Заноза моего сердца

      Все-таки Косте на самом деле нравилась минималистическая, светлая и очень удобная во всех смыслах квартира Ерохина. Оказавшись в ней во второй раз, Никитин не увидел ранее раскиданных на кофейном столике бумаг; покосившийся кактус, видимо, окончательно испустив дух, исчез, наверняка перекочевав в мусорное ведро. И вообще, однушка выглядела более приветливо, словно ее хозяин устаканил порядок в голове, и попутно навел марафет в жилище.       Нисколько не смущаясь, Костя, скинув сумку с фотоаппаратом в коридоре, протопал в ванную комнату, в которой еще не бывал. Разумеется, ничего интересного он не обнаружил: полное отсутствие изобилия парфюмных средств; несколько пушистых полотенец, сложенных стопкой на стиральной машинке; одинокая зубная щетка и паста, стоящие в стаканчике на раковине. Никитин, пользуясь неожиданно открывшимися перед ним правами парня хозяина квартиры, не обращая внимания на застывшего в дверях Ерохина, с деловитым интересом изучил все баночки, покоящиеся на краю ванной. Ничего забавного Костя не обнаружил. Спортсмен любил свежие морские ароматы, а зубная паста оказалась мятной.       - Веселишься? – произнес озадаченный поведением гостя Ерохин.       - Ага, - легко согласился Костя, кинув хитрый взгляд на блондина. – Должен же я изучить твои вкусы, раз уж ты молчишь.       Ерохин закатил глаза, вздохнул и, дернув плечами, словно скидывая с себя раздражение и непонимание одновременно, ушел, и Костя, выглянув, специально проследил за тем, что тот пошел на кухню ставить чайник. Никитин в это время, вымыв руки, предварительно намылив их яблочным мылом, протяжно выдохнул, уперевшись ладонями в край раковины.       «Что. Я. Творю?! Пиздец!» - проорал внутри себя Костя.       Он совсем забыл, что, во-первых, в квартире Ерохина не было телика, а это значит, что не завалишься спокойно на диван посмотреть какой-нибудь кинчик. Можно по ноуту, конечно, но кайф не тот, как если бы можно было смотреть на большом экране. А во-вторых, из взбалмошной головы Костика совсем выпало, что, вообще-то, стоило им с атлетом остаться наедине, как между ними начинало стрелять искрами напряжение. А подставляться в загребущие чужие ручонки Костя не собирался, хотя самому хотелось до звездочек перед глазами коснуться Ерохина, куснуть того за губу, словно мстя за все дни метаний, особенно сильно прильнуть к его телу, когда тот закрывался руками, складывая их на груди. Притиснуться поближе, чтобы не осталось расстояния. Приткнуться и впиться пиявкой, чтобы не отодрать. Подобные желания выбивали Костю из колеи, потому что не привык он испытывать нечто подобное ни к кому, а тем более к парню.       - Ты там утопиться решил? – прокричал Ерохин, и Костя вздрогнул, отмерев. – Если все-таки нет, то тащи сюда свою тощую задницу. Я не знаю, что ты будешь пить.       Да уж, видимо, не у одного него, Кости, проблемы с пониманием чужих вкусов. Хмыкнув, немного успокоившись от того, что у них, выходит, одни и те же тараканы, Никитин поспешил на кухню, сверкая чуть натянутой, но все же искренней улыбкой.       - Я люблю чай с двумя ложками сахара, а еще с долькой лимона, - довольно отрапортовал Костя, заходя на кухню, отмечая, что Ерохин уже приготовил две кружки, в одну из которых что-то уже насыпал.       Костя специально проигнорировал замечание про чью-то там тощую задницу. Ух, отыграется он потом за подобные словечки в свой адрес!       - Придется перебиться, гурман - атлет выключил чайник, стоя спиной к Никитину. Он удивительно органично смотрелся на маленькой кухне, и Костя подумал, что было бы неплохо увидеть блондина в миленьком розовеньком передничке, прям как в заезженных ромкомах. – Чай закончился. Только кофе.       - Тогда одну ложку кофе и одну сахара, - стух Костя, присаживаясь за стол, чуть вздрогнув, когда стул под ним покачнулся, явно сообщая, что скоро отойдет в мир иной. – А молока нет?       - Может, сливок еще? – буркнул Ерохин, съязвив, но спустя пару секунд, когда тот снял чайник с плиты, чтобы налить кипяток по кружкам, Костя заметил, как у хозяина квартиры дрогнула рука, выдавая самое настоящее переживание, в котором, конечно, блондин никогда не признается.       Отвечать колкостью сразу перехотелось. Костя нервничал точно так же. Как будто на первом свидании, ей Богу! Что за фигня?! Даже ладошки вспотели. Но Никитин это понял не сразу, а когда дошло – принялся вытирать руки о джинсы, молясь, чтобы Ерохин этого не заметил.       - Я пошел под душ, - объявил атлет. – Чувствуй себя, как дома. Хотя, кому я это говорю, да? – парень, засыпав ложку кофе в кружку Кости, наконец, повернулся и замер, немного неловко дернувшись.       - Топай, - махнул рукой Костя, отведя взгляд, чтобы не смущаться самому, но от комментария он все-таки не удержался: - Спинку не потереть?       - Иди в жопу, - вздохнул Ерохин, на автомате отмахиваясь от колкости, и тут же замер, как и Костя, уставившийся в ответ.       Взглянув друг на друга, они нервно рассмеялись, и блондин поспешил удалиться, покачивая головой. Все слова так или иначе приобретали двойной смысл, и это смущало обоих. Никитин, внутри переживая самую настоящую бурю, решил, что заглянуть в холодильник – это тоже своего рода приглашение чувствовать себя, как дома. После дневной суеты перекуса в виде батончика явно не хватило, чтобы насытиться, и живот начинал ныть от отсутствия нормальной пищи. В холодильнике, к радости Кости, обнаружилась целая кастрюлина с каким-то супом, который оказался куриным к еще большему восторгу Никитина. Нашарив посуду в верхних тумбах, Костя налил по несколько поварешек в тарелки и разогрел находку в микроволновке. Слушая собственное урчание желудка, Никитин стоически ждал возвращение Ерохина, расставив их импровизированный ужин на стол. Недолго думая, вытащив сотовый, Костя быстренько набросал родителям сообщение, что останется с ночевкой у друга. Гришке Никитин сфоткал стол со стоящими на нем тарелками, и в ответ почти сразу получил тонну вопросительных знаков, на что Костя лишь злорадно посмеялся и поставил сотовый на беззвучный режим, чтобы никто его не беспокоил. Он совершенно не мог предположить, чем закончится этот остаток дня, поэтому решил, что просто необходимо пока что отрезать себя от всего мира снаружи, чтобы понять себя и свои чувства, а также удостовериться, что бурлящее по венам смущение – это та самая влюбленность, силу которой он доселе никогда не испытывал.       - Вижу, ты не растерялся, - на кухню зашел Ерохин, переодетый в домашние хлопковые штаны широкого покроя темно-синего цвета и в серую футболку.       Прошлепав голыми ступнями по линолеуму, парень уселся напротив Кости. Ерохин даже голову помыл, но из-за достаточно короткого ежика это оказалось плохо заметно.       - Ну так чего мешкать, если холодильник так и манит, - пожал плечами Никитин, обрадовавшись, что, наконец, может приступить к поглощению пищи. – Приятного аппетита мне. А, ну и тебе.       - Спасибо, что ли? – усмехнулся блондин. – Я, кстати, хотел спросить…       - М? – Костя, отхлебнув ложку супа, довольно заурчал, настолько удивительно вкусным оказался бульон. – Ты сам готовил?! – перебил Никитин чужой вопрос, который готов был вот-вот сорваться с губ Ерохина.       - Да, - сдержанно ответил парень, вздохнув, наверняка просто мирясь с тем фактом, что, заведя отношения с Костей, ему придется привыкать к тому, что тема частенько будет съезжать в сторону.       - Офигенно готовишь! – восхитился Костя. – По крайней мере, этот суп! – он с удовольствием продолжил поглощать, чуть ли не морщась от восторга.       - Мой вопрос, - с нажимом повторил Ерохин, не спеша присоединяться к гостю. – Почему мы пошли ко мне, а не к тебе?       - Ну, - Костя взмахнул ложкой, предварительно ее облизнув, - я живу с родителями и младшей сестрой. Если они увидят кого-то нового в нашей квартире, кого привел я, то вопросами завалят по самую макушку, а еще сестра, которой пятнадцать лет, ненароком втюхаться может в тебя, в такого красавчика.       - То есть, - протянул Ерохин, хмыкнув, - ты считаешь меня красивым?       - А то ты сам этого не знаешь! – возмутился Никитин. – Но если ты хочешь услышать от меня эти слова, то, да, ты красив, - и Костя опустил глаза в тарелку, сделав вид, что вовсе не смущен, а всего лишь вернулся к прерванному занятию.       - А твои родители… - блондин начал задавать вопрос, но неожиданно резко качнул головой. – Нет, ничего. Давай поедим.       Ужиная, парни почти не разговаривали, Костя лишь, не переставая, нахваливал суперспособность Ерохина в кулинарии и задавал многочисленные вопросы, как тот умудрился научиться так вкусно готовить, тот лишь отмахивался, что если следовать рецепту, то обязательно получится то, что хочешь. Но по время от времени дергающимся уголкам губ Костя догадался, что Ерохину очень приятно получать подобные комплименты в свой адрес. Возможно, потому, что они были произнесены из уст Кости. Сам Никитин, после поглощения вкуснейшего ужина, вызвался помыть посуду. Ерохин, попивая кофе, слушал трескотню гостя, который, болтая, делился впечатлениями от сегодняшнего дня. Вспоминая забавные моменты с соревнований, как, к примеру, Дмитрий Васильевич, преподаватель физической культуры, почти теряя спортивные штаны и подтягивая их на значительно большой живот, стремился к финишу, старательно оббегая соперников. Или, как, к примеру, две девчонки, пришедшие к финишу в одно и то же время, чуть не подрались за место на пьедестале, решая, кому первой Ерохин будет вручать приз.       - Кстати, - еще больше оживился Костя, вдруг вспомнив, - хочешь, я тебе покажу фотки, которые получились?       - Угу, - неопределенно ответил атлет, зевнув, не забыв прикрыть рот ладонью. – Только давай переместимся на диван. Я слишком устал для того, чтобы продолжать держать спину в ровном положении.       - Окей, - согласился Никитин, дожидаясь, когда кружка Ерохина опустеет, и он поставит ее в раковину.       Атлет ушел в комнату, и когда Костя закончил с уборкой, он присоединился к нему, захватив из коридора фотоаппарат, выудив его из сумки. Хозяин квартиры устроился на диване так, чтобы одной рукой облокотиться об подлокотник, а под спину подложить подушку. Костя поймал себя на мысли, что чуть напрягся, присаживаясь рядом. Потому что чересчур близко. Он мог почувствовать исходящий от Ерохина свежий аромат геля для душа. А еще воспоминания, как никогда кстати начали всплывать в голове картинками: вот они целуются, ласкают друг друга, деля общее дыхание на двоих. Костя поерзал, нервно отдернув себя, старательно делая вид, что занят включением фотоаппарата, а вовсе не переживает о близком нахождении объекта своих желаний, которых почему-то с каждой минутой становилось все больше и больше. Костя нервно и очень сосредоточенно прикусил нижнюю губу, пролистывая фотоподборку к самому началу соревнований.       Еще несколько сантиметров. Совсем рядом. Подвинешь ногу и коснешься чужого бедра, сможешь прикоснуться. Черт. Невыносимо.       Никитин, как и любой другой представитель мужского пола, порой с трудом сдерживал свои физиологические потребности, особенно с тех пор, как он познал, какими могут быть ерохинские поцелуи.       - Ты нервничаешь, - раздалось в тишине комнаты, и Костя по-настоящему вздрогнул, растеряв всю свою сосредоточенность в одно мгновение.       - А? – парень неуверенно взглянул на Ерохина.       Тот, подперев щеку рукой, которой облокачивался о подлокотник, изучающе разглядывал самого Никитина, словно прикидывая, с чего бы начать.       - Ты нервничаешь, - спокойно повторил блондин.       - Спасибо, что заметил, кэп, - отпарировал Костя, поерзав и посильней вжавшись в мягкую диванную спинку. – Двинься сюда, начну фотки показывать.       Это была ошибка. Стратегическая ошибка. Потому что когда Ерохин подвинулся ближе, почти плечом прижавшись к плечу Кости, чтобы удобней было смотреть в экран фотоаппарата, Никитина обдало запахом чужого тела, и сердце быстрей застучало в груди, полностью заглушив посторонние звуки. Атлет склонил голову, почти положив ее на плечо Кости, и тот судорожно сглотнул, понимая, что ведет себя более чем странно, нервничая так сильно. Со стороны казалось, что сам Ерохин уже взял себя в руки, сосредоточился, но не Костя, которого буквально тянуло прильнуть к чужому телу, ткнуться в шею, полной грудью вдохнуть свежий аромат геля для душа, прощупать каждую мышцу, твердеющую под пальцами.       До боли прикусив щеку с внутренней стороны, Костя все свое внимание сосредоточил на фотоаппарате, старательно делая вид, что сидит совсем один, что, черт его дери, болтает, как псих, сам с собой. А он действительно начал без умолку трещать, показывая фотографии, рассказывая, как был сделан тот или иной кадр, благо отличная память позволяла воспроизвести почти каждый момент съемки. И пусть в череде снимков часто мелькал сам Ерохин, Костя упорно игнорировал данный факт, пролистывая фотографии со скоростью пули, даже не поведя бровью, словно так оно и надо. Блондин под боком, казалось бы, понимающе хмыкал, но рассудительно молчал, иначе Костя точно бы ляпнул нечто такое, за что бы потом умирал со стыда.       - Я уже давно заметил, что у тебя выходит неплохо, - скупо похвалил Ерохин, когда Костя приблизил один из кадров, показывая, как отлично получилось запечатлеть атлетов, у старта готовящихся к забегу.       - Неплохо?! – возмущенно засопел Костя, поворачивая голову и чуть ли не носом сталкиваясь с носом блондина, который незаметно приблизился очень и очень близко, почти не оставляя между ними расстояния. – Да ты…       Слова Никитина замерли на губах. Он ослабил защиту. Размяк. Расслабился, позволив хищнику подкрасться незаметно, нарушив личное пространство.       - Все… Хвалят… Мои работы, - шепотом выдавил из себя через силу Костя, замечая, как потемнели глаза Ерохина, который для удобства одну руку, которая оказалась ближе к гостю, закинул на спинку дивана.       Зрачок в синей радужке слегка расширился, а сам взгляд блондина скользнул от глаз Кости до его губ, задерживаясь, словно поглощая их. Жажда. Это ощутил Никитин, заметно задрожав, не отрываясь от лица Ерохина.       - Я не сказал, что они ужасны, - прошептал атлет, опаляя дыханием губы Кости. – Я сказал, что неплохи.       - Но это все равно, что сказать, что они… Не очень, - шепотом ответил Никитин, чуть крепче сжав пальцами бока фотоаппарата, видя, как приблизилось к нему лицо блондина, что почти мешало глядеть на того в упор, поскольку все внимание начинали привлекать очаровательные губы.       - Ты совершенно не умеешь принимать комплименты, - оповестил Ерохин, рука которого скользнула со спинки дивана на плечо Кости, и пальцы игриво поддели ткань футболки.       - Согласен, - легко поддался Никитин, вдруг заявив: - Поцелуй меня. Хватит ходить кругами. Хочешь – возьми.       - То есть, спрашивать я не должен? – взметнулась белокурая бровь вверх.       - Я тебе не девушка давать разрешение на каждое первое прикосновение, - сипло сорвался голос Кости, у которого сердце в груди заполошно забилось, оповещая об опасности умереть от восторга.       - Разумеется, нет, - выдох в самые губы, и свободная рука Ерохина скользнула на щеку Кости, проведя большим пальцем по коже, благодаря чему Костя весь задрожал от нетерпения, жалея лишь о том, что не может прямо сейчас отложить фотоаппарат, чтобы вцепиться в сильные плечи атлета.       И они поцеловались. Словно впервые. Будто не было тех поцелуев, что произошли ранее. Легкое касание, тихий восторженный выдох и довольный вздох долгого ожидания. Костя отдался заданному ритму, прикрыв глаза, жадно поддаваясь рукам Ерохина, которые буквально окольцевали с двух сторон. Ладонь, лежащая на плече, стиснулась сильней, а пальцы другой, поглаживающие кожу щеки, медленно переползая на шею, разносили настоящее пламя по всему телу Никитина. Огонь непозволительности. Жар запрета.       Язык Ерохина тронул нижнюю губу, изучил ее очертания, толкнулся внутрь, и Костя позволил вести, открылся, довольно проурчав что-то непонятное. Фотоаппарат опасно накренился, и Костя наощупь вслепую отложил тот в сторону, наконец, позволяя себе поддаться Ерохину, притянув того к себе за талию еще ближе, вцепившись в футболку, совсем не волнуясь о ее сохранности. Мурашки прошлись по телу Никитина, когда он осознал, что покалывание едва пробивающейся щетины атлета его заводит, раздражая кожу, из-за чего она начинала слегка гореть.       Никогда и ни с кем. Ничего подобного. Не похоже ни на что испытываемое когда-то давно. Еще ни разу Костя не чувствовал восторга, впервые отдавая инициативу парню. Только одному единственному парню. Сплетаясь языками в жарком поцелуе, который с каждой секундой становился все напористей и напористей, Никитин больше не был уверен, что не отдастся полностью прямо здесь и прямо сейчас. Клубки спирали начали собираться пониже живота, и член заинтересованно дернулся в штанах, ожидая более горячего продолжения. Костя поерзал, выдохнул в поцелуй, не разрывая его, влажно отвечая на движения чужих губ. Парень весь растворился в другом человеке. И лишь маленькая толика сознания шептала, что, вообще-то, он похож на оголодавшего зверя, который, наконец, достиг сладкую добычу. Жалкий шепот в буре эмоций. Это ненормально. Так тонуть в ком-то, безвозвратно пытаясь отдать всего себя. Надо остановиться. Через минуту. Нет, две. А лучше вообще не думать… Плевать, если потом будет жуткий отходняк, как от похмелья. Костя выпивал дыхание Ерохина, вцеплялся в него, и испивал их страсть, пьянея от одного лишь запаха спортсмена.       - Заберись ко мне на колени, - прошептал Ерохин через поцелуй, и Костя поспешил исполнить просьбу, неуклюже забираясь на спортсмена и сжимая коленями его бедра, наконец, полноценно оказавшись лицом к лицу.       Костя неловко поерзал, разорвав поцелуй и прижавшись носом к щеке Ерохина, восстанавливая сбившееся дыхание. Поерзать-то поерзал, отчего вызвал недвусмысленную реакцию у блондина, который выдохнул сквозь зубы, дернув Костю еще ближе, благодаря чему тот почувствовал ощутимый бугорок под домашними штанами атлета. Никитин нервно рассмеялся. Губы от возбуждения слегка дрожали и требовали продолжения поцелуев, но Костя, прикрыв глаза, потираясь о Ерохина, растворился в собственных эмоциях. Руки Ерохина по-хозяйски сжали ягодицы Кости, и тот охнул, зажмурившись. Разумеется, Никитин предполагал, кто и какую позицию скорее всего будет занимать в постели. Тем более у Ерохина хоть опыт был в подобном, но одно дело догадываться, и совсем другое, когда чужие руки грубо сжимают задницу. Мужские руки, прошу заметить!       Костя потянулся за поцелуем, но соприкосновение губ оказалось прерванным звонком телефона. Ерохин тяжело вздохнул, покосившись в сторону стола, на котором лежал его сотовый. Взгляд, полный отчаяния и одновременно недовольства.       - Можем проигнорировать, - предложил Никитин, пыл которого оказался хоть чуть-чуть, но сбит типичной мелодией телефона.       - Нельзя, - вздохнул Ерохин, недовольно ткнувшись носом в шею Кости, несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув. – Сползай.       И снова Костя послушался, пересаживаясь на прежнее место, ощущая, как его затапливает досада. Правда, он так и не понял до конца, почему именно: то ли из-за того, что Ерохин предпочел ответить на звонок, то ли потому, что они так и не дошли до главной изюминки. Щеки полыхали, губы чуть припухли, и Никитин несколько раз их облизал, про дискомфорт в штанах вообще можно было молчать. Блондин в это время ответил собеседнику, кратко согласившись на что-то, чего Костя, конечно, не расслышал. К счастью, парень хоть не убежал на кухню с кем-то разговаривать. Ощущая, что просто так возбуждение не пройдет, Костя просигнализировал Ерохину, что хочет сходить под душ. Тот махнул в сторону шкафа, наверное, давая понять, что Никитин может взять все, что хочет. Гость так и сделал, подойдя к комоду, доставая из него первые попавшиеся штаны и футболку, полностью проигнорировав какое-либо нижнее белье. Покусывая губу, пребывая все еще в какой-то странной эйфории вперемешку с неудовлетворенностью, гость заперся в ванной, сразу решив принять прохладный душ. Все рецепторы Кости, находясь в необычном будоражащем состоянии, особенно сильно реагировали на капли воды, стекающие по телу. Костя довольно долго принимал душ, а когда он вошел в комнату, Ерохин уже… Спал, успев только расправить диван и застелить его постельным бельем. Они, не сговариваясь, решили, что спят сегодня вместе. И вторая подушка, лежащая возле головы Ерохина, без всяких раздумий прямым текстом намекала, что Костя желанный гость не только в этой квартире, но и в постели.