~*~
Следующее выступление проходит по той же схеме, только на этот раз Киришима находится с птицами, а Айзава — ведущий. Кацуки облокачивается на стену, скрестив на груди руки. Лениво окидывая взглядом пингвинарий, Кацуки обнаруживает странное притяжение к пятну ярко-красных волос, выделяющемуся среди белых и коричневых тонов вокруг. Кацуки наблюдает, как Киришима приседает, почесывая Киви под подбородком. Красных глаз не видно, так как их загораживает красная челка, зато можно заметить изогнутые в улыбке губы и расслабленные плечи. Киви в свою очередь выгибает шею и подходит так близко к Киришиме, словно пытается его обнять. Тот поднимает ее двумя руками и переносит к гостям. Он чешет ее под подбородком и дает гостю, наклонившемуся вперед, разрешение погладить птицу. У него другой подход, чем у Айзавы, но птицы все равно слушаются. Речь Айзавы тоже отличается от речи Киришимы. Он говорит прямо и по существу, его сухой юмор непонятен некоторым гостям, зато другие прикрывают руками рот, посмеиваясь. Кацуки отчужденно наблюдает за всем этим, мысленно делая пометки. А еще в душе он благодарит всех богов, какие только существуют, что все-таки не обязательно копировать Киришиму и его... неуемную энергичность. Кацуки бы взорвался, блядь, если бы ему пришлось так себя вести. — Ну че, как впечатления? — бормочет Киришима. Он совсем не соблюдает личное пространство, фамильярно облокачиваясь на плечо Кацуки, и тому приходится силой сдерживать дрожь. Он демонстративно отходит в сторону и волком смотрит на Киришиму, который только улыбается еще шире. Второе выступление закончилось, и они выходят из пингвинария следом за Айзавой и гостями в сторону сувенирного магазина. — Норм, — пожимает плечами Кацуки. — Да? Думаешь, скоро уже станешь ведущим? Сама мысль о необходимости выступать на публике вызывает у него холодок по спине, и все внутренности сжимаются. Разговаривать с людьми как-то никогда не было коньком Кацуки, а публичные выступления? Он может выступать, конечно, но это бесит пиздец. — Хз, — пожимает плечами Бакуго. — Наверное. Киришима смеется, закидывая руку ему на плечо. — Очень на это надеюсь! Чувак, я так рад, что тебя повысили! Кацуки шипит и сбрасывает его руку. — Руки убрал, придурок. Они догоняют Айзаву около стенда об окружающей среде в сувенирном. Менеджер показывает гостями пингвиньи картины — рисунки, сделанные пингвинами, наступающими на холст. Это пиздец тупо, если честно, и картины выглядят как мазня. Идея как бы в том, что, покупая картину, гость жертвует деньги на сохранение вида. Кацуки мельком бросает взгляд на цены, и пингвиньи каракули пиздец дорогие. Защита пингвинов или что еще — он не уверен, что квадратик с розовыми отпечатками лап стоит тридцать долларов. — Мы хотим поблагодарить вас за то, что пришли посмотреть на наших пингвинов, — монотонно бубнит Айзава. — Это для нас очень много значит. Если вы желаете вернуться на первый этаж, идите в сторону статуи кита. В любом случае, хорошего дня. Гости расходятся, некоторые присматриваются к безвкусным полкам аляповатых товаров в магазине, другие следуют к остальным выставкам. Киришима толкает Кацуки плечом и усмехается, указывая на картины: — Вот на эту посмотри, — говорит он смеющимся голосом. Картина, о которой идет речь, — просто ебаный стыд. Даже следы от лап еле заметны, и вообще выглядит так, будто пингвин просто поскользнулся и упал на кусок холста. К тому же, цвета какие-то мутные и темные. Короче, чертовски уродская картина. Кацуки фыркает, морща нос. Киришима достает картину с полки и переворачивает ее. — Джеки. Ну конечно, только она могла такое нарисовать, — смеется он. От этого звука Кацуки чувствует, словно все его тело в огне. Что за хуйня. Кацуки на секунду теряет равновесие от шока. Он подавляет дрожь, разворачивается и просто уходит, вынуждая поставленного таким поведением в тупик Киришиму неловко бежать за ним. — Вы двое идете? — через плечо спрашивает Айзава. Он стоит посреди шума и хаоса сувенирного магазина, со скучающим видом ожидая, пока они его догонят. — Простите, — говорит Киришима. Айзава только пожимает плечами. — Держи, — он передает рацию и кладет руки в карманы, устало плетясь к новой группе посетителей, ожидающей их. Киришима цепляет рацию на пояс и улыбается Кацуки, прежде чем вприпрыжку направиться к гостям, высоко задирая колени. Кацуки качает головой. Что за долбоеб. Кацуки только молча следует за ним, повторяя все по новому кругу. Третье выступление по сути — точная копия первого. Только на этот раз всего три пингвина согласны общаться, их четыре товарища прячутся вне "зоны доступа" за камнями. Айзаве все равно удается дать всем гостям погладить птиц, а Киришима умудряется развлечь всех своей широкой ослепительной улыбкой. Это маленькое выступление: гостей всего четверо, и они задают кучу вопросов. А откуда привезли этих пингвинов? Почему их не разводят в океанариуме? Хранят ли они верность одному партнеру? Живут ли они все время в пингвинарии? Кацуки слушает ответы Киришимы вполуха. Вместо этого он пытается мысленно ответить на все вопросы сам. Пингвинов берут из других зоопарков и океанариумов, само собой. Все их пингвины — женского пола, и они слишком близкие родственники с другими пингвинами на программе, так что никакого размножения. Простые ответы. Кацуки не уверен насчет третьего вопроса: он помнит, что что-то читал об этом, что вроде бы у птиц все не совсем так, как люди думают, или типа того. Какая разница — потом можно будет погуглить. — Я так завидую вашей работе, — говорит женщина с тоской, пока они идут в сторону сувенирного в третий, блядь, раз за день. Кацуки моргает. Он ненавидит, когда на него вываливают такое дерьмо. В смысле вот что, блядь, он должен сказать в ответ? Особенно теперь, когда вина когтями держит его внутренности и леденит кровь в венах. Кацуки не может просто взять и объяснить ей, что он работает тут только ради денег. — Ага, — неловко пожимает плечами он. Гостья продолжает что-то там говорить, но Кацуки не прислушивается к потоку словесного поноса из ее рта. Наконец они заходят в магазин, и Киришима прощается с гостями. Женщина машет Кацуки на прощание, и он вздыхает. Слава яйцам, она ушла. — Было весело, — говорит Киришима, его тупая улыбка словно приклеена на лице. Айзава кряхтит. — Вопросы есть? — спрашивает он. Кацуки отрицательно мотает головой. — Хорошо. Пойдемте на обед, — Айзава шагает вперед, положив руки в карманы. — Ну? — Киришима толкает Кацуки плечом, улыбаясь так широко, что Кацуки не уверен, почему у красноволосого лицо не рвется пополам. — Как ощущения? — спрашивает тот. — Э? — хмурится Кацуки. — Сегодня! Твой первый день у нас! Ну как? — Норм, — бормочет Кацуки, пожимая плечами. Если честно, то справиться было трудно. Почти два часа сгонять людей туда-сюда из вестибюля в пингвинарий и обратно, закидывать их информацией и только сейчас, блядь, получить возможность присесть. К тому же теперь Кацуки знает, сколько всего ему еще надо учить. Он нервничает от одной мысли об этом. — Помню свой первый день, — говорит Киришима. — Я так волновался, что практически врезался лицом в стену. — Это как так, блядь? — Кацуки не может сдержать насмешку. — Да без понятия, если честно, — смеется Киришима. — У меня шрам на брови до сих пор, видишь? — Он наклоняется ближе, и действительно: через его бровь тянется небольшая бледная линия. Кацуки трясет головой, сдерживает смех. — Идиот, — бормочет он. — Ну, зато хоть гостям было весело. Кацуки только качает головой. Ему несложно представить Киришиму с окровавленным лицом, смеющегося и шутящего, и потирающего шею. Слишком поздно Кацуки осознает, что улыбается, и силой выметает картину из головы, принимая раздраженное выражение лица. — Да пофиг, — рычит он, обгоняя Киришиму и направляясь к комнате отдыха. Людей довольно много: обеденное время в самом разгаре, и шум стоит просто пиздец. К тому же почти нет свободных мест. Какая-то офисная баба пищит, прямо когда Кацуки открывает холодильник — у него аж виски гудят. Он плотно сжимает челюсти. Бесячие суки. Кацуки открывает холодильник и достает свой пакет с едой. Это обычный бумажный пакет, который он уже десять раз использовал, а внутри лежит жалкий бутерброд с арахисовой пастой. Хлеб с плесенью и тонкий слой пасты, которую он с трудом умудрился выковырять из пустой банки. Очень вкусно. Он закрывает холодильник со вздохом. Еще три дня и он получит зарплату. Вот тогда и сможет купить себе еды, блядь. Наверное. Хотелось бы надеяться. — Бакуго! — Киришима сидит в конце длинного стола рядом с Айзавой и машет ему рукой. — Садись с нами! Кацуки колеблется. Улыбка Киришимы теплая и гостеприимная. Весь день он вел себя по-дружески. Кацуки хмурится. Доброта опасна. Киришима опасен. Кацуки находит взглядом свободный стул как можно дальше от Киришимы и Айзавы. Он разворачивается и шагает к нему, отшвыривая стул назад и приземляясь на него со вздохом. Он так резко открывает бумажный пакет, что тот рвется. Кацуки злобно смотрит на пакет. Сраная дешевка. Он берет свой дерьмовый бутерброд и откусывает кусок, не отрывая взгляда от белой поверхности стола. Никто с ним не заговаривает. Все работники вокруг вовлечены в беседы между собой, лишь изредка осторожно поглядывая в его сторону. Вот и хорошо. Кацуки в любом случае нужно немного покоя. Он пытается не чувствовать себя виноватым. Бакуго украдкой бросает взгляд на противоположную сторону, где Киришима хмурится в салат. Что-то сжимается в груди Кацуки, и он резко отворачивается. Откусывает от бутерброда еще. Так будет лучше, убеждает он себя. Ему нельзя привязываться. Люди всегда подводят. Киришима, может, и выглядит милым, но если бы он знал о нем правду, то вел бы себя совсем по-другому. К тому же Кацуки лучше одному.~*~
После обеда Айзава тащит Кацуки в экзотариум. Менеджер настаивает на увеличении часов социализации, и... Кацуки не в той позиции, чтобы протестовать. Чем раньше он получит подпись за это дерьмо, тем лучше. Киришима цепляется следом, потому что ну естественно, блядь. И даже если он расстроен тем, что Кацуки игнорировал его во время обеда, то не показывает этого, продолжая болтать, и болтать, и болтать у него за спиной по дороге. Обычно Кацуки бесит чужая болтовня, но почему-то не в этот раз. Кацуки хмурится, замечая это. Он силой отключает голос Киришимы, позволяя ему стать бессмысленным гудением над ухом. Тем временем они входят в помещение. Как всегда в экзотариуме неебически жарко, и Кацуки буквально отлепляет от себя толстовку. Он швыряет ее на полку вместе с часами. — Сегодня я хочу еще успеть пройтись по новым животным, — говорит Айзава. — Но пока продолжим со змеями. Вот так Кацуки и обнаруживает себя держащим змеиный крюк, всматриваясь в террариум Перечной Мяты. Он ее не видит, но где-то же она должна быть. Кацуки тянется к домику крюком. Пластиковая конструкция пошатывается, но он двигается медленней чем блядская улитка, и ему удается поднять все это дело с гораздо большей грацией, чем в прошлый раз. Улыбка прорезается на лице Бакуго. Охуенно. Перечная Мята свернулась под домиком, и сохраняет позицию, ее белые и красные пятна выделяются на фоне коричневого субстрата. Она высовывает язычок. Кацуки осторожно проталкивает крюк обратно в террариум и проводит вдоль ее спины. Один раз, два раза. Змея почти не реагирует на прикосновение, и Кацуки переворачивает крюк и поддевает ее тело. Перечная Мята почти не сопротивляется, и Кацуки ей за это благодарен. Он подносит ее к раскрытым дверцам и перехватывает руками, вытаскивая наружу. Оказавшись у него в руках, змея начинает двигаться, проползая между его пальцами и стремясь изучить окружающую обстановку. — Молодец, — произносит Айзава. Кацуки гордо выпрямляет спину. О да, блядь! Он продвигается в центральную часть помещения, позволяя змее обвиться вокруг запястья. — А что это за змея? — спрашивает Киришима, его глаза поблескивают. Кацуки морщится. — Нахуй ты меня-то спрашиваешь? Смех вырывается из Киришимы наружу, и вот он уже сгибается пополам, хохоча, как идиот. — Проверяю я тебя, зачем же еще? — В душе не ебу, — огрызается Кацуки. — Многовато-то ты материшься, чувак. Айзава со вздохом вмешивается в их диалог: — Тебе нужно будет следить за языком во время выступлений. У Кацуки дергается глаз. Ну да, он в курсе, что много ругается, спасибо, что заметили. — Знаю, — сквозь сжатые зубы выдает он, вызывая смешок у Киришимы. — Да без проблем. Только ты так и не ответил: что это за змея? — У него дразнящий тон, но Кацуки не сдается так просто. Он фиксирует взгляд на Перечной Мяте, отмечая, как она ползет у него по руке. — Маисовый полоз, — бормочет он. — Бинго! — Киришима лучезарно улыбается. — А теперь что они едят? Блядь. Что, блядь, едят змеи? Это очень глупый вопрос, и Кацуки чувствует себя полным имбецилом за минутную панику, пронесшуюся по венам, пока его мозг пытается найти ответ. — Грызунов. — Грызунов, — кивает Киришима. — Маленьких птиц и их яйца, вроде того. У нас она ест размороженных мышей и птенцов перепелки. Ха. Кацуки думает, что в этом даже есть какая-то логика. Наверняка добывать живую пищу заебывает. И все же он обнаруживает себя спрашивающим. — Почему мы не кормим их живыми? — Две причины, — вздыхает в ответ Айзава. — Во-первых, живая добыча дерется в ответ. Мы не хотим, чтобы наши животные пострадали. Во-вторых, привыкшие к живому корму рептилии становятся агрессивными. Кацуки медленно кивает. Змея, пытающаяся укусить все, что движется, точно была бы проблемой при столкновении с гостями. Он наблюдает за Перечной Мятой, которая сжимается вокруг его руки, высовывая язычок. Двадцать вопросов продолжаются целых пятнадцать минут, пока он держит змею. Айзава даже заставляет их разыграть сцену контакта с гостем, и Кацуки должен поднести Перечную Мяту к Киришиме и дать ему ее погладить, как полагается. Наконец, когда Айзава доволен, он велит Кацуки вернуть змею на место и подписывается на бумагах. — Отлично, — кивает Айзава. — Думаю, тебе хватит еще одного раза для полной квалификации. Кацуки чувствует, как гордость раздувается у него в груди, и он позволяет себе усмешку. Отлично. Есть прогресс. Айзава бросает взгляд на свои часы. — Так, пора выводить животное на этаж. Кто там следующий по очереди? — Э-э-э... — Выдает Киришима. Он подходит к доске поближе и склоняет голову. — Вроде Йосемит. — Хорошо, Бакуго, возьми папку и выпиши его. Киришима, возьмешь холодильник и маты? — Есть, сэр! — отдает честь Киришима. Он разворачивается и исчезает за дверью, оставляя Кацуки наедине с Айзавой. Кацуки давится смешком. Ну что за придурок. Он отходит в сторону к папкам и находит нужную. Ящерицы, аллигаторы и черепахи. Кацуки достает ее с полки и несет к стойке, открывая на странице с Йосемитом. Он сталкивается с исписанным ручкой журналом, заполненным почти до конца. Ручки хранятся в пластиковом стакане вместе с маркерами. Кацуки берет одну и черкает дату и время в нужных строчках. Он замирает над графой "комментарии". Еще раз, что туда пишут? Кацуки осматривает страницу. КИ, ЗТ, ЗТ, КИ*, выездные... Ах, да. Причина для вывода животного. Кацуки чиркает КИ и свои инициалы, а затем делает паузу. Блядь. Как зовут Киришиму? Естественно, именно в эту секунду Киришима снова врывается в комнату. — Один холодильник и один мат к вашим услугам, — улыбается он. Кацуки закатывает глаза. — Какие у тебя инициалы там, блядь? — спрашивает он. Киришима моргает. — Э-э-э, как я уже говорил, меня зовут Киришима Эйджиро, так что... Кацуки отмечает на листке и передает папку Айзаве. — Готово. Айзава безэмоционально кивает, показывая удовлетворение. Кацуки усмехается. Прекрасное чувство — знать хоть что-то, блядь. Сзади него Киришима опускает холодильник. — Эй, чувак, кинешь мне ключи? Кацуки моргает. Ключи? Он бросает взгляд на Киришиму, который стоит на четвереньках около террариума Йосемита. Ах, да. Ключи от террариума. Кацуки хватает их с крючка и кидает в сторону Киришимы, который легко их ловит в полете. — Спасибо, чувак! — улыбается тот. Кацуки только закатывает глаза. Ну что за дебил. — Ничего не забыл? — Спрашивает Айзава, отвлекая его от мыслей о Киришиме. Кацуки хмурится. Он переводит взгляд на менеджера, с менеджера на папку на стойке, затем глядит на Киришиму, который наполовину забрался в террариум, чтобы вытащить ящерицу. Кацуки берет маркер и снимает колпачок. Переводит взгляд на доску на двери. Их сегодняшний список состоит из пяти животных, около трех имен стоят галочки. Роксана, Аид и Орфей. Йосемит вписан прямо под ними, но без галочки. Так что Кацуки подходит поближе и отмечает его. Затем его взгляд скользит вниз по доске, к таблице повадок. Большая часть информации должна быть внесена после представления, но Кацуки может отметить часть этой хуйни уже сейчас. Именно этим он и занимается: он чиркает имя "Йосемит", дату, тип представления, свои инициалы и инициалы Киришимы. Наконец, вспоминая в последний момент, он берет магнитик Йосемита и передвигает его в колонку "НА ЭКСПОЗИЦИИ". — Хорошо, — комментирует Айзава. Кацуки выдыхает с облегчением. Слава яйцам. — О-кей, — говорит Киришима. Он упирает руки в боки и качает головой, окидывая взглядом помещение. — Итак, ящерица у нас, бумажная работа выписана, на доске все верно, значок "НА ЭКСПОЗИЦИИ" прицепили, — он кивает сам себе. — Думаю, мы готовы идти. Айзава? — Да вы и без меня разберетесь, — отмахивается менеджер. — Позвоните, когда закончите, и мы продолжим. — Есть, сэр! — сияет улыбкой Киришима. — Вот, возьми, — добавляет Айзава. Он передает Киришиме рацию, которую тот цепляет на пояс. Айзава снова засовывает руки в карманы и вздыхает. — Если что-то нужно, то я буду в офисе, — он даже не дожидается ответа, проскальзывая в проем двери. Проходит мгновение, и Киришима поворачивается к Кацуки. — Прошу вас, — указывает он на холодильник. Кацуки напрягается. Ах. Да. Он наклоняется и чрезвычайно осторожно поднимает холодильник, крепко вцепившись в него руками. — Супер! — Киришима как всегда полон энтузиазма. Он хватает бутылку антисептика со стойки и шествует к двери. — Погнали!~*~
Ходить по коридорам с холодильником в руках, зная, что внутри находится живая ящерица, — блядский кошмар. Кацуки чуть ли не танцевать приходится, лишь бы не запнуться. Он вцепился в контейнер так крепко, что его костяшки побелели, и он едва видит куда ступает. Киришима, казалось, даже не замечает этой внутренней паники своего партнера. Он болтает без остановки в двух шагах впереди, замирая, только чтобы придержать двери. — Окей, время вопросов, — заявляет Киришима. Кацуки сдерживает раздраженный стон. — Если сейчас сработает пожарная сигнализация, что мы будем делать с Йосемитом? Кацуки хмурится. Блядь. Его первым инстинктом было бы забрать животное с собой, но это наверняка неправильный ответ. Кацуки пытается вспомнить документацию. Что там было по протоколу? — Запереть его в закрытом помещении, — наконец говорит он. — Точняк! — улыбается Киришима. — А теперь вопрос посложнее: где ближайшее помещение, которое можно закрыть на ключ? Кацуки сводит брови. Сейчас они стоят у лестничного пролета, прямо снаружи лобби гавани скатов. Он переводит взгляд на одну из дверей. — Э-э-э, тут? — Не-а, — хихикает Киришима. — Это запасной выход, так что на ключ не закрывается, — он указывает на дверь слева. — А вот эту можно закрыть, и ключ у нас тоже есть, — он хлопает себя по связке ключей, закрепленных на поясе. — Да похер, — бормочет Кацуки. — Может уже покончим с этим дерьмом? Киришима только усмехается в ответ. — Звиняй, чувак, но ты обязан все это знать, — он открывает следующую дверь и приглашающе машет рукой. Окей, может быть, Кацуки и не знает все уголки этого тупого места. И что, блядь, с того? Не то чтобы у него вообще был допуск к половине из этих дверей на предыдущей позиции. Большинство закулисных помещений хранят в себе чувствительную электронику и прочее дерьмо "только для авторизованного персонала" и бла-бла-бла. И раньше Кацуки никогда не был этим авторизованным персоналом. Но, блядь, одно дело — читать обо всей этой хуйне на бумаги, а вот применять на практике... Кацуки ощущает привкус дыма, только думая о пожаре. Его сердце ускоряет ритм, и он даже может ощутить, как трясутся руки. Он скалится и качает головой, отчаянно пытаясь избавиться от образа ярких языков пламени у себя в голове. Ебаный в рот. Теперь ему придется попросить у Айзавы схему аквариума или типа того, чтобы он мог выучить все запасные выходы и двери поблизости. Киришима ведет его мимо разгуливающих гостей к стенду, где он отодвигает его от стены, чтобы Кацуки мог проскользнуть сзади. Наконец он задвигает его обратно, но не до конца, так что Кацуки находится в отдельной территории, но не чувствует себя взаперти. И он благодарен за это. Не то чтобы Киришиме следовало знать. Вышеупомянутый идиот стучит бутылкой антисептика по стойке и растягивает губы в широченной улыбке. — Оки-доки, — у него явно веселый настрой. — По твоей команде! Кацуки приседает и открывает холодильник. Йосемит внимательно смотрит на него, прищурившись и склонив голову вбок. Его лапы широко расставлены в стороны, а хвост свернут с левой стороны. Кацуки прикусывает губу, чтобы сдержать усмешку. Что это, блядь, вообще за ящерица такая... Он вытаскивает Йосемита наружу, осторожно, помня о его острых шипах. Медленно-медленно Кацуки выпрямляется. Выдыхает. Йосемит даже не пошевелился у него в руках. Охуительно. Тупая ящерица просто моргает, растянувшись у него в ладонях. — М-м-м, — мычит Киришима. — Кажется, ты ему нравишься, — заявляет он. Кацуки только фыркает. Это ебучая ящерица. У ящериц нет эмоций, им никто не может нравиться. И все же Йосемит комфортно расположился у него в руках, и Кацуки чувствует, как что-то сжимается в груди. Блядь. Какого хуя это животное такое милое? — Всем привет! — начинает зазывать Киришима. Он приглашающе машет рукой ближайшей паре гостей. — Хотите познакомиться с нашим другом? Гости подбираются ближе, широко раскрывая глаза, едва заметив Йосемита на руках у Кацуки. — О-о-о, — умиляется один из них. — Какой милашка! — Неправда ли? — смеется Киришима. — Это Йосемит, он — бородатая агама. Можете погладить его по спине, двумя пальцами, вот так, — демонстрирует он, осторожно прикасаясь к ящерице. Гости по очереди гладят его и даже делают несколько снимков. — Бородатые агамы в основном водятся в Австралии, — рассказывает Киришима. — Они предпочитают сухой климат, а их шипы помогают им отбиваться от хищных птиц. Пока Киришима разглагольствует, Кацуки не сводит глаз с Йосемита, наблюдая, как тот склоняет голову вбок, разглядывая гостей. Кажется, ему даже нравится происходящее, но он не реагирует, даже когда один из гостей тянется погладить его снова. — Существует несколько прикольных способов борьбы с хищниками, — говорит Киришима. Он облокотился на стойку, его глаза сияют, и он указывает на ящерицу. — Для начала "борода", в честь которой, собственно, и назван вид, может менять цвет! Если агаме угрожает опасность, борода темнеет, отчего они выглядят больше и страшнее в глазах хищника. Этого Кацуки не знал. Конечно, не так уж и много времени он провел, читая информацию по рептилиям. Да, его больше интересовали рабочие процессы, но что такого? Он хотя бы пробежался глазами по материалу. Кацуки знает хотя бы один факт о каждом виде рептилий, и это уже охуеть какое достижение. Например, Кацуки в курсе, что бородатые агамы живут в Австралии и едят насекомых и растения. Легкотня. Уж самый минимум он запомнил. А все остальное дерьмо... Ну, он надеется, что когда-нибудь и оно отложится у него в голове. Вместе со всем прочим, что нужно зазубрить. — А еще у этих ребят есть третий глаз по центру, связанный с шишковидной железой в мозгу, вот тут, — Киришима тыкает пальцем куда-то между двух глаз Йосемита. Гости раскрывают рты в удивлении. — Что, правда? — один из них спрашивает. Киришима только смеется в ответ. — Да! Его сложно увидеть, потому что он сливается с общей окраской, но он там. Это своего рода фотоэлемент, чувствительный к изменениям света, так что, если птица пролетает над ними, они могут заметить ее тень и побежать в укрытие. Хах. Да уж, этого Кацуки тоже не знал. Он быстро меняется в лице, стараясь выглядеть безучастным, пока гости пытаются найти третий глаз у Йосемита. И тем не менее Кацуки тоже пытается украдкой его разглядеть. Глаза почти не видно: все чешуйки на теле ящерицы того же песчаного цвета, но если Кацуки наклонит голову и проследит за рисунком чешуи, идущей к центру головы, он может заметить одну чешуйку, которая выделяется. Конечно, блядь, на глаз она совсем не похожа. Хотя опять же, если основная работа этого органа — замечать свет или его отсутствие, то Кацуки согласен, что это и не должно выглядеть как обычный глаз. Оба гостя отступают назад. — Вау, было очень круто, — говорит второй, они оба все еще выглядят пораженными. Киришима только скалится в улыбке. — Животные — настоящие мужики, — гордо выдает он. Это заявление вызывает странные взгляды, но Киришима не замечает и не пытается объяснить, что имел ввиду. Вместо этого он берет немного антисептика и просит гостей сделать то же самое. — Не переживайте, Йосемит не грязный. Но вы даже не представляете, где были я и Бакуго. Гости смеются и протирают руки, прежде чем пойти дальше в сторону скатов. Наконец-то, блядь. В смысле они были ничего такими, но Кацуки рад шансу передохнуть. Кажется, Йосемит — тоже, потому что он меняет позицию у него в руках, отворачиваясь к стене. Которая, должно быть, какая-то особенно интересная стена, если судить по склоненной набок голове ящерицы. — Иногда мне интересно, о чем же они думают, — произносит Киришима. — Э? — Животные, — смеясь, поясняет Киришима. — Никогда не задумывался, что творится у них в голове? Кацуки переводит взгляд на ящерицу. Йосемит моргает и облизывает свой глаз. Кацуки морщится. — Да не особо. Они ж блядские животные. Они срут, жрут, спят. — В принципе, это правда. Кацуки никогда особо не нравились животные. Когда он был маленьким и впервые пришел в контактный зоопарк, то наступил в козий навоз, а кролик укусил его так сильно, что пришлось накладывать швы. Его собственный первый питомец? Золотая рыбка, которую он случайно угробил в первую же неделю. Оказывается, рыбам не очень нравится хлеб. Ну и резкая смена температур тоже. Да и вообще биология странная. Законы не имеют никакой логики. Каждое правило имеет по двенадцать исключений, а общепринятая классификация — сущий кошмар. Каждый год что-то меняют или переименовывают. Уже от одного этого у Кацуки нервный тик. Он предпочитает порядок и стабильность, а не постоянные перемены. Поэтому в университете Кацуки любил химию и физику. Законы физики неизменны, а химия неебически крута. Животные же почти такие же непредсказуемые, как люди. А уж людей Кацуки точно не любит. — М-м-м, не согласен, — отзывается Киришима. Он облокотился на стойку, мягко улыбаясь и наблюдая за Йосемитом. — Конечно, многое в их поведении обусловлено инстинктами, но, знаешь, у них у всех разный характер. Вообще-то Кацуки не знает. Он щурится на Йосемита. Ему-то откуда знать, он раньше такой хуйней вообще не занимался. Киришима тянется рукой и гладит Йосемита, и ящерица прикрывает глаза от удовольствия. — Видишь? Ему нравится, когда его гладят по спине, вот тут. Но Пит? Пит бы убежал. Он ненавидит это, — улыбка Киришимы все теплеет и теплеет, пока Йосемит тает от наслаждения у Кацуки в руках. — По-моему, это классно, что они такие разные. Кацуки пренебрежительно кривится. Да и пофиг. Он тут не в доктора Айболита играть пришел. Его все это дерьмо не интересует, он мысленно отключает голос Киришимы до конца представления, время от времени фыркая между непрекращающимся потоком болтовни. Еще несколько гостей заявляются, чтобы погладить Йосемита. В океанариуме не так много посетителей, так что все идет своим чередом, маленькие группки приходят и уходят, слушая Киришиму, перед тем как погладить ящерицу. И каждый раз Киришима выдает разные факты. От хищников до питания, и даже про защиту вида от вымирания — Киришима знает обо всем понемногу. Конечно, их пятнадцать минут быстро кончаются, и после очередной группы, с которой они заканчивают, красноволосый смотрит на часы. — Походу нам пора, чувак. Кацуки расслабляет плечи. С шипением выдыхает. Наконец-то, блядь. Он осторожно опускает Йосемита обратно в холодильник. Тупая ящерица отказывается слазить с его рук, так что Кацуки просто сажает его в контейнер, закрывая крышку Ну вот и все. Он поднимает холодильник и выпрямляется, ожидая, чтобы Киришима отодвинул стойку, давая ему пройти. __________________ КИ* — Контактная интеракция, короткое знакомство гостей с животным с возможностью погладить. ЗТ* — Закулисный тур, предполагающий экскурсию по закулисным помещениям и объяснение работы океанариума.