лоскутное горхонское одеяло

С первого своего дня в Городе-на-Горхоне Юлия Люричева поняла, что с ним что-то не так. «Что-то не то» чувствовалось не только в специфичном аромате местного воздуха — что имелось в виду под «специфичным», вонь Боен или кружащий голову запах твири, оставалось на откуп адресатам ее писем, — но и в лицах прохожих. В выражении их глаз. В манере речи. Иногда Юлии казалось, что она участвует в хитрой политической игре. Что и она, и жители города — шпионы, и каждый из них использует коварный шифр для обмена информацией. Шифр использовался в обыденных разговорах навроде: «Как вам погода? Да вроде бы ничего. А над чем вы работаете? Как интересно! «Любимую марку» или «Золото Муранского табачного завода»? Нет, прошу прощения, дамских нет. Вот эти вот, новые, с гвоздикой…» Игра шла вроде бы гладко, но была одна хитрая закавыка. Кажется, у Юлии и горожан коды были разными. Это сводило с ума. Это бросало вызов. Это, наконец, становилось вполне увлекательным… Чего только стоила любопытная трактовка ее Нитей местной правящей четой, Сабуровыми. И как вообще можно было связать философскую концепцию с идеей религиозной жертвы?.. Однако и это можно было объяснить. Следовало только внимательно записывать все, что говорили люди вокруг нее. Сравнивать «показания» одних со словами других. Записывать поверх черных чернил красным карандашом собственные мысли, вызванные теми или иными репликами. В конце концов, каждый из нас говорит на собственном диковинном языке, на собственном хитроумном наречии, где шифровку определяет индивидуальный опыт, сложное кружево ассоциаций и крохотные зазубринки пережитого на виниловой пластинке души. Мыслящему человеку остается только принять это во внимание и приступить к дешифровке… Наконец Юлии показалось, что она с этим справилась. Приняла все условия, поставила между «марой» (см. персонаж местного фольклора) и «мором, бедой, неурядицей» знаки равенства, свела в мысленной сетке «ведьму, ночную княгиню» с «влиятельной и харизматичной», выучила и приняла, встроила, как встраивают полиглоты в себя новый язык, речь этого места — и их мышление. В конце концов, это можно было считать победой. Ее довольство заметила сначала Лара, а с ее слов — менее внимательная Анна. Второй эшелон горхонской аристократии в немного прореженном составе — разумеется, без Юлии — держал совет. — Ну и гордячка! — капризно фыркнула через подкрашенную губу Анна. — Думает, можно приехать сюда и так просто решить, что тебе все ясно? Вежливая Лара и гордая Мария ничего не сказали о том, что сама Анна появилась здесь совсем недавно. — Все-таки это неправильно, — вздохнула кроткая Лара. — Мы ведь не загадка и не шкатулка, чтобы так просто нас разгадать и раскрыть… Анна хихикнула на возможный только в Горхоне каламбур и прикрыла рот тонкой рукой. — А госпожа Люричева знакома с Евой? — рассеянно спросила Мария, щуро разглядывая себя в отражении чайника. Анна и Лара украдкой переглянулись. — Мне кажется, это знакомство было бы полезно им обеим, — решила, не нуждаясь ни в чьем одобрении, Мария. — Анна? — Всенепременно! — пропела обрадованная возможностью приласкаться к Марии Анна. Расположение младшей Каиной было очень нужно певице. Кто, если не сестра, утихомирит Каспара, такого малютку, но уже отравляющего ей, Анне, жизнь?.. — Ева никогда не против гостей… — Лара, донесешь до девицы Ян мысль, что… — Конечно, Мария, — потупилась Лара. — Я понимаю. *** «Неразгаданная вами загадка», со слов хихикающей Анны, оказалась всего-навсего заброшенным особняком неподалеку от Горнов, мимо которого Юлия проходила миллион раз и миллион же раз поджимала недовольно губы, думая, что еще один заборный тупичок на его месте смотрелся бы куда симпатичнее. Увы! Отворив противно скрипнувшую калитку, Юлия вошла в высохшие колючки разросшегося бурьяна. Высоко поднимая лакированные туфли и с отвращением замечая множество прицепившихся к штанинам шариков, Люричева обошла особняк по кругу. Попробовала одним пальцем расшатать доски на заколоченных окнах и дверях, ничего не добилась. Заглянула сквозь пыльное стекло и увидела темные силуэты мебели. С ее губ раздался разочарованный вздох. Она так и знала, что Анне нельзя доверять! Что для глупой провинциалки «неразгаданная загадка» и особняк с приведениями, то для Юлии Люричевой… Пруд. Под несколькими облетающими платанами располагался пруд в виде расплывшейся капли. На поверхности темной, будто мраморной воды плавали рыжие листья и золотые на белом кувшинки. Юлия, поразмыслив, решила рассмотреть его получше. Ей даже совершенно нелепо, как отцу из сказки про Аленький цветочек, захотелось сорвать одну из лилий. Вообще-то, еще секунду назад рядом с прудом никого не было. Юлия просто… моргнула. Или посмотрела в сторону. Или задумалась? Или просто не заметила сразу? Но как можно такого не заметить?! На краю пруда, опустив ноги в воду, сидела девушка. Ее белое с золотым платье казалось несколько тусклым под мрачным небом — такому бы пошел свет плафонов в затянутом дымкой кабинете дорогого ресторана, — но еще сильнее удивляли открытые плечи, живот и край золотистого бедра над пышным облаком платья. Девушка солнечно улыбнулась. — А, госпожа Люричева… Мне о вас рассказывали! — Вы… госпожа Ян? — сообразила наконец Люричева. Ах вот оно что! Наведайтесь к сокровищу особняка Ян, вот что сказала Анна. Еще одна разгаданная загадка в копилку ее тайн. — Полагаю, вас я и ищу. Как так вышло, что во всем городе из более-менее заметных личностей я не знаю лишь вас? — Пойдем ко мне? — ласково проигнорировала вопрос девушка. — Меня, кстати, зовут Ева. Вам не жарко? — А вам не холодно? — неловко переняла чужую игру Юлия. — Подол вашего платья вымок и расплылся. — О, я привыкла, — Ева снова улыбнулась, хитро склоняя голову. Ее взгляд исподлобья сверкал золотом, точно чешуя рыб. — Что ты стоишь? У меня теплее, чем здесь. — У вас? Где вы живете? Не в заброшенном же особняке! Улыбка Евы стала еще слаще и хитрее. — Я покажу… Она подняла руку и быстро обхватила Юлины пальцы. Ее кожа показалась очень мягкой… и безумно холодной. Люричева вздрогнула и не успела опомниться, как… «А там черти в нарды играют», — было наилучшим из всех возможных описаний. В темно-зеленом свете просторного зала стояло несколько соф из витиевато сплетенных коряг, занавеси из корней лилий покачивались вдоль земляных стен, пестрые рыбешки сновали мимо совершенно неуместных на дне торшеров, пуфиков, ширм и прочих элементов декора. Раскинувшись на одной из соф, возлежал Петр Стаматин. В тот момент, когда Юлия осознала себя стоящей в рое крошечных пузырьков посреди всего этого безобразия, архитектор как раз переставлял вялой рукой шахматную фигуру — он конем прошел по диагонали из одного конца поля в другое и промолвил, вызывая новый рой пузырьков: — Я бесстрашно скачу через все поле, чтобы пронзить ледяным клинком сердце прекрасной девы. Чем защищаешься? Сидевший тут же, подле, Андрей захмыкал, выпустил носом настоящий вихрь пузырьков и стукнул легонечко коня пешкой — сходив на клетку аккурат за пешечной спиной. — Ничего. Кричу и цепляюсь за узду. А что мне еще делать? — Ха, — ликующе объявил Петр и прикрыл сонные глаза. — Боже, — только и выдохнула Юлия. Ева, чьи ноги терялись в белом кипении ее юбки, чинно подвела Люричеву к столику с шахматами. — Господа, нас четверо, — объявила она с нескрываемой гордостью. — Наконец-то полный состав, — лениво откликнулся Петр, даже не поглядев на Юлию. Вообще-то, когда они сталкивались в винной лавке, то всегда вели любезные беседы! Для Юлии это было неплохим основанием считать, что она со Стаматиными дружит. Однако в этой — как минимум странной — обстановке ей показалось, что встречают они ее недостаточно любезно. Почему она задумывается о любезности здесь?.. Но, в сущности, если нормально им, то почему должно быть ненормально ей? В чем разница между марой, ночными княгинями, звериными людьми в черных балахонах и какой-то простенькой оптически-архитектурной инсталляцией? Не зря же здесь сидят оба Стаматиных! Юлия опустилась в одно из кресел, закинула ногу на ногу и попробовала закурить. У нее получилось. Тонкая струйка дыма расплывалась красивым серым пятном в зеленой воде. Ева проплыла мимо, обронив приязненный и ободряющий взгляд, и уселась по другую сторону стола прямо в подушки. Андрей, только оторвав взгляд от замерших в беспорядке фигур, приветственно улыбнулся. — А, Юлия!.. Очень рад. Знаешь правила? — Классических шахмат? Разумеется. Но… — Это не классические, — обиженно фыркнул Петр. — Никогда еще не называлось классическим то, что выходило из-под моего… эээ… пера? Нет… Ума? Нет… замысла! — Что это с ним? — подозрительно спросила Юлия и сморщила острый нос. — Пьян? — Ева наливала, — сразу же перевел стрелки Андрей. — Но вообще, он прав. Это он придумал. Почти обычные шахматы, но на силу воли. — Что-о-о?.. — Возможности фигур определяет только твоя вера в ограничения. В игру надо играть только при условии, что ты умеешь играть в обычные шахматы и делаешь это давно, — встрял Петр. — Иначе вызова не будет. А он должен быть. Чем смелее ходишь, тем ближе ты к победе. — Дайте угадаю, пока никому не удалось его обыграть? — выгнула бровь Люричева. — Ожидаемо. — Неправда, — застенчиво взмахнула ресницами Ева. — У меня получалось. — Ева необыкновенная девушка, — вкрадчивым голосом согласился Андрей. — Юля, она может поверить во что угодно. Неземная… «Да, не земная, а подводная», — почему-то рассердилась Юлия. — Ну а что это? — Это? — Андрей оглянулся. — О, это Омут. Покои нашей милой хозяйки. Вообще-то, здесь довольно опасно. — И чем же? — Юлия вновь недоверчиво приподняла бровь. — Отсюда крайне сложно уйти, — Андрей пожал плечами. — Отсюда… не хочется уходить. Ева — волшебница. Иногда она разливает в воде твирин, а иногда растворяет опиум. Так что, Юля, тебе здесь… — Если Юлия не захочет, я ничего разливать не буду, — укоризненно нахмурилась Ева. — Когда ко мне приходят наши аристократки, ты думаешь, я им тоже опиум развожу? — Ну, Ева, Юлия все же ближе к нам, чем к… — Мы продолжим? — раздраженно и капризно встрял Петр. — Нас наконец четверо, а вы все лясы точите! Ева и Андрей покаянно притихли, а Юлия наклонилась к столу. Ну… что ж. Она могла сделать, в общем-то, что угодно. Победу определял не просчет и не количество срубленных фигур. Решение оставалось только за ее воображением. С какой-то пугающей растерянностью Юлия ощутила в своей голове разрастающиеся пустоты… — Время вышло! — отрубил Петр. — Ева? Ева взяла слона и провела его красивой восьмеркой, срубив сразу три фигуры. Застенчиво поблескивая глазами, она убрала их с доски. Теперь был черед ходить Петра. Затем Андрея. Потом Юлия, все это время напряженно размышлявшая над следующим ходом, взяла и разыграла пешкой и конем рокировку, но никого это не впечатлило… Странная игра заняла куда меньше времени, чем обычные шахматы. Победил Петр, разыгравший гамбит самому себе одной фигурой. Ева, впрочем, не выглядела особенно расстроенной. Когда девушка собрала фигуры в коробку и понесла ее куда-то за ширмы, Петр позвал: — Ева, милая, не откупоришь нам бутылочку? — У меня закончились, — спокойно ответила Ева, слегка отодвигая ширму в сторону. Видимо, чтобы ее было лучше слышно. Юлия увидела за спиной девушки ряд полок, на которых желтели и белели черепа… И решила подумать, что эта муляжи. Да, именно муляжи. И что у одного из них проломлена - будто от падения с большой высоты - голова, так это просто для большей наглядности. Как и оставшиеся на некоторых черепах колыкавшиеся в воде пряди... — Завтра вы принесете мне еще, правда же? — Непременно, — сверкнул зубами Андрей, сразу же уразумевший, что пора и честь знать. — Вставай, Петя! Нас ждут дела. — У меня не осталось никаких дел, — скорбно откликнулся Петр. — Я все утопил… — Да мы регулярно топимся. Утопическое, понимаешь ли, свойство, — успокаивал брата Андрей, помогая соскрестись с дивана. — Главное, что и на дне отлично функционируем. Знаешь ли, куда бы мы ни пошли, а свой свет всегда принесем с собой… Юлия думала, что уйдет сейчас тоже — и надолго, на очень-очень-очень долго задумается о природе таинственного пруда, но Ева поймала ее за руку. — Подожди, — шепнула девушка, не поднимая ресниц. — В первый раз надо задержаться подольше. Стаматины вышли в неровную кляксу света и просто исчезли. Две длинные тени мелькнули откуда-то сверху, наверное, над поверхностью пруда. Юлия опустила плечи… И ощутила, что начинает нервничать. Бредовое видение, которое видят и твои коллеги — пусть и с разными неприятными зависимостями — совсем не то же самое, что видения твои собственные, персональные. Ева осторожно обняла ее за локоть. — Ты напряжена. Почему? У меня многие бывают. Это ничего страшного… у нас много таких чудес. Ты же знаешь. — Знаю, — тихо ответила Юлия. — Но меня интересуют… «А что меня, собственно, интересует?» Юлия задумалась. Ева тем временем подтолкнула ее к креслу и отправилась заводить спрятанный до этого за ширму граммофон. «Дыхание под водой? Глупости, прошлый век. Горение в воде? Тоже ерунда, сто раз доказано, что возможно. Тогда что? Да, ситуация кажется бредовой, но ведь это только привычка. Если рассмотреть это в абстракции, то ничего криминального. Но…» Девушка. Девушка, которая живет в пруду и у которой нет дома. Впрочем, нет. Дом есть — и это пруд. Тогда все стройно. Но почему же… — Ева, у вас, наверное, очень красиво получается танцевать. — Петр тоже так говорит, а его вкусу я верю, — вернувшись к столу, Ева сложила руки перед собой. — Ты хотела бы посмотреть? Юлия не смогла выдавить из себя согласия. Это было бы слишком похоже на флирт. Какой ужас! — Все хотят! — успокоила ее Ева и легко — ну да, с чего бы это было сложно под водой, — запрыгнула на стол. — Смотри… «Вот оно что», — поняла через несколько минут Юлия. Когда Ева закружилась на месте, подол над ее ногами взметнулся красивым белым облаком. Но под ним не оказалось ничего. Там, где должны были быть стройные ноги, только колыхалась вода. Не рыба. О нет, для рыбы Ева Ян была слишком воздушной, причем и в прямом, и в переносном смыслах. Ева Ян больше напоминала легкую, похожую на оживший цветок или бабочку медузу. И сейчас она танцевала в зеленом Омуте, выплескивая пенные облака сверкающих алогизмов сквозь мелкую ячейку невода. Невода, в который Люричева ловила тайны и загадки, чтобы сделать их привычной закономерностью. Чудо Евы же было слишком пенным и невесомым, чтобы осесть в этой сети. Оно ускользало сквозь пальцы, сбегало от понимания. И что-то в этом всем нравилось Юлии до безумия.