто сказал, что хватит?! — Я говорю. — А кто ты такой? Ты не папенька, чтобы воспитывать меня… — прищурился он с этим своим высокомерным выражением, словно у хамоватого подростка. Ким уже знал — оно появлялось на его лице, когда он хотел спровоцировать. В этот раз Намджун не поддастся, ну уж нет. Но эта появившаяся вместе с блеском глаз дурь почему-то радовала его — значит, немного отходит. Значит, сегодня ночью хотя бы будет плакать, а не шагнет в окно. Намджуна изумляло то, каким слепым казался его отец. Чимин даже издалека выглядит несчастным, наряды его — пир во время чумы, спать с кем попало — обезболивающее… Калечит себя, уничтожает морально и физически. Кем надо быть, чтобы не замечать, как загибается твой собственный ребёнок?! И дело даже не в этом Чонгуке (хотя и удивительно, что это оказался именно он). Когда человек тонет, то цепляется за кого-то или что-то. Это может быть спасением, а может и камнем на шею — с Чимином случилось второе. Сильная любовь могла бы вытянуть его… только со взаимностью ему не повезло. — Я не дам тебе больше пить, — отрезал он, смещая светловолосую голову со своих колен — Чимин как упал, как и остался лежать на них, и его дыхание грело даже через ткань. — Эй, зачем, — хныкнул Пак. — Удобно было… Ты такой хам, но с тобой уютно, знаешь? — вдруг выговорил он, поднимаясь и уставившись мутноватым взглядом Намджуну в лицо. — И не хочется убиться… пока ты здесь. — Это кто еще тут хам, — философски заметил Ким, оправляя брюки. Чимин следил за ним все тем же помутневшим взглядом, облизывая полные губы. Тепло камина окутывало их, он был уже пьян и дышал медленно и жарко, ощущая, как сердце ускоряет ритм. Намджун был все еще красив и сегодня обошелся с ним по-другому, лучше. Желание шевельнулось где-то в животе, и Пак вздрогнул, ярко помня то оскорбление. Но сегодня оно почему-то не подействовало так, как вчера, хлестко и отрезвляюще. Чимин был пьян и уже не понимал, что его так задело: он ведь шлюха… он сам это знает, так пусть с ним и обойдутся, как со шлюхой, он даже хочет этого! Смутные, как сквозь туман мысли об отце (о том, как он мечтал стать причастным к музыкальному бизнесу), на мгновение заставили его сжаться, но он тут же выбросил их из головы: переживет! У них и так денег куры не клюют, они точно не обеднеют, если лишатся этого контракта… а в том, что Намджун после всего откажется с ними сотрудничать, он даже не сомневался. Ну и что? Зато возня в постели отвлекает от желания шагнуть с балкона. Ким поднял на него взгляд, и Чимин не отвел свой, вложив в него самый откровенный, грубый призыв. — Ты пьян, — хриплый голос в ответ прозвучал чересчур резко. — Ну и что? — Чимин чуть не рассмеялся, ощутив, как сгущается в комнате тишина. — Мне это нужно… Ты ведь не хочешь, чтобы я поужинал вечером таблетками только потому, что ты отказал мне в маленьком утешении?.. — Допрыгаешься! — поднявшись рывком, Намджун притянул его за воротник. Его обычно бесстрастные узкие глаза загорелись гневом, но испуганный Чимин изо всех сил пытался не согнать с лица дрожащей улыбки. — Я тебе не твой сопливый бывший, с которым это прокатывало! Мне ровным счетом насрать, сдохнешь ты или нет, понял?! Он сжимал так сильно, что Пак ощутил, что задыхается в тугом узле из собственной рубашки и галстука, впившегося в шею. Намджуновы глаза угрожающе блестели прямо напротив его, но испуг был не холодным и томительным — а как будто видишь кошмар, точно при этом зная, что спишь в безопасности в своей кровати… страшно и приятно. — От… пусти, — шепнул он и жадно глотнул воздуха, когда хватка на шее чуть разжалась. — Если бы тебе было не насрать… то я бы… тебе… не предлагал! Последнее слово Чимин почти простонал в его губы перед тем, как они резко и зло накрыли его дрожащий рот. Напряжение сгустилось до предела всего за какие-то пару секунд, и он ощутил, как трясется воздух: Намджун был так зол, что едва не искрил в полумраке. Он схватил хрупкого парня за плечо и толкнул к стене, мимоходом подумав о том, что будет жаль повредить тонкие запястья, которые он стискивал так грубо. Чимин, слегка ударившись спиной, вскрикнул так пронзительно, что Ким с трудом подавил желание отвесить ему пощечину за эту бездарную актерскую игру. — Ты… — прошипел он во влажные губы Пака. — Что «я»? — выдохнул Чимин, и уголок его губ чуть изогнулся в победной усмешке. Намджун от этого разъярился еще больше — он, видно даже не понимает, какую бурю сеет своими провокациями! Он медленно наклонился к его лицу — так близко, чтобы щекой коснуться порочной улыбки и прошептать в такое нежное краснеющее ушко: — Ты получишь то, чего добивался. Смотри потом, чтобы не пожалеть об этом! Чимин на пробу задергал руками, пытаясь вырваться, но улыбнулся еще шире, когда его запястья сдавили мощные руки, так что кончики пальцев даже онемели. — Значит, я в ловушке? И раскрыл губы, чтобы ему было удобнее поцеловать еще раз. Чимин ощутил жгучее разочарование, когда Намджун не сделал этого. Просто продолжал смотреть своими темными узкими глазами-пропастями, в которых ярко разгоралось сейчас адское пламя. Это было бы пугающе, но с Паком уже давно случилось самое страшное в его жизни, и больше бояться ему было нечего. Крепче виски опьянила мысль, что этот костер — для него! Он резко подался вперед и поцеловал сам, глубоко и жадно. Это не месть Чонгуку. Совсем не похоже. От Намджуна пахло одеколоном с древесными нотками и дорогими сигаретами, а еще чем-то, что так нравилось Чимину. Мощью. Настоящей силой, перед которой сопротивление бесполезно и остается одно — сдаться и сделать все, что захочет победитель. Он только неосознанно простонал еще раз, когда его грубо сдавили, зажимая между собой и стеной. Уже знакомые жесткие губы прошлись по шее, жарко и сухо, как в пустыне. Им мешал галстук с рубашкой… — Одежда тебе мешает, — почти прорычал Ким, рванув его — на пару секунд у Чимина потемнело в глазах. — Ну так… избавь меня от неё! — выдохнул он, бессознательно чувствуя, как подогреть эту ярость. Чимину слишком нравились грубые игры. Намджун оторвался от него и долго смотрел в глаза — Пак видел в них сплошную муть желания, перемешанного с самым восхитительным гневом от того, что его минутная игрушка смеет командовать им. Внутри у Чимина поднялась новая волна восторженного испуга, когда он подумал, что играет прямо сейчас с огнем. — Снимай, — прошептал он, нервно облизывая пересохшие от предвкушения губы. — Я слишком пьян, чтобы раздеться сам! — Я заплачу тебе за одежду. Слова трещат и тонут в звуке рвущейся ткани, когда его рубашка покидает бренный мир — вслед за галстуком от именитого дизайнера. Брюки секундой позже постигла та же участь, когда Намджун приподнял его за бедра и спустил их одним рывком. Трусов под ними не было. Оставшись совсем голым напротив него, одетого, он только прерывисто вздохнул, когда Намджун поймал его дыхание, сплетаясь в тягучем и жарком поцелуе. Пак отлично понял, не глупый — утешительный приз за то, что промолчал на оскорбление насчет одежды! Что ж, сам виноват, отвлекся. Один — ноль. Ему нестерпимо жарко. Капля пота стекает по виску, и почему-то никак не дает покоя мысль о рабочем столе, за которым он тратит свою жизнь. Бумаги, работа, отчеты… Драгоценные невозвратные минуты тратятся на то, что он не хочет делать — а закончится всё тем, чтобы написать в двадцать четыре года заявление на вечный отпуск… по собственному желанию. К черту думать об этом сейчас! Сегодня Намджун разложит его на этом чертовом столе, за которым Чимин усердно работает, как и подобает послушному мальчику. Слишком послушному для бунта, умеющему только в мелкие провокации и смелому лишь до последних капель алкоголя, что всё еще растворены в его крови. А значит, праздник продолжается. — Стол… Чимин запрокидывает голову и часто дышит, когда губы Намджуна отрываются от шеи. За что он так? Ах, да, он же не любит, когда им командуют… всякие шлюхи. — Стол, хён, — уже громче повторяет он. — Ты ведь позволишь мне называть тебя хёном? Даже если не позволишь, я все равно так буду тебя называть… Трахни меня на нем, а? Хотя бы раз на нем должно произойти что-то хорошее! Он бормотал, буквально кожей ощущая, как бесится Намджун и как пелена злости и страсти застилает его глаза. А ему все равно, ведь они друг другу никто! Чувства, забота… Все это уже было у него — и ничем хорошим не закончилось. — Думаешь, я буду тебя ублажать? — голос Намджуна перешел в низкое рычание. — Выполнять твои желания и дуть в твою задницу? Думаешь, напросился на что-то хорошее, да? — он встряхнул Пака, голова которого мотнулась как у тряпичной игрушки. — Продолжай, — тихо рассмеялся тот, чувствуя, как упоительно кружится голова и земля двигается под ногами. — Мне нравится твоя злость… хён! Он вскрикнул еще раз, когда чужие пальцы стиснули плечо — сильно, до синяков, — и дернули вперед, грубо разворачивая его спиной. Чимин совсем забыл про вчерашнюю встречу с Ли Сэджином и порку ротангом. Только один раз вспомнил, когда Намджун приложил его спиной о стену, но эту вспышку боли почти тут же заглушил адреналин. Он был слишком пьян, чтобы заботиться о том, какое впечатление его раны произведут на партнера по случайному перепиху. А еще почему-то думал, что Намджун их просто не заметит. Ведь не замечали же другие! Но наступившая звенящая тишина, в которой рука Кима медленно отпустила его плечо, почему-то оглушила Чимина. Секунды бежали, а он все стоял к нему спиной, не смея пошевелиться и сказать хоть слово — жалкий, обнаженный, истерзанный. И Намджун позади него тоже молчал. Лопатками Чимин ощущал его тяжелый взгляд, жгущий подсохшие рубцы — кажется, вот-вот отойдет корка и проступит свежая кровь. — Ну и отбитый же ты, — прозвучал его слишком ровный голос. Чимин не вздрогнул, потому что и ожидал чего-то такого. Клейма психа, или насмешек, или жалости… Хотя, нет, только не её: при мысли о том, что кто-то (Ким Намджун) с мерзкой снисходительно-самодовольной улыбочкой его пожалеет, Чимин был готов нанести повреждения не только самому себе. Он резко повернулся и встретился с его привычно-непроницаемым взглядом. Секунд десять продолжалась молчаливая дуэль — Чимин сверлил его подозрительно, весь подобравшись и зорко выглядывая жалость, пока Намджун спокойно изучал его лицо. Сердце у Пака ухнуло куда-то, когда он услышал его ровный, спокойный голос: — Я не разрешал тебе поворачиваться. Чимин судорожно вздохнул, быстро опуская глаза. Не от облегчения, совсем нет. Просто его тело слишком хорошо откликалось на это «я не разрешал», на эти властные нотки, но с Намджуном этого допускать было нельзя. По целому ряду причин. Секс — это другое, но подчинение… Одно дело — Ли Сэджин, которым он крутил, как своей марионеткой: забрать пьяного Пака из клуба, снять с него одежду, уложить спать (секса не было, потому что его молчаливая преданность возбуждала в Чимине только тошноту), выпороть — тем девайсом и так, как он велел, сковать наручниками, обозвать шлюхой и подстилкой, надавать пощечин, плюнуть в лицо… Чимин много раз «подчинялся» Сэджину и другим, но он не готов был делать это с Намджуном. Потому что с ним это — не игра. Он сглотнул и еще ниже опустил голову, переминаясь миниатюрными ступнями по теплому полу, чувствуя, как наливается от властных ноток тяжестью низ живота… и игнорируя приказ.