***
...и на нем руки, на нем тысячи чужих рук, а он вспоминает лишь одни. Его тянут за волосы — да возьми ты уже в рот — и он берет, потому что, в сущности, какая разница, сейчас отсосет он, а потом отсосут ему. Он закрывает глаза. Как бы его ни любили — ничья ласка не станет так дорога, как сдержанная нежность Федора. Тем более что никто с ним больше и не церемонится, только Федор всерьез считал его хрустальным и любил как никто другой. Никто его больше не жалеет, и он в ответ ничего не чувствует. Пустота оказалась больше, чем он думал, и проглотила.***
Образы приходят, как в тумане, и он уже не может понять, воспоминания это или его фантазии. Улыбка Федора перед тем, как он в первый раз ведет Андрея к кровати — будто бы не всерьез, просто подталкивает кончиками пальцев в грудь; они еще не верят, что это случится, и не думают, что это надолго, что это первый виток каната, привязавшего их друг к другу. Но Андрей всегда был отчаянным, и он рушится на постель спиной вниз, раскинув руки в стороны, будто это упражнение на доверие. Он уже тогда любил Федора, любил его задолго до встречи, любил даже раньше, чем Федор запомнил его имя. — Ты самый пиздливый из всех, кого я знаю, — говорит Серафим, вырывая из тревожной иллюзии памяти. — Самый. Андрей хочет вернуться туда, в ту комнату отеля, где Федор в нерешительности застыл над ним, прежде чем выдохнуть и опуститься сверху, словно прыгая в синеву моря, не зная, скалы там внизу или глубина. Но Андрей, хоть и стремится обратно, так и остается здесь, в чаде сигаретного дыма, где все уже безвозвратно проебано.***
Его переполняет — мир кажется таким ярким, что режет глаза. Дешевые простыни стали белоснежными. С потолка исчезла паутина. Все вокруг расцветает, когда Федор — с ним. Даже если он просто листает инстаграм, не обращая внимания на Андрея. А больше и не нужно. Лежать головой на его коленях и смотреть на его нахмуренные брови. — Я напишу об этом песню, — обещает Андрей. — Песню о тебе. Федор гладит его по волосам, на миг отвлекшись от ленты. Опускает взгляд и, отложив смартфон, проводит большим пальцем по изогнувшимся в улыбке губам Андрея. — Не надо давать обещаний, которые не сможешь выполнить. Ты пишешь песни только о себе. — Вовсе нет… Федор наклоняется и заставляет его замолчать поцелуем. Андрей все-таки оставляет его образ в вечности. Гармонист — пальцы льет ручьем — по твоим розовым волосам... Федор не догадывается.***
“Ты мой любимый демон”, — пишет Федор, и сердце Андрея подпрыгивает к горлу. Между ними километры переписки, они уже договорились, что встретятся через несколько месяцев в Питере, и все равно каждое сообщение от него разрезает губы в улыбку до ушей. Федя уже называл его демоном, и Андрей охотно подыгрывал, пусть даже каждого своего фаната Федя зовет демоном, а Андрей ведь не просто фанат, Андрей особенный... Но сегодня он стал любимым. Он смотрит в экран телефона, перечитывает сообщение, разглядывает каждую букву, словно за ними скрывается нечто большее. Начинает писать в ответ — и стирает. У Федора пропадает зеленый значок онлайна. Положив телефон на грудь, Андрей смотрит в потолок. Теперь он точно не заснет. Ты мой любимый демон, повторяет он одними губами. Он думает, что Федя мог бы сказать это перед поцелуем. Прошептать, рухнув уставшим и взмокшим рядом с Андреем. Простонать, увидев, как скользят губы Андрея по его члену. Но он написал это в ответ на новый трек. Что, наверное, значит куда больше.