Стокгольмский синдром (В роке только девушки-3)

Мне говорят, что я не обаятелен, Бессердечен, чёрств и легкомысленен. Люди думают, что я занимался принуждением, Нет, правда где-то посередине. Ach so gern

Утро второго дня пребывания Тильды и Кристины в Стокгольме выдалось тёплым и тихим — как и полагается летом, но серое небо хмурилось по-вчерашнему, будто не в силах простить обиду. На всякий случай Тильда решила взять пальто — и когда она выбирала, что к нему лучше надеть, то услышала недовольный голос Кристины: — Интересно, эта шведка уже ждёт нас у дверей? Тильда тяжело вздохнула — вчера Кристина весь день, пока разбирали вещи, трещала, что Петтера ей не нравится. Тильда понимала всё с первого раза, а Лоренц явно пыталась настроить её против новой знакомой, на первый взгляд, добрейшей души. Линдеманн упорно не понимала, чем Петтера так не угодила Кристине — ведь шведка спасла их, довела до гостиницы и предложила свою помощь. На самом деле, у Тильды были другие веские причины симпатизировать Петтере, но высказывать их при Кристине было опасно. — Зато у нас есть человек, который согласен бесплатно провести нам экскурсию по городу, — проворчала Тильда, передразнивая возлюбленную. Певица хотела припомнить, что без Петтеры они бы до ночи плутали по городу в поисках гостиницы, но Кристина с утра была как заведённая, и лишний раз её трогать не стоило. Тильда отвернулась и вытащила из чемодана чёрную футболку. В отличие от Кристины, любившей неоновые кричащие тона, певица считала чёрный цвет самым ярким. — Это ради неё ты так прихорашиваешься? — Шутливо спросила Кристина, но в её надтреснутом голосе звучала самая настоящая ревность. Тильда ничего не ответила. Она втянула живот, пытаясь затянуть ремень джинсов потуже — несколько дней шведского стола на лайнере не прошли даром для фигуры певицы. Тонкой талии у Тильды никогда не было, да и невозможно иметь модельные пропорции при таких широких плечах и узких бёдрах, как у неё. Но Линдеманн бессознательно хотела понравиться Петтере и пыхтела, втискиваясь в тесные джинсы. Вчера женщина вспоминала Петтеру и удивлялась, какая та лёгкая и стройная — она не шагала, а как будто порхала. Тильде невольно хотелось сравнивать её с русалкой. Наверное, всему виной были необыкновенные волосы Петтеры. Кристина переменила свой ужасный оранжевый свитер на что-то безлико-серое и с подозрением взглянула на Тильду. Та не заметила её взгляда, поглощённая возней с ремнём и мыслями о том, что из волос Петтеры, наверное, очень приятно заплетать косички. — Слушай, а как её фамилия? — Вдруг спросила Кристина, беззаботно покачивая ногой, и произнесла жуткий набор звуков, отдалённо напоминающих фамилию Петтеры. — Тэгтгрен её фамилия, — терпеливо ответила Тильда. — Нормальная шведская фамилия. — Вот я помню, что что-то непроизносимое, — Кристина попыталась повторить — но сдалась и сплюнула. — Мне не нравится шведский язык, — заявила она, пока Тильда застёгивала пальто. У Линдеманн хватило сил только устало закатить глаза. «Это мы так отдыхаем вдвоём, называется, — раздражённо подумала она. — Надо было мне ехать одной». — Ты же любишь Окерлунда, а он швед, — запоздало вспомнила Тильда, когда они спускались в лифте. В одном интервью Кристина действительно назвала милым режиссёра, который снял для Rammstein несколько посредственных клипов. Тильда ума приложить не могла, чем Йонас Окерлунд так понравился Кристине, но сейчас радовалась, что достойно ответила на её придирку. У Йонаса тоже были длинные волосы — наверное, все шведы в этом похожи на библейского Самсона. Кристина не нашла, что ответить на это, и сердито насупилась, испугав лифтера выражением лица. Петтера действительно ждала их — вернее, прогуливалась у ворот гостиницы с таким видом, будто ей ничего здесь было не нужно. Тильда не сразу узнала её — сегодня шведка завязала аккуратный хвост, хотя погода обещала быть спокойной, и надела строгий костюм. Вчера на ней было что-то домашнее и бесформенное — а сейчас Тильда с удивлением отметила, что у Петтеры длинные худые ноги и тонкая талия. Такой тонкой талии певица ни у кого раньше не видела — даже у Кристины, которая, несмотря на худобу, отличалась поразительно крупными костями. Петтера, как и большинство шведов, оказалась очень изящной. — Привет, — кивнула она Тильде, не удостоивая прячущуюся за спиной певицы Кристину даже взглядом. — God morgon, — улыбнулась Тильда, успевшая заглянуть перед выходом в немецко-шведский разговорник, чтобы сделать Петтере приятное. Шведка смущённо опустила тяжёлые веки и даже порозовела, а Тильда спросила: — Вы вчера хорошо съездили к маме? — Да, а вы помните? Мы замечательно провели время, но меня больше тянуло к вам, — призналась Петтера. — Вы согласны на экскурсию? — Да, я помню ваше предложение, — Тильда за вчерашний день припомнила английские слова и могла говорить почти без запинок. «К тому же, — думала она, — Петтера поёт на английском, значит, должна свободно владеть этим языком». К сожалению, тексты песен Pain были довольно примитивны, да и произношение у Петтеры оставляло желать лучшего — она так коверкала слова, что Тильда их с трудом понимала. Вчера Линдеманн попыталась припомнить какую-нибудь песню Pain и вспомнила, как Петтера жуёт и проглатывает слова при пении — в обычной речи оказалось точно так же, но женщины вполне понимали друг друга. В отличие от Кристины, которой осталось идти позади и с завистью прислушиваться к разговору. Она не понимала слов, но чувствовала, с каким добродушием Петтера обращается к Тильде, а та отвечает ей очаровательной улыбкой, от которой на рябых щеках появляются ямочки. Её немного смешила прическа Петтеры — шведка так туго затянула волосы за затылке, что даже кожа на бледном лице заблестела, как будто разглаженная утюгом. — У нас в городе много музеев, дворцов и подобного, — предупредила Петтера, когда они шли по знакомой улице, и неуверенно прибавила, — где-то тут рядом есть крыша, на которой живёт Карлсон. Тильда усмехнулась: — Я здесь была несколько раз, но не посетила Королевский дворец. Вы покажете, как живут короли? — Конечно. Это действующая резиденция, открытая для туристов, — Петтера оживилась, сворачивая куда-то в сторону. — Только нам нужно будет сесть на автобус. Автобуса пришлось ждать недолго, но Тильда зашла в салон с опасением, как будто эта поездка могла плохо кончиться. Кристина поняла, куда они едут, и, сев к окну, отвернулась. Тильда решила не дёргать её и повернулась к шведке, глядевшей на неё с безграничной симпатией — казалось, в этих бездонных, почти чёрных глазах можно утонуть. Приглядываясь к Петтере, она находила всё больше приятных черт в этом необычном лице с высокими скулами — наверное, Петтера очень хорошо получается на фотографиях. Жаль, Тильда не умела читать чужие мысли — тогда бы узнала, что шведка тоже любуется ей. — Скажите, — Петтера осторожно протянула к волосам Тильды руку с хищными накладными коготками, — вы брюнетка от природы? — Да, — Тильда лишний раз пригладила волосы. — Я люблю краситься. А у вас вчера не было таких... Она растерялась, не зная, как будет по-английски "ногти" и указала на необычный маникюр Петтеры. Та удивлённо взглянула на свои руки, как будто видела их первый раз, и беспечно ответила: — А, это дань памяти моему клипу "Zombie slam". Он снят очень давно, но я нравилась себе с такими ноготочками. Правда, они классные? — У меня есть подруга, которая точно бы оценила ваши руки, — усмехнулась Тильда, вновь вгоняя Петтеру в краску. Кристина раздражённо скрипела зубами, видя, как они переглядываются и любуются друг другом. Лоренц упорно не понимала, чем можно любоваться в этой шведке — у неё же редкие волосы на висках и такие ужасные мешки под глазами, будто она никогда не спит, а кожа на острых скулах натянута, как на барабане. Кристина знала — бесполезно надеяться, что Петтера оставит их в покое, ведь с Тильдой они уже поладили. А если Тильда с кем-то знакомилась, этот человек мог стать её лучшим другом. — Вот и то самое место, где живёт король Швеции, — Петтера указала на высокий, но скромный дворец посреди парка, к которому неспешно приближался автобус. — Может быть, мы его даже встретим. — У вас король не боится выходить на улицу один? — Удивилась Тильда, панически боявшаяся встреч с фанатами. — Он совершенно простой человек. Его дочь, принцесса, вышла замуж за своего тренера по фитнесу, — Петтера не поняла, что так удивило Тильду. — Чудеса, — только и выдохнула певица. — Наверное, если ваш король такой человек, то дворец внутри похож на городскую квартиру? Петтера таинственно покачала головой. В гардеробе дворца - музея Тильда не смогла удержаться от искушения полюбоваться собой в зеркале. Статная, белокожая, с зелёными глазами, Тильда сейчас больше всего напоминала героиню скандинавских саг — так показалось Петтере, которая заглянула в отражение, поправляя недостаточно тугой хвост. Кристина же в минуты любования Тильдой начинала испытывать невольную зависть. Вот и сейчас фрау Лоренц украдкой кинула взгляд в зеркало — жидкие тёмные волосы и невзрачное лицо с тусклыми глазами и носом-картофелем. «Да уж, прежде чем критиковать Петтеру, надо было на себя оглянуться», — поняла она и вздохнула, неохотно оглядывая не по-королевски скромный интерьер. Дворец, построенный ещё во времена Густава Третьего, не показался знатоку искусства Кристине не особенно выдающимся. Всё во дворце выглядело так, как будто архитектор только понаслышке знал о стиле барокко. Под неторопливый рассказ Петтеры, которая из детских лет помнила рассказы экскурсоводов, женщины шли по анфиладам крошечных покоев, где белые чехлы скрывали обтянутые шёлком кресла. Иногда попадались роскошные росписи и прекрасные картины, но предпочтение король Швеции отдавал скромности. В одной из зал находился бронзовый бюст Карла Шестнадцатого, нынешнего короля — он оказался лысым, в галстуке и пиджаке, хотя Тильда ожидала увидеть гордого властелина в короне и мантии. Петтера заметила, как неприятно поражены спутницы, и повела их дальше. — Какие все страшные в этой Швеции, — равнодушно заметила Кристина, остановившись у портрета придворной дамы, написанного в восемнадцатом веке. По сравнению с Лоренц эта женщина в кружевом чепчике могла показаться даже красивей. — Да, я тоже это заметила, — Тильда приобняла Кристину, надеясь, что Петтера ничего не поняла. Певице совсем не хотелось нечаянно обидеть фрёкен Тэгтгрен, которая действительно не была красавицей. К счастью, немецкого Петтера не знала и не торопила подруг, давая им полюбоваться картинами и скульптурами. Правда, Тильда больше остановилась у окон и смотрела на видневшееся вдали серое море. — Вы устали? — Спросила Петтера на второй час хождения по бесконечным залам. У неё пересохло в горле — женщина давно устала рассказывать и при непонимающих взглядах Тильды думала перестать. Однако немка слушала её с большим вниманием, и Петтере, которая знала искусство и историю очень поверхностно, часто бывало трудно ответить на вопросы Тильды. Кристина ничего не спрашивала, надеясь поскорее покинуть это холодное, душное здание и распрощаться с Петтерой, желательно навсегда. — Устали, — повесила голову Тильда. С непривычки ей казалось тяжело воспринимать искусство, да ещё так долго. — Я знаю один бар-ресторан неподалёку, не бойтесь, там не будет байкеров, — развела Петтера руками в ответ на испуганные взгляды немок. — Там можно будет поесть и потанцевать. — Ведите нас, — решительно произнесла Тильда. Петтере, этому едва знакомому человеку, она не боялась доверять. А Кристина с опаской покосилась на шведку, догадываясь, что если она вдруг исчезнет, Тильда и Петтера не придадут большого значения пропаже — им хорошо и друг с другом. — Или вас лучше отвести в ресторан со шведским столом? — Внезапно спросила Петтера, когда они выбрались на улицу. Облака расступились, давая солнцу выглянуть между беловатыми и серыми просветами — Тильда удивлённо подняла голову, как будто впервые видя голубое небо, и нервно рассмеялась: — Нет, с меня достаточно и того, что было на лайнере! — Дорогая, мы же отдыхаем, — вымученно улыбнувшись, напомнила Кристина. — Дай себе расслабиться. — Тогда пойдём в бар, — распорядилась Тильда, видя, с каким непониманием Петтера смотрит на них. Разговаривать на немецком в присутствии человека, который и по-английски высказывался косноязычно, Линдеманн казалось невежливым, но приходилось. На входе в бар они столкнулись в небольшой кучкой фанатов Петтеры. Несколько девушек с очень длинными волосами — наверное, подражателей — обступили шведку, в упор не замечая её куда более известных спутниц. Петтера была местной знаменитостью, и, похоже, внимание поклонников очень грело её самолюбие — она не уходила от фотоаппаратов, с любезной улыбкой раздавала автографы и не выглядела при этом раздражённой. Тильде это казалось в диковинку — она терпеть не могла развлекать фанатов своим видом, и знаки внимания в виде фотографий и автографов раздавала, скрепя сердце. — Я впервые вижу музыканта, который так приветлив с поклонниками, — шепнула Тильда Петтере, когда любители тяжёлого металла наконец дали им пройти. — Они забавные, — беспечно ответила Петтера, — а мне нравится быть в центре внимания. Вы, наверное, интроверт, если так говорите? — Да, — созналась Тильда, не зная, что давно выдала себя замкнутыми жестами и короткими фразами. Общительные люди, вроде Паулы или Петтеры, всегда казались ей очень странными. С такой же молчаливой Кристиной было проще — хотя наедине Лоренц оказывалась человеком, который очень любит поговорить. Но сейчас она была вынуждена молчать и раздражённо смотреть на Тильду с Петтерой, которые выбирали напитки. — Местный ди-джей меня знает, — загадочно произнесла шведка, — хотите, я скажу ему поставить что-нибудь этакое, чтобы и потанцевать можно было. — Я танцевать не умею, — стыдливо призналась Тильда, забирая у бармена два бокала с вином. Третий взяла Кристина и с сумрачным видом опустилась за столик. Пока Петтера улаживала с ди-джеем вопрос репертуара, подруги успели выпить, но Кристина оставалась по-прежнему мрачной. Тильда давно хотела упрекнуть Лоренц в том, что та своим унылым видом портит им обеим настроение. Но в этот момент к ним подлетела Петтера, так и искрившаяся энергией. — Он включил мою любимую песню, — сверкнув улыбкой, поведала она, села и тут же вскочила, коснувшись руки Тильды: — Потанцуем? Кристина злобно взглянула на них, хотя танцевать очень любила. Но крутиться в танце под любимую песню Петтеры ей хотелось меньше всего. Она сердито скрестила ноги и вцепилась в бокал. — Я очень неуклюжая! — В шутку запаниковала Тильда, когда Петтера, пританцовывая, стащила её со стула. По тёмному залу бара тугими пульсирующими волнами разлилось вступление к песне — Тильде показалось, что нехитрая мелодия построена на основе рока и кантри. Петтера мягко, но настойчиво обхватила руки Тильды тонкими и очень сильными пальцами, и потащила на середину зала, очаровательно покручивая обтянутым брюками задом. Уже одно это раскованное, изящное движение дало Тильде понять, что Петтера очень грациозна, и отказываться танцевать с ней — сущее наказание. Она подмигнула Кристине, предлагая присоединиться, но Лоренц отрицательно завертела головой. Тильда отмахнулась и улыбнулась Петтере, разрешая обнять себя за талию. — В любовь не верю я, — вкрадчиво произнесла Петтера, подпевая собственной песне. В хрипловатом, низком голосе певицы Тильда узнала голос новой подруги. В реальности он звучал лучше, чем в записи, и Тильда даже могла разобрать слова. — Но ощущать её люблю, — неуверенно подтянула Тильда, придерживая Петтеру за талию кончиками пальцев — она всегда боялась нарушать чужое личное пространство. — Молю, не жди от меня слишком много, — Петтера потянула её руки, заставляя двигаться немного живее, — ведь я не хочу увлекаться. Затем она прижалась к Тильде, и несколько строчек они кружились вместе. Петтера выделывала лихие коленца, а Тильда послушно подчинялась движениям её бёдер, боясь отдавить маленькие ступни в чёрных кроссовках. У Петтеры оказались теплые руки и крепкие объятия — а ещё она была сильная и быстрая, совсем как птица. — Чем старше ты, тем становишься мудрей, — сдавленно прокричала Петтера, чтобы не распугать посетителей бара. — Послушай меня! Жизнь станет жестокой, и ты знаешь, она будет тако-о-ой. Она дернула Тильду на себя почти в па из танго, и выпалила ей в лицо: — Тогда имей выпивку для меня! Бешено крутясь под гитарное соло, Петтера не давала Тильде отвернуться и посмотреть на Кристину. А Кристина напряжённо смотрела сквозь красное вино на танцующую пару и понимала, что содержание песни ненавистной группы как нельзя больше подходит к её состоянию: — Алкоголь никогда не говорит: "вернись!" Он никогда не говорит мне, когда время идти домой. Он был моим другом свыше 25 лет... Эта песня слишком напоминала Кристине то время, когда она топила последствия конфликтов с коллегами в алкоголе, и, как пела Петтера: — Я лучше потеряю свою печень, чем свою гордость. Тильда и Петтера были совершенно увлечены друг другом — это позволило Кристине незаметно подойти к бармену и попросить у него бумагу и карандаш. Только так она могла сказать Тильде одну очень важную вещь. — Ты не так плохо танцуешь, как говорила, — когда песня закончилась, Петтера неохотно отпустила Тильду и ласково заглянула ей в глаза. Линдеманн никак не могла привыкнуть к прямому взгляду шведки — Тильде казалось, что так настойчиво смотреть даже как-то невежливо. Надо было возвращаться к столику, к Кристине, но Тильде совсем не хотелось разрывать момент, когда они с Петтерой вдруг оказались наедине. Тильда оглянулась в поисках их столика, но что-то показалось ей неправильным в этом месте, хотя пальто висело на спинке стула, как певица туда и положила его. Не хватало Кристины — она куда-то пропала. — А где ваша подруга? — Спросила Петтера, впервые за их знакомство вспомнив о существовании Кристины. Тильда беспомощно взглянула на неё: — Может, она в туалете? Шведка, не столь медлительная, быстро пробралась к столу и протянула Тильде какую-то бумажку: — Смотрите, она оставила записку. Тильда осторожно заглянула в записку, стараясь сохранять обычную невозмутимую физиономию, но чем дальше читала, тем сложнее это становилось — Петтера с волнением наблюдала за её лицом, жалея, что не знает немецкого. «Я ухожу, — Кристина явно торопилась и писала совсем неразборчиво, — потому что мы приехали отдыхать вдвоём, а ты всё своё внимание уделяешь этой шведке. Я её ненавижу. А ты только о ней говоришь и думаешь, я всё вижу. И мне это противно. Я хотела побыть с тобой, а не чувствовать себя бесплатным приложением к тебе, как всегда! Я не хотела, чтобы меня игнорировали новые знакомые, особенно такие. Поэтому я уезжаю. Не пытайся меня остановить или выследить — я знаю, что не нужна тебе. Кристина». «Дура», — хотела подумать Тильда при виде этой записки, написанной как будто подростком, и броситься разыскивать Кристину. Но Петтера любопытно заглянула в записку: — Что она пишет? — У неё появились важные и срочные дела в Германии, — собравшись с духом, солгала Тильда. — Она уехала. Петтера вздохнула: — Могла бы и предупредить нас, это невежливо, уходить по-английски. Она надулась, сдвигая тонкие брови, и с недовольным видом отпила из своего бокала. Тильда с жалостью взглянула на неё и поняла, что не так уж хочет возвращать Кристину. — По правде сказать, — Линдеманн смяла записку и присела рядом, — Кристина порядком портила мне выходные, на которых я собиралась отдохнуть. Она постоянно была чем-то недовольна. — Больше всего мной, да? — Раздражённо спросила Петтера, в ниточку сжав сухие губы. — Нет, про вас она ничего обидного не говорила, — Тильда снова покраснела, выдавая спасительную ложь. — Странно, обычно я никому не нравлюсь, — горько усмехнулась Петтера. — Все думают, что я сатанистка, которая ест младенцев на завтрак. «А ведь есть такое», — отметила Тильда, но вслух успокоила женщину: — Зато с вами гораздо приятней, чем с Кристиной. — Правда? — Петтера недоверчиво приподняла бровь, но улыбнулась. — Мне кажется, что вы добрая и веселая, — призналась Тильда. — И пусть мы мало знакомы, я считаю, что мы очень похожи. — Ну не знаю, — лукаво покачала головой Петтера. — Мама говорит, что я похожа на папу. — Очень странно, но я тоже похожа на отца, — Тильда невольно дотронулась до кончика носа — этот строгий профиль, который хорошо увековечить в граните, с прямым носом и высоким лбом, передался ей от отца, детского поэта. Некоторое время женщины молчали, улыбаясь взглядами друг другу — и Петтера смотрела на Тильду так же, как несколько дней назад это делала Кристина в кафе. — Мне уезжать завтра вечером, — произнесла Тильда, задумчиво рассматривая вино в бокале. Петтера вопросительно взглянула на неё, ожидая продолжения фразы. — И мне было бы жаль расставаться с вами сегодня, — решительно закончила Тильда, боясь, как Петтера отреагирует на предложение побыть вместе. — Тогда знаете что, — наклонилась к ней Петтера, — поехали ко мне сегодня, а завтра я провожу вас до лайнера. Вы же сюда приплыли? Срочных дел у меня нет, а с вами я бы с удовольствием поговорила ещё. — Всё совершенно взаимно, дорогая фрёкен Тэгтгрен, — обнадёжила её Тильда. — В гостиницу мне ехать не хочется. — А можно вас тогда кое о чём попросить? — Осторожно начала Петтера, и в выражении её широко распахнутых глаз появилось что-то детское. Тильда упорно не верила, как этого человека можно называть сатанистом. — Просите, — снисходительно взглянула она на Петтеру и поняла, что шведка ещё довольно молодая женщина — лет на семь моложе её самой. Петтера наклонилась к уху Тильды и прошептала: — Можно с вами сфотографироваться? Тильда удивилась своей реакции — обычно в ответ на такие просьбы она закатывала глаза и корчила унылые рожи. Ну не любила солистка Rammstein фотографироваться! В отличие от подруг, Тильда была совершенно не фотогенична — как бы она ни старалась выглядеть непринужденно перед холодным глазом фотоаппарата, на снимке получалось либо измученное уставшее лицо, либо натянутая улыбка. Но перед просьбой симпатичного человека Тильда устоять не могла и милостиво кивнула. Петтера достала из кармана новомодный телефон — совсем плоский, в Германии таких то ли не было, то ли Тильда не настолько интересовалась техникой. Увидев себя в отражении камеры, Линдеманн инстинктивно склонилась к плечу Петтеры, как делала это на снимках с фанатами — к тому же, шведка была меньше её ростом. Выбившиеся из высокого хвоста волосы немного щекотнули Тильде щёки. От шведки приятно веяло чем-то едва душистым, и Тильда подумала, что была бы не против ещё раз оказаться так близко к ней. Петтера скорчила страшную рожу, не в силах справиться со своими эмоциями — но лицо у неё оказалось настолько подвижным, что гримаса его не испортила. Шведка и вправду хорошо получалась на фотографиях. — Покажу маме, кого я видела, вот она удивится! — гордо поверила Петтера Тильде, полюбовавшись на фотографию, и спрятала телефон. — А ваша мама знает, что у вас такая работа и окружение, соответственно? — Тильда удивилась тому, с какой нежностью шведка говорила о своих родителях. — Мама меня очень любит. И она всегда разрешала мне делать то, что я хочу. Но моя музыка ей не нравится. А папа... Ему просто всё равно. — А моя мама даже ходила на концерты, — задумчиво произнесла Тильда с некоторой завистью.— Хотела бы я познакомиться с вашей мамой. — Почему нет, это можно устроить, если мы узнаем друг друга поближе. — Наклонилась к ней Петтера. Широкий ворот футболки под пиджаком отвис, и Тильда увидела ползущий по ключице цветок. Люди с татуировками всегда её восхищали. Но она не решилась спрашивать у Петтеры про татуировки, надеясь, что шведка сама покажет их как-нибудь потом. Пока Тильда знала одно: она согласна ехать с Петтерой хоть куда, даже на край света, каким ей представлялся дом харизматичной музыкантши. Линдеманн совсем не жалела Кристину, ушедшую от них в неизвестность, ведь рядом так подкупающе глядел на неё глубокими глазами человек, которому Тильда хотела довериться. Она чувствовала, что не разочаруется в Петтере – а та желала узнать нового человека как можно ближе.