C9H13N

Юнги сидел на кровати напротив до боли знакомой двери и потягивал сигарету. Коричневая поверхность уже мозолила глаза, но он не мог отвести взгляд в сторону. Что-то в потрёпанном временем куске дерева приковывало и пленяло. Всё плыло, зрачки потеряли фокус, а сигарета медленно тлела между губ. Курил ли Шуга вообще, или он уже просто на автомате чиркал зажигалкой и помещал свёрток в рот? Мысли спутывались и одновременно казались слишком ясными и даже кричащими. Хотелось закрыть уши руками, заглушить их собственным голосом, но вместо этого парень сидел и молча ждал, когда же в дверь постучат. Он делал это уже которую неделю подряд и даже привык к подобному амёбному состоянию. Когда ожидание делает тело обессиленным, а голову переполненной. Когда даже поднять руку или потушить сигарету — непосильный труд. Мин нехотя зашевелился, чувствуя, как спина ноет от сгорбленного положения. В кармане любимых потертых джинсов хранилось его сегодняшнее спасение. То, что позволит пережить эту ночь и немного расслабиться. В мгновение ока между длинных костлявых пальцев оказался маленький пакетик с тремя белыми таблетками, вызывая обречённый вздох. Юнги не был зависим, он даже не хотел их принимать, но знал, что по-другому не выйдет. Туша сигарету, парень быстро закинул одну в рот, ощущая горечь на языке. Его глаза прикрылись, а губы плотно сжались. Оставалось только ждать. Снова. Ждать, пока окси подействует, пока в дверь постучат, пока станет легче. В последнее время Юнги только и делал, что ждал. Ровно в ту минуту, когда от таблетки не осталось ничего кроме неприятного послевкусия, заставляя сглотнуть слюну, послышался глухой стук, вынуждая Шугу слишком быстро подпрыгнуть с места, прокручивая ключ в замке. — Здравствуй, — на него смотрел невысокий парень с чёрными волосами и густо подведёнными глазами, произнося приветствие так, словно чувствовал вишнёвый вкус слов на кончике языка. — Зови меня Кан. Его улыбка казалась слишком вульгарной, а взгляд слишком бездушным. Рубашка была застёгнута лишь на пару пуговиц, открывая вид на подтянутую грудь и острые ключицы, а ноги обтягивала кожа штанов. Юнги не нравилось. — Входи, — выпалил Мин, шагнув в сторону и захлопнув дверь за парнем. Бёдра незнакомца покачивались из стороны в сторону, а глаза принялись изучать скучную комнату мотеля. Шуга подошёл к тумбочке, хватая конверт и пересчитывая наличку. Он уже чувствовал, как наркотик распространялся с кровью и делал весь процесс в разы легче. — Ты же в курсе, что мне нужно? — Кончено, сладкий, — улыбка, красующаяся на губах Кана, была фальшивой, как и он сам. Наверное, ночью, когда парень возвращался домой с крупной суммой и забирался под прохладный душ, его накрывала собственная фальшь, ровно как и ценник, красующийся на лбу. — Тут за два часа, но как только мы закончим, сразу собирайся и уходи, — Юнги протянул конверт, который так ловко перехватила изящная рука с кучей колец. Мин проследил за тем, как гость заглянул внутрь, взглядом прикидывая вручённую сумму и расплываясь в первой — и единственной — за сегодня искренней улыбке. Но у Шуги не было ни времени, ни желания давать ему насладиться ощущением стопки наличных в собственной хватке. Парень так же быстро и резко произнёс: — А теперь раздевайся и на колени. — Хён, — голос Чонгука казался слишком поникшим; его руки крутили уже почти допитую бутылку бурбона. — Ты когда-нибудь дорожил кем-то так сильно, чтобы сделать для этого человека что угодно? Они находились в недавно угнанной машине, которую одолжили, чтобы поучаствовать в очередных гонках. Юнги сидел откинувшись на спинку сиденья и держа руку на руле, хотя до старта оставалось ещё прилично (можно было выйти и пообщаться с давними друзьями, но он не хотел ни говорить, ни видеть их). Сегодня ДжейКей решил занять место на пассажирском, однако не предупредил, что притащит с собой компанию — бутылку спиртного. Это заставляло напрячься. Шуга не любил, когда что-то могло отвлечь во время заезда, а нетрезвый друг был способен спровоцировать целый ряд помех. — Ты сейчас о себе и Хосоке? — он проследил за тем, как младший поднёс руку с алкоголем к губам и сделал большой глоток, слегка морщась. Сегодня с ним было что-то не так. В последнее время они с Хоупом часто ссорились, даже разъехались, хотя всю жизнь — ещё со времён улиц и ночёвок под мостом и до огромного пентхауса с панорамным видом — провели бок о бок. — Вообще о ком угодно, — хмыкнул Чон, а после затяжного молчания добавил: — Ты когда-нибудь любил кого-то так сильно, что от этого становилось больно? Юнги хмыкнул, задумываясь. Если речь шла о семейных узах, то он был последним, кого стоило о подобном спрашивать, и друг это знал. Значит, речь шла о другом… Но разве хоть кто-то из них любил? Люди с настолько прогнившими душами вообще на это способны? Он иногда задавался этим вопросом, просыпаясь в холодном поту и смотря на пустую половину кровати в мотельном номере. Как люди вообще влюбляются? Это происходит как в книгах: с первого взгляда? С первого слова или томного стона, сорвавшегося с пухлых губ? Это те самые знаменитые бабочки или ужасное чувство, будто тебя разрывает изнутри? Однажды Мин подобрался слишком близко ко всему этому. Взгляды, слова, стоны. Трепет, нужда, гнев, ревность и зависимость. Любовь делает человека слабым, а это — непозволительная роскошь для таких, как они. Эти якобы чистые чувства смешаются с их чёрными душами, выжигая того, кто оказался рядом. Однако оглядываясь назад, Юнги понимал: то была никакая не влюблённость и тем более не любовь. Нет, тот человек стал его навязчивой идеей, одержимостью. Мин не хотел прожить с ним всю жизнь, он хотел сломать его, разрушить и умереть рядом. Хотел сжечь его и себя, наблюдая, как парень будет наслаждаться болью. Шуга не желал верить, что это была любовь. Что он настолько испорчен своим миром, что извратил такое искреннее чувство и теперь мог только уничтожать всё, что любил. Потому что смотреть, как он ломается было до безумия приятно. — Нет, Чонгук, — Юнги сжал руль, сверля дыру в лобовом стекле, — я никогда не любил. Юнги шёл по тёмным улицам, даже не вслушиваясь в окружающие звуки и шорохи. В гетто это было плохой идеей. Парень уже однажды принадлежал этому месту, был его частью. Это и позволяло Шуге разгуливать здесь, словно он все ещё ею являлся. Хотя это было не так. Мин уже давно потерял все связи со своим прошлым, появляясь в забытых богом районах только по делам и острой необходимости. Конечно, из гетто он не ушёл. Какой член банды смог бы? Но вот то, как он видел Грань (так они называли эти улицы, которые о банальных законах только слышали), и как Грань видела его — совершенно разные вещи. Наверное, даже здесь: среди преступников, отбросов и неудачников, была своя иерархия. А Юнги забрался слишком высоко, чтобы разгуливать по закоулкам подобных районов. Теперь у него были квартира, машина, мотоцикл и куча налички. Он больше не отдыхал в потрепанных домах, где музыку ставят на видавших лучшие дни колонках, а косяки курят «какие были». Теперь Шуга расслаблялся в элитных клубах, даже если там обитали такие же отбросы общества, как и он сам; а наркотики, которые попадали в его тело, стоили как чья-то роговица. Юнги нужно было об этом помнить, шагая по переулкам Грани и направляясь в тот дом. Дом, в котором всё началось. Место, куда он когда-то ходил, потому что не было выбора, а теперь спешил, потому что не знал, как облегчить свою боль. — Хей, — крикнули ему несколько знакомых. Они явно помнили о его «предательстве», уходе от дядюшки. Парни делали вид, будто все эти годы ничего не значили, но Мин не был настолько наивен. –Юнги, какими судьбами? Два «старых друга» стояли на крыльце шаткого двухэтажного здания, из которого раздавались бьющие по ушам биты. Шуга от сюда чувствовал запах травы и пива, невольно погружаясь в воспоминания из прошлого. — К Сэму, — кинул он, стараясь не показывать свою нервозность. Когда парень вообще в последний раз нервничал? Один из парней усмехнулся, делая глоток и окончательно опустошая грязную коричневую бутылку. — Ну, ты знаешь, где его найти, не так ли? — усмешки не сползали с лиц присутствующих. Юнги кивнул, спеша скрыться от чужих взглядов. Он уже и не помнил их имен, но вот они до сих пор произносили его собственное так, словно Шуга всё ещё был хуже. Теперь, когда у него есть всё, а у них лишь дерьмовые косяки и потрёпанный диван, это казалось смешным. Мин прошёл внутрь дома с ужасом замечая, что за эти годы там ничего не изменилось. Когда он был здесь в последний раз? Когда ему было пятнадцать? Может шестнадцать? Стены без краски и обоев, зато с периодическим скоплением у них людей, вели его прямиком в главную комнату. Там-то и происходило их собственное ничего. Просто десяток отбросов с наркотиками и дешёвым бухлом, пытающиеся погасить собственный разум на скрипучих досках пола. Юнги непроизвольно фыркнул, вспоминая, как так же сидел на полу, когда там ещё был ковёр, заляпанный кровью, блевотой и кто знает, чем ещё. Как принимал всё подряд, даже не зная, что кладёт на язык. Как на руках ныли ссадины, а нос не мог нормально вдохнуть после пары точных ударов чужого кулака. Он помнил, как его отправляли делать то, за что никто не брался, называя это «братством» и бросая жалкие бумажки, хватающие лишь на пару дней. Теперь-то тут была дорогая стереосистема, проигрывающая какой-то рэп, пару кустов марихуаны, а парень за маленьким столиком перед диваном сворачивал косяк за косяком. Свет здесь был неоновым и зелёным, делая обстановку ещё более комичной. Шуга был уверен: ни стереосистема, ни цветные лампы не достались им законным путём. Несколько пар глаз уставились на Мина, хотя ни одного из присутствующих здесь парней он не знал. Это позволило спокойно выдохнуть. — Юнги? — послышался хриплый, прокуренный голос, каким-то непонятным образом напомнивший Шуге его собственный. Он резко развернулся ко второму входу в комнату, натыкаясь на острый взгляд чёрных глаз. Когда он в последний раз видел Сэма, тому было за тридцать, значит сейчас он уже, скорее всего, перешагнул отметку в сорок. В уголках его глаз появилось несколько заметных морщин, а лицо — хотя возможно это было только из-за ужасного освещения — казалось бледным и болезненным. По спине Юнги пробежались мурашки. Он до сих пор помнил, как этот человек японского происхождения повторял: «теперь ты работаешь на дядю Сэма» — строя из себя американца. По сути, он просто коллекционировал беспризорных и побитых жизнью детей, эксплуатируя ради лёгкой наживы. — Да, — ответил парень, не сдвинувшись с места и запихнув руки в карманы узких джинсов. Мужчина в дверном проёме (где не было и намёка на саму дверь) окинул его с ног до головы изучающим, но ни капли не удивлённым взглядом. Шуга вновь почувствовал себя глупым никчемным подростком, молящим о приюте. На его руках могли быть часы за пару тысяч баксов, но они всё равно не обратят время вспять и не спасут Мина, когда тот был ещё ребёнком. И они оба это знали. Поэтому-то Юнги сейчас и здесь. Он сломан. Сэм кивком указал ему следовать за собой и скрылся в темноте коридора. Они оказались в маленькой комнатке, в которой был стол, потёртый кожаный диван, пару шкафов и кресло. На плоских поверхностях валялись косяки, сигареты и заполненные пепельницы. Мужчина зашёл внутрь, облокачиваясь на угол стола и подхватив пачку каких-то неизвестных Юнги сигарет. Ловкие пальцы, которые проделывали одно и тоже на протяжение десятилетий, подкурили сверток, и Сэм направил всё своё внимание на неожиданного гостя. — Шуга, хах? — выдавил он, после негромко кашлянув. Наверное, его лёгкие уже разлагались. То же ждало и Мина. — Удивлён, что ты знаешь. — Ну, наш парень ушёл в никому неизвестную банду, а потом поднялся вместе с ней. Конечно, я буду знать, — он зажал сигарету между губ, предлагая Юнги пачку. — Теперь-то ты не просто мальчик на побегушках. — Именно. Челюсть Шуги сжалась, когда Сэм смотрел на него этим снисходительным взглядом. Будто он всё ещё был глупым ребёнком и не понимал, что несёт. Не знал, что делать с собственной жизнью, приходя на эту помойку в поисках защиты. — И что же ты тогда здесь делаешь? Тон Сэма. Насмешка в его голосе. Каким-то непонятным образом рядом с этим человеком Юнги вновь становилось четырнадцать, и он снова и снова просил о помощи. — Ты ещё проводишь бои? — сразу перешёл к делу парень. Его голос был холоден и беспристрастен, но они оба понимали, что это очередная мольба о спасении, об облегчении. Ни один человек, сумевший сбежать отсюда, не вернётся по собственной воле. — Конечно, — он потушил сигарету о поверхность стола, усмехнувшись услышанному. «Вы всегда возвращаетесь», — пронеслось громом в голове парня. За столько лет он уже успел забыть это пророчество, и то, как говорил, что больше и ноги его в этой дыре не будет. — Но всё зависит от того, что именно тебе нужно. Вряд ли это деньги, — хриплый голос тянулся к Мину словно щупальцами, обвивая тело и заползая под кожу. Он отвёл взгляд, уже жалея, что появился в этом доме и встретился с этим человеком. — Ты-то хоть драться ещё умеешь, Шуга? Юнги фыркнул. — За это не переживай. … Мин упал на чёрный кожаный диван, пялясь на огромную спортивную сумку на кофейном столике перед носом. В кабинете Намджуна было непривычно светло, мужчина оставил все шторы открытыми настежь и свет проникал внутрь, раздражая глаза. Тишина, разбавленная тиканьем часов, давила, вынуждая Юнги вытащить пачку сигарет и щёлкнуть зажигалкой. Затяжка — и лёгкие наполнились никотином. Парень прикрыл глаза, выпуская дым через нос. Так лучше. Намного лучше. — Ты же знаешь, что здесь нельзя курить, — раздался голос Кима, а потом послышался хлопок двери. — Если бы не хотел, чтоб в твоем кабинете курили — не заставил бы меня сюда тащиться, — безразлично проговорил Шуга, повернувшись к боссу и вновь затягиваясь. Как ни странно, с приходом Джуна навязчивое разъедающее ощущение под рёбрами не пропало, наоборот усиливаясь и продвигаясь куда-то к горлу. — Я бы мог передать деньги с Хоупом, — он толкнул носком ботинка спортивную сумку. — Как это обычно и бывает. Сказанное было правдой, Юнги искренне не понимал, что здесь делает. Из раза в раз он передавал наличку Хосоку; им с Кимом не было никакой нужды видеться. — Об этом я и хотел с тобой поговорить, — мужчина сел на кресло напротив Мина, спокойно убирая сумку под стол. Он даже не проверил её содержимое. Хотя, это и впрямь было не к чему. Парень же от услышанного приподнял брови, выдыхая сигаретный дым, однако Намджун даже не поморщился. Боже, эта ситуация выводила его из себя. Пронзительный взгляд когда-то-хорошего-друга выводил его из себя. Юнги нужна была не сигарета, а хотя бы косяк. — Я всё ещё считаю, что ты должен принять моё предложение, — проговорил Ким, откидываясь на мягкую спинку и закидывая ногу на ногу. — О повышении. Хоуп даже… — Нет, — перебил его Юнги. — Я уже говорил, что думаю по этому поводу. У меня уже было повышение. Я больше не выполняю грязную работу на улицах, этого более чем достаточно. Мне нравится быть капо*. Подниматься выше нет никакого желания.  — И почему же? Этот вопрос ему задавали не однажды. Хосок уже поднялся по своей «карьерной лестнице», становясь правой рукой главы Лотоса. А они с Чоном начали с одного старта. Вместе толкали наркоту на углах улиц, вместе выбивали деньги из должников, вместе угоняли машины. Чонгук уже тоже дорос до статуса своего брата, обгоняя в этом Юнги, хотя последний был старше и опытнее. Но это были совершенно разные ситуации. Хоуп, хотя Шуга и считал его своим лучшим другом, был тем ещё отморозком. У него не было никаких границ, никаких устоев. Он хотел больше и брал больше, чего бы это ни стоило. Его брат, в каком-то смысле, оказался лишь жертвой. Он пошёл по стопам хёна, позволяя затянуть себя в это дерьмо в слишком юном возрасте. Хосок был его кумиром, к которому тот постоянно стремился (хотя Юнги считал, что Гук был лучше своего брата, лучше их всех). — Почему? — усмехнулся Юнги, будто это был самый очевидный вопрос на планете. — Намджун, — впервые за многие годы парень обратился к боссу по имени, — у всех есть свой потолок. Мы не хорошие люди, ты это знаешь, я это знаю. Единственное, что хоть сколько-то правильно мы можем сделать в своей жизни, — это вовремя остановиться. Мужчина хмыкнул, склоняя голову. — Юнги, — от одного этого слова, произнесённого низким голосом, выворачивало наружу. Казалось, что ни один из них не имел право обращаться к другому подобным образом, — мир — не хорошее место, тем более наш с тобой. Ты обременяешь себя моралью другой жизни. С таким же успехом можно было бы попытаться жить по закону гравитации в открытом космосе: штука хороша, кому-то даже необходимая, но для тебя не сработает как ни пытайся. Он вздохнул, продолжая: — Просто смирись с тем, кто ты и прими это. К сожалению, для таких как мы не бывает «правильных» поступков. Рано или поздно, нас всё равно пристрелят, тогда уже и будем платить по счетам. Сейчас это сделать всё равно не получится. Дослушав, Шуга сделал последнюю затяжку, смотря как сигарета тлела у фильтра. Ким был прав: им всем придётся платить по счетам, а задолжали они знатно. Мин вышел из машины, облокачиваясь на неё и выуживая пачку «Мальборо». Перед его носом располагалось элитное заведение с кричащим названием «Stigma». Оно открылось около года назад, но уже гремело на весь город. Ну, на его гангстерскую сторону. Естественно, Намджун решил завязать связи с его владельцем, особенно учитывая, что тот был главарём одной из крупнейших банд Сеула — Анаконд. Они специализировались на продаже людей — как целиком, так и частям. Весь чёрный рынок органов принадлежал им, и поэтому ссориться с Анакондами никто не спешил. Со всеми врагами они разделывались одинаково, но очень действенно — разбирали на части и продавали. Так же и с должниками. Лотос же поставлял наркотики, поэтому враждовать или соперничать им было бессмысленно. По крайней мере, пока все соблюдали границы своих территорий. Сам Юнги не горел желанием связываться с ними, да и вообще появляться в этом пристанище змей. Была бы его воля, он бы и не посмотрел в сторону этого района, но парень сюда не развлекаться приехал. Внутри здания его уже ждал Хосок, чтобы договориться о поставке наркоты в новенький клуб, который решил расширить свой профиль. Шуга сделал затяжку, направляясь ко входу и проходя очередь разодетых людишек. Сигарета всё ещё покоилась между сухих губ, когда охранник кинул на него надменный взгляд и произнёс: — Конец очереди там. Это заставило Мина усмехнуться. Он перехватил сигарету, зажимая её между пальцев и показушно туша о стену заведения прямо рядом со входом. Шуга повернулся так, чтобы изображение лотоса на его шее было хорошо и отчетливо видно. — Вряд ли твой босс захочет ждать так долго, — он хмыкнул, смотря, как на лице громилы проявляется гримаса презрения. Конечно, их банды не враждуют, но и обниматься друг к другу не лезут. Парень нехотя отступил в сторону, позволяя войти внутрь и проследовать на шум музыки. Внутри «Stigma» оказалась куда лучше, чем Мин мог предположить. Клуб вполне оправдывал свою репутацию статусного заведения. Бар мог похвастаться разнообразием дорого алкоголя, в стороне были маленькие сцены, возвышаясь над залом и позволяя клиентам насладиться стриптизом привлекательных танцовщиц. Рядом с ними находились столы и кресла, явно крича о роскоши. Мин фыркнул, окидывая взглядом толпу и пытаясь найти Хоупа. Ему совершенно не хотелось находиться здесь дольше необходимого, а вот друг явно планировал совместить приятное с полезным и оттянуться по полной, несмотря на изначальную причину их прихода. Благо, парень заметил Шугу раньше, чем тот успел бы потерять терпение. Он направился к старшему уже с каким-то напитком в руке и мокрыми от танцев волосами. — Хён! — воскликнул тот, наваливаясь на друга. — Давай просто разберёмся с этим, — пробурчал в ответ Шуга, отталкивая от себя чужое тело. Ему не нравилась музыка, которая мало чем отличалась от той, что играет в «Тузе». Ему не нравился мигающий свет и вся атмосфера в целом. В последнее время (а точнее чуть более полугода) парень не мог находиться в подобных заведениях в трезвом состоянии. Это казалось физически невыносимым — проталкиваться между людей, слушать бьющие по ушам басы и вдыхать дым, который уже побывал в чьих-то лёгких. Напарники нашли нужного им человека в зоне, где располагались столики, прямо напротив танцующих полуголых девушек. И место, и время было назначено заранее, поэтому Шуга спокойно сел на свободное кресло, откидываясь на спинку и здороваясь одним кивком. В их бизнесе всё работало немного не так, как это обычно бывает. Борьба была даже при заключении взаимовыгодных сделок. Нельзя было показывать свои слабости или то, что тебе некомфортно. Сидеть, смотреть и говорить нужно так, будто ты не в гостях, а в собственном доме. Парень, сидящий напротив них, конечно же, тоже знал правила, снисходительно улыбаясь и протягивая ладонь для рукопожатия. Его звали Клык, и он руководил клубом, договариваясь обо всём, начиная с алкоголя и заканчивая проститутками, которыми торговали «подпольно». На вид ему было лет двадцать пять, и кличка его была вполне оправдана. Стоило молодому человеку сверкнуть белоснежными зубами, как взгляд цеплялся за неестественно острые и длинные клыки, делая его похожим на хищника. «Скорее падальщика», — пронеслось у Мина. — Сразу к делу? — спросил Хосок с максимально серьёзным выражением лица. Не знай его Юнги, то в жизни бы не поверил, что это тот же парень, что бросился на него с объятиями, вываливаясь с танцпола словно из заполненного автобуса. — Конечно, но сначала, — Клык снова сверкнул улыбкой оскалом, — я хотел бы развлечь вас нашим лучшим экземпляром. Юнги нахмурился. Он не любил, когда вторая сторона начинала какие-то игры. — Экземпляром? — переспросил хриплым от сигарет голосом Шуга. — Да. По выходным у нас специальная программа с — и я не преувеличиваю — сокровищем нашего заведения. Конечно, он нам недешёво обходится, но клиенты просто в восторге, — Клык сделал глоток стоящего на столе виски. — Я не мог пригласить сюда людей из другой банды и не показать им наше произведение искусства. — Жаль, что это не девушка, — пролепетал Хоуп на своём месте, бросая на Юнги двусмысленный взгляд. Мин же не хотел смотреть никакой стриптиз. Возможно, если бы он был под кайфом или хотя бы с приличной порцией алкоголя в крови, но без этого парень просто не мог. Давящее на грудь чувство преследовало его в каждом клубе, с каждым парнем, каждую ночь. Он буквально задыхался. К несчастью Мина, свет резко погас, заставляя напрячься. Под боком взволнованно заелозил Чон. Хотя, это было не удивительно. Парень тоже изменился за последний год, даже если в глаза это и не бросалось. Он всё ещё отрывался в клубах, курил косяки и спал с каждой встречной, но что-то в нём всё же сломалось, и Юнги никак не мог понять что. Отрешённый взгляд и наигранный смех, когда пьяный угар почти сходил на нет, выдавали его. Однако не смотря на это, Шуга завидовал другу. Тот мог легко снять себе очередную пассию, мог забыться, не притупляя разум всевозможными веществами, мог спать без кошмаров, которые даже не помнил. Хосок находил девушек, менял их как перчатки. Юнги, наблюдая за этим на протяжении многих лет, задумался: испытывал ли Хоуп что-то хоть к одной из них?

Kehlani - Gangsta

Резко центральную сцену, размером не больше, чем два на два метра, снизу подсветило приглушённым белым, почти серым цветом. Перед взором зрителей предстала хрупкая фигура парня. На нём были лишь чёрные боксеры и большая, свободно болтающаяся на плечах рубашка. Слабый свет делал предмет одежды прозрачным, наталкивая на мысль, что тот совсем ничего не скрывал даже при нормальном освещении. Молодой человек стоял спиной к зрителям, держась одной рукой за шест и склонив голову. Юнги чётко видел узкие плечи и острые лопатки, которые могли бы спокойно вспороть тонкую ткань. Внезапно заиграла музыка. Она была легкая, словно стук только-только начинающегося дождя, переплетаясь со звенящей тишиной. Парень зашевелился, перехватывая шест второй рукой, прокручиваясь и падая на пол. Он прогибался, двигаясь плавно и отточено; его ноги казались худыми, но одновременно сильными, выдерживая все движения и позволяя держаться на шесте так, словно он с рождения этим занимался. Прогиб поясницы, движения рук, очертания профиля и острого кадыка заставляли сердце замереть. Резкие перекаты, махи ногами, демонстрирующие идеальную растяжку, даже вздох, застревающий в чужих лёгких — всё это стоило не маленькой сцены в стрип-клубе, а, как минимум, театра и ярких софитов. Потому что это был не просто танец, Клык прав: то было искусством. Как и сам танцор. Юнги терялся в плавности и соблазнительности, в невинности и развратности чужого силуэта, пока прожектор такого же белого холодного света не показал парня во всей красе. Первое, что запятил Мин — блондинистые, считай белые волосы, спадающие на глаза, пухлые знакомые губы и татуировка «prince» на ключице, которую не скрывала спадающая с плеча рубашка. Но разве хоть кто-то из них любил? Люди с настолько прогнившими душами вообще на это способны? Юнги иногда задавался этим вопросом, просыпаясь в холодном поту и смотря на пустую половину кровати в мотельном номере. Как люди вообще влюбляются? Это происходит как в книгах: с первого взгляда? С первого слова или томного стона, сорвавшегося с пухлых губ? Это те самые знаменитые бабочки или ужасное чувство, будто тебя разрывает изнутри? Шуга окончательно потерял возможность дышать. Сердце замерло, и все мысли просто растворились. Тело, держащееся на шесте без рук, падающее на пол и выгибающееся так, словно кости — не про него. Тело, покрытое татуировками, слишком худое, чтобы казаться знакомым. Лицо, потерявшее прежнюю улыбку и показывающее настоящий разврат; глаза, не горящие ничем, кроме откровенного танца. Он смотрел на Чимина. На того Чимина, с которым Юнги виделся и спал раз пять-шесть. Чимина, который казался идеальным и одновременно таким же сломанным, как и сам Шуга. Его принц, достойный слуг и подношений. Шуга смотрел на парня на сцене, скользящего спиной вниз по шесту, смотрящего на зрителей с голодом и вызовом, и не мог поверить, что это тот же человек, к которому он прикасался почти год назад. Сейчас же парень казался недосягаемым. Внезапно — так же, как и в начале — свет погас, а музыка затихла. Зал ожил, зашевелился, а Юнги просто ослеп. В темноте он отчаянно пытался различить хрупкий силуэт, который сейчас точно скроется «за кулисами», и тогда парень его окончательно потеряет. Ему это было необходимо. Отыскать взглядом, зацепиться за точеный профиль или изящную спину. Воскресить в памяти всё, что между ними было, да и до сих пор лежало неподъёмным грузом на плечах Юнги. Признаться самому себе. Встретиться взглядом с началом своего конца, с причиной кошмаров и постоянного чувства опустошённости. С человеком, из-за которого Шуга больше не мог жить своей прежней жизнью. С деталью, которая казалась маловажным винтиком, но из-за которой посыпался весь механизм. — Ва-а-ау, — протянул Хосок, поворачиваясь к Клыку и звуча приглушённым шумом на периферии сознания Мина. — Понимаю, почему вы только и рады на него потратиться. Могу поспорить, все здесь присутствующие готовы отвалить состояние за ночь с этим парнем. На этих словах Юнги передернуло, и его внимание переключилось с уже пустующей сцены на Чона. Он-то и забыл, что Анаконды торгуют людьми. В том числе и в своих клубах. От этой мысли Мину стало физически плохо. Он представил, что кто-то покупает Чимина так же, как сам он покупал парней. Словно вещь, диковинную зверушку или неодушевлённый предмет. Как ему дают конверт наличных, а потом ставят на колени, смешивая с грязью. Как кто-то прикасается к его идеальному телу, заставляя прогибаться угрозами и мычать от боли в подушку. — Конечно, — оскал вновь показался на чужом лице, вынуждая Юнги заиграть желваками. Его кулаки уже сжались, а взгляд явно мог убить. — Вы даже не представляете, сколько людей ко мне приходят с этой просьбой, но мы не продаем своих работников. Хотя то, что танцоры делают после своих выступлений, нас уже никак не касается. — Жаль, — усмехнулся Хоуп, откидываясь на спинку кресла, — уверен, Шуга бы с радостью купил у вас этого парня. Его типаж. Мин не понимал, издевался ли друг или правда не осознавал, что несёт. Хосок не узнал его? Клык повернулся к Юнги, довольно ухмыляясь. — Ну, если ты очень захочешь, можешь подойти к барной стойке после нашего разговора. Чимин всегда веселится там после своих выступлений. Прямо в том, в чём вертится на шесте, — он усмехнулся, делая глоток виски, а потом указав мимо проходящему официанту на их стол, жестом прося принести того же для остальных. — Не плохо поднимает продажу алкоголя, кстати. Парни вокруг так и норовят урвать его внимание, покупая всё, на что тот укажет. Но, — он пригнулся, будто рассказывал Шуге тайну вселенских масштабов, однако не особо понижая голос, так что их слышал, как минимум, Чон, — подкупить его можно только чем-то куда более веселым. Юнги нахмурился, вновь бросая взгляд на сцену, где сейчас находился уже совершенно другой человек. На стол прямо перед ним поставили виски, и рука сама по себе потянулась навстречу алкоголю. Он знал, что где-то за спиной находится его больная фантазия. Парень, которого он стремился присвоить и разрушить, успев как раз вовремя, чтобы спасти от себя их обоих. Мину стоило убираться от сюда и поскорее.