Заноза моего сердца

      В целом соревнование прошло весело и задорно. Все участники получили призы разной степени важности, некоторые преподаватели также поучаствовали в забеге, чтобы поддержать своих студентов. Костя без перерыва прыгал то здесь, то там, стараясь успеть зафоткать все моменты. Он не единожды подходил к столу судей, где сидели легкоатлеты, и множество раз он ловил внимательные взгляды Ерохина, который словно кидал вызов: «сбежишь или нет». Костя не собирался бросать дело на полпути. Тем более он рассчитывал, что Ерохин расскажет ему нечто важное и серьезное, поэтому убегать – последнее дело, да и неимоверно глупо к тому же, ведь Костя сам хотел поговорить по душам. Девчонки разных возрастов и с разных факультетов то и дело крутились рядом с Ерохиным, строя тому глазки, прося сфотографироваться и дать личный номер. И если с первым и вторым блондин справлялся отлично, то третье предпочитал пропускать мимо ушей. Косте оставалось лишь закатывать глаза. И вот что могло нравиться в этом парне? Разве что, только внешность? Но сам-то Костя на что-то купился, верно? Тело, смазливо-мужественная мордашка или нелюдимый характер? Пожалуй, все понемногу. Костя сам не понял, как умудрился вляпаться так глубоко, что теперь не оттереть от кожи ощущение чужого дыхания и не забыть сладкие тягучие поцелуи.       Костя, усевшись на первые ряды трибун, находясь на возвышении над всеми, чуть согнулся вперед и, найдя через объектив знакомую фигуру, настроил фокус и щелкнул профиль Ерохина, который, словно ощутив, что за ним наблюдают, оторвался от прерванного разговора с девушкой, состоящей, как и он, в спорткружке. Количество людей на стадионе разительно уменьшилось, а блондин, завертев головой, повернулся в сторону Кости, словно ищейка учуяв свою добычу. Никитин удержался от того, чтобы присвистнуть от восторга, не каждый способен почувствовать на себе чужой взгляд и сразу найти его в толпе. Однако Костя не удержался от широкой улыбки, что расплылась на его лице, пока он вглядывался в легкий прищур Ерохина. Тот все пялился и пялился, пока собеседница не дернула того за край олимпийки, что-то быстро зашептав. Спортсмен лишь покачал головой, а девушка, мгновенно покрывшись румянцем, опустила голову и, что-то буркнув, поплелась в сторону от парня. Ерохин же, постояв на месте, развернулся и направился прямиком к раздевалкам. Косте осталось лишь дернуть плечами и откинуться на спинку сидения. Профком пособирал все принесенные на соревнования вещи, Костю никто не трогал после того, как тот пообещал поскидывать все фотографии проведенного мероприятия, поэтому тот с чувством выполненного долга отлынивал от помощи, с нетерпением ожидая, когда состоится важный разговор. О чем он будет? Что такого ему скажет Ерохин?       Несмотря на нетипичную для сезона теплую погоду, ветерок задувал прохладный, и Костя время от времени ежился, рассматривая плывущие по небу большие пушистые облака, которые, казалось, способны были задеть высокие фонарные столбы со специальными лампами, которые использовались для лучшего освещения на стадионе. Российский флаг трепетал на ветру, совершая плавные волнообразные движения, и Костя не удержался, несколько раз сфотографировав привлекшую его картину.       - Ты всегда фотографируешь все подряд? – раздался голос совсем рядом, и Костя, вздрогнув, оторвался от фотоаппарата.       - Не все, - пожал плечами Никитин, выдержав недолгую паузу. – Только то, что мне нравится, - честно признался парень, наблюдая, как Ерохин подходит к перилам напротив сидений, облокачиваясь на них спиной, чтобы оказаться лицом к лицу с Никитиным и возвышаться над ним, как исполин, что выглядело довольно забавно и одновременно почему-то привлекательно со стороны Кости.       - Значит, я должен быть польщенным? – взлетела вверх светлая бровь.       Костя ухмыльнулся и, наведя объектив камеры на собеседника, несколько раз того сфоткал, ловя немного укоризненные взгляды.       - Ты должен быть польщен не тем фактом, что я тебя фоткаю, а тем, что я хочу нарисовать тебя голеньким, - Никитин заметил, как Ерохин на секунду задержал дыхание, а его губы едва заметно сжались, словно высказывая недовольство или сдерживаясь от того, чтобы не растянуться в улыбке.       - Очень польщен, - выдавил из себя Ерохин, качнув головой. – В курсе, что ты странный?       - Не меньше, чем кое-кто, и, по-моему, ты что-то такое мне уже говорил, - отпарировал Костя. – К тебе девчонка клеилась, - вспомнил недавнее событие парень, - а ты ее отшил, да? С чего вдруг?       - Твоя задница меня привлекает больше, - язвительно проговорил Ерохин, прищурившись, а Костя почти уронил челюсть на колени, не ожидая подобного ответа. – Не льсти себе, Никитин, я ей отказал потому, что она не в моем вкусе.       - Ну да, как я об этом не подумал, - закатил глаза Костя, пробурчав что-то недовольное себе под нос. – Так мы поговорим по-взрослому? Без всяких выкидонов? Как видишь, я пытаюсь быть серьезным.       - Неплохо выходит, - похвалил спортсмен и, оторвавшись от перил, подошел ближе, сев на соседнее сидение. – С чего ты вообще взял, что я тебе нравлюсь?       - Это такой же тупой вопрос, на который не сразу найдешь ответ, когда тебя спрашивают, почему небо голубого цвета, - спокойно ответил Никитин.       Ерохин промолчал. Он откинулся назад, как Костя, взглянул на небо и, на секунду прикрыв глаза, медленно качнул головой, словно о чем-то задумавшись. Никитин едва сдержался, чтобы не запечатлеть на память фотоаппарата такого умиротворенного и задумчивого Ерохина. Костя отложил любимую вещь в сторону от греха подальше, наблюдая, как последние люди уходят со стадиона, помахав рукой Ерохину в прощальном жесте, но тот их даже не видел, полностью окунувшись в какие-то свои мысли, а Костя, залипнув, рассматривал спортсмена. Тот все еще оставался загадкой. И создавалось стойкое ощущение, что Ерохин способен улыбаться только в моменты, когда он бегает, несется, как ветер, к финишной прямой. Только тогда Костя замечал, как изгибаются в мягкой полуулыбке красивые губы, как в глазах спортсмена появляется что-то такое таинственно-глубокое, не поддающееся никакому описанию. И в такие моменты Никитин отчаянно жалел, что так красиво Ерохин улыбался крайне и крайне редко, что запечатлеть подобное было почти невозможно в повседневной жизни.       - А почему ты мне не вдарил, когда я признался, что ты… Ну, - Костя почувствовал легкое смущение, ведь озвучивать собственные чувства он не привык, - когда я сказал, что, похоже, влюбился в тебя? Любой другой бы врезал.       - Хочешь, чтобы я врезал? – открыв глаза, покосился Ерохин.       - Нет, премного благодарен, - быстро ответил Никитин, фыркнув.       Они почти впервые столь спокойно общались, если не считать тех часов, что они потратили, корпя над проектом Марины Федоровны. Кажется, с того момента прошла целая вечность, в перерыве которой оба пытались разобраться в самих себе.       - У тебя же никогда ничего не было с парнем, я прав? – спортсмен прямо взглянул в лицо Кости, и тот без доли смущения всмотрелся в синие глаза.       - А у тебя точно было, - с уверенностью заявил Никитин, и блондин хмыкнул.       - Ты не умеешь прямо отвечать на вопрос?       - Да, ё-маё, по-моему, и так ясно, что у меня никогда ничего не было с парнем! – все-таки вспыхнул румянцем Костя. – А ты слишком себя развязно вел со мной и целовал так, словно для тебя это было в норме. Правда, при этом ты утверждаешь, что не гей, тогда… - Никитин покусал губу, нахмурился, чуть склонив голову на бок. – Пробовал с кем-то? Разовое увлечение?       Ерохин никак не отреагировал, и бровью не повел. Он лишь ответил, уклоняясь от прямого вопроса:       - Я заметил, что когда ты волнуешься, то начинаешь много говорить и при этом порой полную дичь, Никитин, - а голос такой спокойный, немного умиротворяющий, не выражающий ровным счетом ничего.       - Ну так расскажи мне! – потребовал Костя, решив, что стоит начать с самого начала, а начало – это узнавание друг друга поближе. – Мы же договорились поговорить серьезно.       Спортсмен вздохнул. Он явно не понимал, почему должен откровенничать с тем, кого не мог назвать близким родственником, любовником или же другом. Но любопытствующая мордашка Никитина что-то дергала внутри, а произнесенное ранее признание заставляло поступаться своими принципами.       - Никитин, признайся, чего ты хочешь от меня? Тогда я решу, что мне стоит тебе рассказать, а чего нет, - задумчиво, взвешивая все возможные исходы, произнес блондин.       - Может, попробуем встречаться? – промямлил Костя, внезапно растеряв свой запал, поэтому слова оказались озвучены совсем тихо.       Но Ерохин неожиданно мягко, даже как-то неловко, улыбнулся и засмеялся, покачав головой, и Костя замер, не веря, что слышит по-настоящему искренний смех парня, за которым «охотился» почти каждый день с тех пор, как увидел его впервые. Все внутри Никитина собралось в кучечку и натянулось пружиной, готовой вот-вот выстрелить.       - Я думал, что ты снова заладишь про свои художества, ведь, как я понял, ты совсем помешан на них.       - Ты ответишь мне на мой вопрос? – Костя заерзал на месте, почти поддаваясь вперед. – Давай попробуем встречаться? – повторил, как заведенный, парень.       - Можем попробовать, - сдался Ерохин, явно признавая свое поражение, отдаваясь во власть своего сталкера, будто поддаваясь течению жизни.       - Ура! – Костя, не веря в свою удачу, вскинул вверх руку, довольно засмеявшись, поразив Ерохина, у которого от удивления брови поползли на лоб. – А потом я могу нарисовать тебя голопопеньким!       - Я так и знал! – удрученно выпалил возмущенный спортсмен под довольный смех Никитина.       - Ну так, расскажешь, что там у тебя за опыт в прошлом? – перешел к более животрепещущей теме Костя, судьбоносно решив, что если помирать от карательной руки Ерохина, то одним махом и сразу.       Тот ни разу не смутился. Лишь вздохнул, потер переносицу, явно не особо желая разговаривать об этом, но Никитина было не остановить. Не тогда, когда тот зацепился за то, что ему было интересно. Сам Костя все еще не осознал тот факт, что теперь он все-таки начал встречаться с Ерохиным. Все как-то странно, нет ощущения, что вот прямо сейчас перед ним сидит его парень. С девчонками всегда как-то проще, ведь так? Предложил встречаться, сюси-пуси начинаются, когда: «Давай ты первый клади трубку. Нет, ты. Нет, ты», - и все в таком роде, когда розовые сопли текут из всех щелей, и ты отдаешь себе отчет, что у тебя есть реальная пара. А вот с Ерохиным совершенно не так. Оно и не должно быть под копирку, конечно, но все же. Да, сердце готово упасть в желудок или вырваться после каждого слова наружу, когда всматриваешься в чужие черты лица и понимаешь, что вот этот вот человек нравится не просто, как посторонний, как знакомый, а тот, к кому хочется прикоснуться. Прямо сейчас. Незамедлительно. Что Костя и сделал. Поддавшись внутренним чувствам, ожидая рассказ Ерохина, он потянулся к нему, кончиками пальцев коснулся рукава олимпийки, стараясь не смотреть в лицо спортсмена. Тот наверняка оказался ошарашенным, однако не дернулся, не отскочил в сторону, не оттолкнул, а продолжил наблюдать. Костя провел пальцами по ткани олимпийки, специально сел поровней на месте, чтобы придвинуться чуть ближе. Ладонь скользнула ниже, и вскоре пальцы коснулись запястья Ерохина. Костя захватил в плен свою долгожданную награду. Он улыбнулся, и услышал, как судорожно выдохнул блондин.       - Не делай так, - предупредил спортсмен, попытавшись высвободиться, но Костя не пустил, сжав пальцы на запястье чуть крепче, посмотрев в лицо блондина.       - Почему?       - У меня, по-твоему, нервы железные? – пробормотал почти под нос атлет, и Никитин фыркнул, пожав плечами, но свою добычу не отпустил. – Ладно, я понял, - вздохнул Ерохин. – У тебя чувство самосохранения явно на уровне плинтуса.       - Так что там по поводу твоих недоотношений? – напомнил Костя, и блондин болезненно поморщился, недовольный тем, что тема не ушла на задний план.       - Я пробовал с парнем, когда учился в старших классах. Это было стремно, - коротко пояснил Ерохин.       - И что, это вся история? – не поверил своим ушам неугомонный художник, вытаращившись на спортсмена.       Под пальцами Никитин ощущал чужой пульс, и от этого непонятное чувство спокойствия накрывало теплыми волнами.       - Мы встречались около двух лет. Потом его родители узнали. Конец, - Ерохин все-таки выдернул свою руку, поежился и отвернулся, что явно говорило – это совсем не конец, но Костя не стал давить, решив, что подробности можно узнать и позже.       - Ладно, я понял, - кивнул Никитин, не теряя своего детского оптимизма, вскакивая с места. – Тут становится прохладно. Как насчет того, чтобы пойти к тебе и попить чайку?       - Чего? – Ерохин посмотрел на Костю, как на ненормального.       - Ну, или кофейку, - улыбнулся парень в ответ. – Не важно. Чего-нибудь. Пошли, пока я не озяб окончательно, а то скоро перестану пальцы на руках чувствовать. Тепло хоть и пришло, а ближе к вечеру все-таки еще прохладно.       И, развернувшись, Никитин пошел в сторону лестницы, не забыв взять сумку и фотоаппарат. Даже не оборачиваясь, он знал, что Ерохин все равно последует за ним. У него теперь выбора-то особого нет. Костя, затеряв улыбку в уголках губ, сжимая в руках фотик, аккуратно спускаясь по ступенькам, листнул пару фотографий. На них атлет смотрел с вожделением и нетерпением, его взгляд был устремлен непосредственно на того, кто направлял на него объектив. Столь сильные пылкие чувства читались в удивительных синих глазах, но говорить об этом Никитин не собирался. Взгляд художника и фотографа одновременно обмануть трудно. Их симпатия оказалась взаимной. Но об этом Костя скажет позже. Многим позже. А пока, оглядываясь в сторону следующего за ним Ерохина, Никитин старательно сдерживал желание вновь почувствовать под пальцами чужое запястье с бьющимся под кожей быстрым пульсом.