Заноза моего сердца

      Тиская в руках подушку, Костя сучил ногами в воздухе, молотя невидимого противника, мысленно называя себя тупоголовым болваном. Казалось бы, не произошло ничего особенного. Подумаешь, попал в словесную ловушку Ерохина, подумаешь, ляпнул какую-то бяку, от которой можно было спокойненько откреститься сразу же, на месте, так сказать. Но не-е-ет же, Никитин спалился еще больше, выдав весь спектр возможных эмоций, начиная от праведного возмущения и заканчивая крайней степенью дикого смущения.       - Супер, Костян, молодчина, друг! – похвалил сам себя Никитин, вскинув вверх победоносный кулак.       Только он мог так отличиться. Каким же надо быть клиническим идиотом, чтобы так попасться?       - Костик, идем ужинать, - в дверь комнаты несколько раз постучала мама, призывая сына к порядочности, чтобы тот вспомнил, что, собственно, ждать его никто не будет, и тушку к столу необходимо предоставить прямо сейчас.       - Иду, мам! – ответил Никитин, со вздохом откидывая подушку в сторону. – А еще, - парень стукнул себя по лбу, - я трижды клинический идиот.       Помимо своего попаданца, он забыл о том, что не взял хотя бы номер телефона Ерохина, чтобы связываться с ним по готовящейся работе. А еще они так и не обсудили, каких философов взять для разбора, чтобы не повторяться. Ох уж эта Марина Федоровна. Придумала странный подход для того, чтобы помочь двум студентам. Проще было бы сделать все по-отдельности. Придется ловить Ерохина в стенах университета. Но была одна проблемка – он никогда не ходил один. Его постоянно окружали либо девчонки, либо друзья-подхлебатели. Придется улучить момент и поймать того в одиночку, что было почти нереально.       Родители и сестра уже вовсю поглощали пищу, когда к ним присоединился взъерошенный оставшийся член семьи. Сестра умудрялась есть и одновременно листать новостную ленту соц.сетей, едва ли принимая участие в семейной беседе. Родители обсуждали будущие отпуска и делились мнениями, куда стоит поехать отдохнуть. Когда Костя плюхнулся на свое привычное место, перед ним сразу возникла тарелка овощного рагу с куском прожаренного мяса. Но внимание Никитина привлекла сестра, которая в свои пятнадцать лет выглядела совсем не на свой возраст, а гораздо старше. Ох уж эти дети-акселераты. Девушка, копаясь в телефоне, как-то загадочно улыбалась.       «Ясно, очередной ухажер», - закатил глаза Костя.       Внешне с младшей они были очень сильно похожи друг на друга, разве что сестра свой мышиный, как и у Кости, цвет волос, доставшийся от папиной мамы, перекрасила в серебристый блонд, что безумно красиво сочеталось с зеленовато-болотистыми глазами. Пожалуй, только цвет волос и глаз отличали брата и сестру. Прямые тонкие носы, угловатые линии челюстей, мягкие изгибы губ и худощавые фигуры сразу выдавали в них родственников. Даже ростом сестра вышла высокой для своих пятнадцати. И все благодаря матери, Нине Петровне, которая когда-то слыла первой красавицей на деревне, откуда она и была родом, пока не вышла замуж за военного, перебравшись с ним в город. Отец же, Иван Алексеевич, внешностью никак не выделялся от среднестатистического мужика пятидесяти лет, поэтому он часто бурчал, что живет с фарфоровыми куклами, настолько жена и дети отличались фактурой от него самого.       - Костик, как у тебя с учебой? – когда Нина Петровна задавала подобный вопрос, то ждать ничего хорошего не представлялось.       Проглотив кусок мяса, который едва не застрял в горле, Костя прокашлялся, выдавив:       - Все в порядке, мам, учусь, - и это было правдой, разве что с маленькими поправочками, что к учебе присоединилась еще одна морока в виде Ерохина с философией.       - Хорошо, - женщина улыбнулась, но как-то скованно, словно нехотя, ведь она ждала иного, хотела, чтобы сын разочаровался в выбранном факультете и решил, что стоит пойти учиться на кого-нибудь другого. – А как там у тебя с девушкой дела?       Этот вопрос тоже ничего хорошего не сулил. Оно и понятно. Родители уже хотели нянчить внуков, и Костя – надежда на исполнение мечты. Но сам Костя не торопился жениться. Легкая на подъем натура все-таки, не нагулялся.       - Мы расстались, - сухо отрапортовал Костя, торопливо заглатывая налитый чай, моля всех, кого можно, чтобы мама не начала расспрашивать о причине. – Кстати, - решил прервать Нину Петровну ее сын, - я тут хотел узнать: у нас в семье кто-нибудь был геем?       Картина маслом. Тушите свет. Отец подавился, закашлявшись, мама уронила вилку на стол, которая громко звякнула, и даже сестра, наконец, отвлеклась от телефона, широко распахнутыми глазами уставившись на брата. Но как-то подозрительно у сестры глазенки засветились. Радостно, вдохновлено и мечтательно, что ли. Костя на всякий случай чуть сдвинул стул в сторону. От греха подальше, а то вдруг мелкая кинется, выспрашивая подробности. По геям, что ли, специализируется? А то вон, как включила все свое внимание. А Аньку Костя знал, как облупленную.       - А ты… Господи, - Нина Петровна прикрыла рот ладонями, чутка сбледнув, почти слившим цветом кожи со скатертью на столе, - неужели…       - О, нет-нет-нет-нет, - затараторил Костя. – Это чисто вопрос любопытства, - не говорить же им, что некий Ерохин, изображения которого украшают комнату, вызывает какие-то необычные чувства. Надо радоваться, что еще обучаясь в школе, Никитин упросил родителей поставить дверь с замком, чтобы никто не заходил на его личную территорию, иначе давно бы уже в колокола паники забили, да и родители, к счастью, всегда стучались. – Просто мой друг начал задумываться…       - То есть, ты, - хмыкнула Анька.       - То есть, друг, - рыкнул Костя.       - Обычно, когда начинают говорить, что это друг так сказал, или друг так подумал, то подразумевают себя, - по-философски изрекла девушка, и выглядело бы это вразумительно, если бы только в воздух не взмыла вилка с нанизанным на ней мясом, дополняя картину спокойного тихого семейного ужина.       - Говорю ж, друг…       - Значит, это Гриша? – вылупила глаза мама, пока Иван Алексеевич ловил второй по очереди мини-инфаркт, представляя, как сын его друга записывается в голубые ряды.       - Да нет же! – взвыл Костя. – Вы его не знаете, короче, - взмахнул парень руками, чуть не скинув тарелку.       - Тогда причем здесь наша семья? – не понял Иван Алексеевич, промокая губы салфеткой.       - Ох, Боже, - вздохнул Костя. – Просто у того друга есть тетя, которая, оказывается, лесбиянка, - начал придумывать историю на ходу Никитин. – А парниша этот оказался геем. Вот мне и интересно, а в нашей семье есть кто-нибудь нетрадиционной ориентации? Говорят же, что по генам может передаваться.       Анька лупила во все уши, переводя взгляд с отца на мать, в то время как Нина Петровна, вздыхая, поджимала губы, думая о том, что ужин можно считать испорченным. Она буквально кожей ощущала, как сгущается напряженная атмосфера за столом.       - Мой брат двоюродный, - выдавил из себя Иван Алексеевич, нахмурив кустистые брови. – Он с парнями встречался.       - А что потом? – влезла во взрослый разговор Аня, нетерпеливо поерзав на стуле.       - Не знаю, что с ним, - отмахнулся Никитин-старший. – Уехал куда-то в Штаты, и женился на мужике каком-то, или замуж вышел, не знаю, как там у него. Но не общался я с ним, как уехал из родного города.       «Вот оно, как. Значит, это может быть наследственным», - спокойненько подумал Костя, потерев подбородок. Гены – страшная вещь.

***

      - Я так с ума сойду, - пожаловался Гришке Никитин, связавшись с ним по Скайпу в тот же вечер после того, как у него состоялся весьма занимательный разговор с родственниками.       - Ты о чем? – не понял Фурсов, громко и не стесняясь зевая, поскольку время уже перевалило за полночь, и тому крайне сильно хотелось спать, но одна неуемная душа не позволяла ему это сделать.       - О том, что у меня нет ни номера телефона Ерохина, ни его контактов в принципе. Мне что, подходить к нему в универе?       Гришка вздохнул, подпер щеку, посмотрев на Никитина через монитор таким взглядом, что Косте стало слегка неловко. Взгляд человека, который считает тебя полудурком.       - Чего?       - Скажи мне, мальчик, у тебя биполярочка или как? – Гриша покачал головой, возведя светлы очи к потолку, на котором мельтешили приклеенные, как для детей, звездочки, светящиеся лишь в темноте. – Кто тебя погрыз, Никитин? Ты одним разом и мозгов лишился, и смелости своей. Подумай тыковкой! У тебя с Ерохиным всего лишь проект, а не план по женитьбе. Что такого в том, что ты подойдешь к нему в универе? – Фуросов начал загибать пальцы, менторским тоном отчитывая своего недалекого по уму друга. – И еще… Ты что, не можешь найти Ерохина в соц.сетях? «Вконтакте», например? Или совсем думалка отказала?       Костя смутился, покрутившись на стуле, радуясь, что купил специальный, с колесиками. Он пытался искать Ерохина в ВК. Честно, пытался. Но стоило открыть вкладку по поиску людей и вбить туда знакомую фамилию и имя, как вылетело столько предложений в ответ, что Никитин психанул, решив, что пяти минут, потраченных на поиски, достаточно. Короче, не особо-то парень старался. Он вообще не сильно любил социальные сети. Считал, что они попросту засоряют время.       - Ты вообще ведешь себя, как девчонка-фанючка, которая боится приблизиться к кумиру, - фыркнул Гриша.       Костя сам это понимал. Его поведение ему совершенно не соответствовало. Но… Его смутила прямолинейность Ерохина. Тот словно наступил на кровоточащую мозоль, что-то разбередив внутри. Не любовь. А восхищение, которое закололо иголочками кожу. Никитину еще больше захотелось нарисовать Ерохина «в чем мать родила».       - Тебе ж Джоли нравится, да? – Никитин задумался, размышляя, какой пример привести.       - Йоханссон, но это не так важно, - буркнул Фурсов, снова зевнув.       - Представь, что женщина-идеал предстает перед тобой, - мечтательно протянул Костя. – Что бы ты сделал?       - Я? – Гриша на несколько секунд блаженно растянулся на столе, закрыв глаза и глупо улыбаясь. – Ну… Я, наверное, потерял бы дар речи.       - Подошел бы спросить нечто личное или же вообще заговорил бы? – скептически вопросил Никитин, чуть ли не плюясь от отвращения, настолько идиотскую мину состроил Фурсов.       - Это вряд ли. Меня б перекосило, - поморщился Гриша.       - А вот теперь прикинь! – едва не закричал Никитин. – Нечто фантастическо-великолепное предстает передо мной, человеком, любящим рисовать все прекрасное! Как мне реагировать на то, что нужно подойти к личности-кумиру, которая, к тому же, ехидная и явно умеющая раскусывать других людей, как леденцы?       - Мда, учесть не завидная, - вздохнул Гриша. – И все равно, ты слишком эмоционально реагируешь, - подвел итог парень.       - Окей, да, я эмоционален, - качнул головой Костя. – Ладно, нечего лясы точить, Гриш. Ты все равно не помог.       - Ну уж извини, - появившийся сарказм в голосе друга совсем не понравился Никитину. – Я не по части восторгания мужской внешностью.       - И я таким был, сын мой, и я таким был, - грустно подвел итог разговора Костя.

***

      Он рискнул. Рискнул быть дерзким, как пуля резким. Поэтому подошел к Марине Федоровне просить отработать пропуски каким-нибудь иным способом. Женщина не оценила.       - Я могу презентацию сделать, реферат на пятьдесят страниц написать, - точнее скачать было бы из Интернета, но подробности Костя не стал уточнять. – Могу нарисовать портрет Джордано Бруно рядышком с круглой Землей, если хотите, - слезно умолял Костя. – Только можно все это без Ерохина?       Марина Федоровна скептически вздернула вверх тонко-выщипанную бровь, своим жестом кого-то Косте очень сильно напомнив. Никитину враз сгрустнулось, и он печально вздохнул, понимая, что зря пришел. С таким же успехом можно было бы попробовать поговорить с принтером – ответа не будет. Тем более преподавательница спешила на лекцию, и слушать Костю больше не стала, в очередной раз заявив, что Косте в ином случае придется слишком много пропусков отрабатывать, а больше одного в день нельзя. Так что Никитин, погрустнев, отправился в библиотеку на поиски дополнительной информации по философии, ведь дома посмотреть у него руки так и не дошли.       - Вернулся, герой, на поле битвы? – Ерохин, к огромному удивлению Никитина, сидел за тем же местом, что и вчера, лениво копаясь в телефоне, попутно пролистывая все те же тома учебников, что и вчера.       - Ты что, ночевал здесь? – не понял прикола Костя, который пришел в библиотеку аккурат во время перерыва, не вызвоня Гришку.       - Ну да, библиотека же мне дом родной, - вздохнул не раздраженно, а как-то уставше Ерохин, хмыкнув. – Я хочу побыстрей закончить с философией, чтобы свободное время посвятить чему-то другому.       Синеглазый взгляд, наконец, оторвался от просмотра новостей в телефоне, взглянув на Никитина, который от пристального внимания сглотнул. Ерохин выглядел потрясно в легкой светло-серой водолазке и темных приталенных джинсах, которые изумительно подчеркивали его красивую фигуру. Костя во все глаза рассматривал лицо парня, жалея, что не может прямо сейчас достать из рюкзака альбом с карандашом, чтобы нарисовать собеседника. Это бы выглядело, по меньшей мере, странно. Но кончики пальцев все равно начали словно слегка подрагивать от напряжения, от нестерпимого и неумного желания схватиться за любимые атрибуты любого художника. Костя, превозмогая себя, сдержался, мысленно похлопав себя по плечу, гордый тем, что хватило ума не дергаться.       - Боюсь предположить, куда это ты деваешь свое свободное время, - буркнул себе под нос Никитин, кулем падая напротив атлета, всем своим видом показывая, что крайне сильно жаждет оказаться сейчас на другой планете или Галактике, к примеру.       Ерохин проигнорировал выпад, хотя наверняка слышал. Он лишь зыркнул своими синими очами так, что сердце Кости ухнуло вниз и забилось где-то в районе правой пятки. Все-таки блондин Никитина привлекал, только тот пока не мог понять, с какой конкретной целью и почему.       - Ты вчера так быстро убежал, что я уж было решил пригласить тебя к себе в команду, - хмыкнул блондин. – И номера у меня твоего нет, чтобы позвонить и узнать, кого из философов его Величество соизволит выбрать.       - Это надо было решать вчера во время встречи, - недовольно буркнул Костя, чувствуя себя очень странно, ведя колко-повседневный разговор с объектом своих творческих желаний.       Он по-настоящему любовался Ерохиным: его мягкой полуухмылкой-полуулыбкой, его мелкими мимическими морщинками, которые часто появляются возле уголков глаз, когда человек часто прищуривается. Костя с каждым разом подмечал много интересных нюансов в чужой внешности, радуясь еще и тому, что в свете библиотеки можно было рассмотреть больше, чем ничего. В этот раз Никитин почти не скрывал своей заинтересованности. Первое смущение прошло, уступив место как всегда бойкому и пылкому Костиному характеру. Видимо, необходимо было переспать с мыслью, что его заинтересовал парень.       - Я вчера скомпоновал немного информации, - начал атлет, игнорируя пронизывающие взгляды Никитина, будто потихоньку начиная к ним привыкать. – Я решил, что стоит поделить философов. Я взял Никколо Макиавелли…       Костя едва ли слушал лепет Ерохина, с любопытством рассматривая, как двигаются чужие губы, как забавно парень подпирает щеку, явно не шибко радостный, что ведет монолог. Но он все же продолжал вещать, тыкая пальцев в страницы книги, что-то показывая, а Никитину лишь оставалось кивать, давая понять, что слушает, но вряд ли что-то слышит.       - Ты меня уже начинаешь напрягать, Никитин, - вздохнул Тимофей. – Какого черта происходит?       - Да-да, я понял, - кивнул Костя.       - Чего ты понял? – нахмурился Ерохин.       - А?! Ох, ты что-то сказал, да? – немного неловко улыбнулся парень.       Он залип, пытаясь разлипнуть, что у него вышло плохо. Очень плохо, судя по тому, как на него взглянул спортсмен, явно прикидывая, сколько IQ содержится в черепной коробке собеседника. Ерохин начинал злиться, что весьма красноречиво выделялось гуляющими желваками на его челюсти.       - Так, мне нужен адекватный человек передо мной, а не понятно, кто, - вскипел Ерохин. – Ты собираешься работать или нет, м? Что вообще происходит?       И Костя решился. Сам не понимая, откуда появились силы взять жопу в пучок, но, подавшись вперед, взглянув в лицо офигевшего Ерохина, Никитин, пользуясь тем, что вообще-то смущение ему до знакомства с синеглазым-наваждением едва ли было знакомо, выпалил:       - Я хочу нарисовать тебя, Ерохин!       - Чо?! – парень отлетел назад на спинку стула, взглянув на Никитина, как на сумасшедшего. – Совсем рехнулся?       - Можно и так сказать, - улыбка Джокера расплылась на губах Кости. – Я хочу нарисовать тебя… В костюме Адама. Но не как на тех картинах, где его причинное место прикрыто листиком, а хочу совсем без одежды. В смысле, голеньким...