C9H13N

Юнги постоянно зависал в «Тузе», и не то чтобы это было его личным выбором. Все из Лотоса были именно в этом клубе и, исходя из собственного положения, у него не оставалось других вариантов. Но у Шуги не было особых причин жаловаться, помимо одной единственной. В заведении, в основном, были такие же члены банды, как и он сам, а все остальные появлялись здесь, скорее, из любопытства и благодаря интересным знакомствам. Поэтому встретить в «Тузе» кого-то заслуживающего внимания было не так-то просто. Но этим вечером данная деталь изменилась. Бывало ли у вас такое, что по какой-то неизвестной причине, находясь в огромной толпе, где никого не возможно разглядеть, глаз цепляется за одного конкретного человека? И вроде он такой же, как и остальные: танцует, пьёт и веселится, но что-то в том, как он это делает, выделяет его, словно подсвечивая прожектором. Движения кажутся более грациозными, взгляд — пленяющим, а растянутые в улыбке губы — зачаровывающими. И вот, ты уже не можешь смотреть на кого-то другого, кроме него. — Впервые здесь? — спросил Шуга, подобравшись как можно ближе к зацепившему парню, который сейчас стоял к нему боком. Незнакомец резко развернулся, приподнимая уголки губ. Его глаза заметно округлились, явно не ожидая, что человек, заговоривший с ним, окажется так близко. Перед Мином стоял невысокий черноволосый парень с подведёнными глазами, превращающимися в полумесяцы, и пухлыми губами, которые так и просили, чтобы к ним прикоснулись. Юнги знал: этот обладатель искрящихся, словно дорогое шампанское, радужек никогда не бывал в «Тузе». Иначе он бы запомнил его. Более того, люди вроде этого парня — нетронутые грязью мира улиц, улыбающиеся беззаботно и имеющие всю планету у своих ног — не появляются в заведениях, где родилось понятие «грех». — Ага, раньше даже никогда не слышал об этом месте, — честно признался он, проходясь рукой по идеально уложенным волосам. Мин не мог не заметить обилие колец на миниатюрным пальцах и полное отсутствие каких-либо татуировок. Банды делали их исключительно на видных частях тела, значит новый знакомый точно попал в «Туз» по счастливой случайности. — Серьёзно? — губы Шуги приняли форму саркастичной усмешки, заставляя парня напротив немного нахмуриться. — Тогда я просто обязан угостить тебя коктейлем. Юнги поставил на барку собственный стакан виски, который скоро сойдёт на нет, и, привлекая внимания бармена, заказал космополитен. Парень рядом выглядел как кто-то, предпочитающий сладкие коктейли и лёгкие развлечения. Будто его можно было подбить на что угодно, в чём будут замешаны адреналин и веселье. Его глаза сверкали так, словно он уже имел всё в своих руках и пришёл за большим. — Хочешь меня споить? — усмехнулся новый знакомый, отпивая немного из бокала. Мина это завораживало. То, как трепетали его ресницы, как язык проходился по нижней губе, собирая каждую капельку алкоголя. То, как его пальцы обхватывали стакан, и как он облокачивается о стойку с королевской грацией. — Возможно, — ухмыльнулся Шуга, перекрикивая музыку и представляясь: — Юнги. Ему хотелось дотронуться до идеальной кожи, посмотреть, на что способны пухлые губы, и увидеть, как вселенные взрываются в карих радужках. Но больше ему хотелось узнать, какое имя было у такого совершенства. Почему-то один взгляд на парня закидывал в дорогой брендовый магазин типа Шанель или Луи Виттон, словно даже его имя было таким же изысканным. — Чимин. — Что ж, Чимин, как ты здесь оказался? — Мой друг познакомился с кем-то из постоянных посетителей. Юнги хмыкнул, делая глоток виски и вновь возвращая своё внимание к парню напротив. Они ненадолго замолчали, играя в непонятные гляделки. Чимин продолжал потягивать свой коктейль, пока Мин просто смотрел и удивлялся. Разве такое бывает, что бы подобный человек пришёл в «Туз»? Новый знакомый казался совершенно и абсолютно чистым и невинным. Конечно, в одном взгляде парня чувствовались его собственные демоны: он затягивает тебя во все прелести разврата. Чимин словно был создан для того, чтобы не вылезать из постели: кукольное лицо, жгущий взгляд, пухлые губы и идеальная кожа. Юнги мог буквально видеть, как его глаза закатываются, а с языка срывается протяжный стон. Но его невинность была совершенно в другом. Пак стоял в окружении отморозков и отбросов, в пристанище уголовников, совершенно не понимая, где находится. Его кулаки никогда не встречались с чьим-то лицом, а пальцы никогда не снимали пистолет с предохранителя. Он никогда не бывал в грязных подворотнях, сражаясь за собственную жизнь. Его руки не были запачканы кровью. Язык парня прошёлся по нижней губе, не уходя от внимания Юнги. Последний даже не пытался скрыть собственной заинтересованности, когда Пак следом закусил её. Явно затуманенный взгляд Мина поднялся выше, находя испытывающие глаза нового знакомого. Повисло непонятное напряжение. Шуга видел, чего тот ждал и хотел. Видел, как пузырьки шампанского в радужках закружились в водовороте, бросая вызов. Это нетерпение и явное желание, почти мольба, заставили усмехнуться, произнося: — Ночь только начинается, Чимин-и, — Юнги опрокинул в себя весь оставшийся виски, наблюдая за тем, как растерянность прорисовывается на прекрасном лице. — Найди меня позже. — Только если ты меня, — проговорил тот, склонив голову и заставив кривую ухмылку стать только шире. Мин кинул последний взгляд на парня, который одним взмахом руки мог поставить всех на колени перед собой. В этот момент в его голове пронеслась лишь одна мысль: «Я хочу видеть, как он разбивается на кусочки вместе со своим сверкающим миром». Байк остановился так же резко, как когда-то сорвался с места. Мотор прекратил издавать громкое рычание, а Юнги выпрямился и отпустил руль. Его ноги вновь были прикованы к земле. — Отпустишь? — он чувствовал, как отчаянно Чимин держался за него. Вряд ли парню частенько приходилось ездить на мотоциклах. Чужие руки резко пропали, заставляя немного нахмуриться. Шуга уже успел привыкнуть к теплу его тела. Он в мгновение ока покинул сидение мотоцикла и по-джентельменски протянул руку Паку. Тот не задумываясь взялся за неё, спрыгивая с байка и теряя равновесие. — Неужели всё было настолько хорошо, что ты ходить не можешь? — усмехнулся Мин, крепко обнимая парня. Может, Юнги и не видел, но точно знал, что смутил это фразой. — По всей видимости, — Чимин поспешил ответить и вернуться в нормальное положение. — Где мы? — Не уверен… — Ты не знаешь, куда меня привёз? — перебил он Юнги, на что последний закатил глаза. — Не уверен, как объяснить. Просто холм… Или обрыв, откуда можно увидеть ночной город. На этом моменте Пак развернулся лицом к обрыву и сделал пару шагов. — Вау… — всё внимание парня сосредоточилось на пейзаже перед ними, заставляя рот приоткрыться в немом восторге. Шуга лишь улыбнулся такой реакции, последовав за Паком и уместившись на траву под ногами. — Красиво… — прошептал Чимин, также присаживаясь рядом и всё ещё не отрываясь от вида. — Если тебе такое нравится, — пожал плечами Шуга, уже зная, какой вопрос может последовать дальше и сразу отвечая на него: — Не заморачивайся. Он принялся рассматривать Сеул перед собой. Такой сверкающий и пленительный, словно звёздное небо. Юнги мог чувствовать, как чужой взгляд приклеился к его профилю, пока сам смотрел на переливающиеся огни. Отсюда город казался красивым, даже завораживающим, но Мин знал, насколько тот на самом деле уродлив. Там есть огромные кварталы, на которых прямо сейчас работают клубы и круглосуточные кафешки — из этого мира был его новый знакомый, — но также там были заброшенные районы, грязные подворотни и целые криминальные группировки, не ставящие закон и жизнь человека ни во что — оттуда уже был сам Шуга. Он отвернулся от открывшегося вида, смотря на Чимина. Его причёска немного растрепалась от ветра, а губы приоткрылись, вдыхая прохладный ночной воздух. Это заставляло приподнять уголки губ. Взгляд парня принялся прыгать от губ к глазам и обратно. Юнги видел, как колёсики крутились в чужой голове, и еле сдержался, чтобы не усмехнуться. Между ними было всего несколько десятков сантиметров, но на самом деле эта пропасть была больше самого Сеула, возможно даже больше всей Южной Кореи. Чимин первый поддался вперёд, накрывая своими губами губы Мина. Впервые в жизни Шуга задался вопросом: неужели трава в клубе дала по мозгам настолько сильно? Целовать Чимина было словно целовать звездное небо. Нет, словно он переплетал языки с самим городом. Тот был недосягаем и волшебен. Словно парень спрятал от Юнги всё уродство родного Сеула и позволил увидеть ту самую магию, за которой приезжают туристы. Будто двигая губами Чимин открывал ему ту сторону мира, в которой жил он сам: сладкую, дорогую и прекрасную. Каждый поцелуй был похож на фейерверк на День Независимости, на «бах» шампанского, бой курантов на Новый Год, и Юнги не мог этим насытиться, падая всё глубже и глубже. Пак привстал, мгновенно оказываясь верхом на Шуге. Последний и сам не заметил, как прижал ближе разгорячённое тело Чимина, продолжая целовать поверхностно, но страстно. Его руки уже проникли под лёгкую ткань рубашки, исследуя каждый сантиметр чужого тела. Он казался таким податливым и одновременно властным. Таким близким и одновременно далёким. Чужие бёдра начали двигаться, имитируя толчки, и Мин ничего не мог с собой поделать, пробираясь в чужой рот и ощущая всё отчаяние их движений. Словно страсть и нужда в двух телах переплелись и стали одним целым. Это казалось ненастоящим, миражом в пустыне, который мог вот-вот исчезнуть, распаляя этим только сильнее. Они должны были успеть, пока это волшебное чувство не испарилось. Пока Чимин всё ещё позволял целовать такой ненавистный Сеул. — Чёрт, — прошипел Юнги, скидывая кожанку и сразу снимая майку. Чимин поспешил также избавиться от рубашки, стягивая её через голову и сразу возвращаясь к покрасневшим губам. Мин прошёлся ладонями по подтянутому животу, исследуя его кожу, чувствуя вздымающуюся грудную клетку и бьющееся сердце. Поцелуи и прикосновения — он уже не мог понять, где грань одного и начало другого, пока Чимин не толкнул его на траву. Шуга откинулся на локти, принимая некое подобие горизонтального положения. Глаза Чимина загорелись синим пламенем. В них читалось всё: желание, похоть и сила. Та самая, которой обладают искусители. Словно змей в саду Эдема, которому никто не мог противиться. Юнги просто не мог отказаться от этого запретного плода, прожигая взглядом картину перед собой — Чимина верхом на собственных бёдрах. Подтянутое тело с идеальной медовой кожей, не освещенной ни единым фонарём. Мин начал проклинать себя самого за то, что не додумался отвести это произведение искусство куда-нибудь, где смог бы рассмотреть его всего до единой мелочи. Руки парня принялись медленно исследовать тело Юнги, явно концентрируясь на татуировках на бледном теле. Пальцы касались кожи, ощущаясь лёгкими пёрышками, которые могут оставить ужасные ожоги. — Чёрт, малыш, — сорвалось с языка старшего, когда чужие руки подобрались непозволительно близко к краю джинс. Юнги не дал этой пытке продолжаться, притянув Чимина за шею и перевернув голой спиной на холодную землю. Мин навис над ним и принялся оставлять дорожку мокрых поцелуев, начиная от линии челюсти и всё ниже, и ниже. Ему хотелось пройтись по всему телу, исследуя и оставляя отметины. Юнги казалось, что самая редкая драгоценность попала в его руки, и он просто не мог позволить кому-то другому прикоснуться к ней. Его ладони также принялись блуждать по чужому телу, но вот у них была вполне себе чёткая цель. Из горла Чимина вырвался громкий свободный стон, когда рука Шуги оказалась прямо на его стояке. — Юнги… — в этом было столько мольбы, что в штанах резко стало до невыносимости тесно. — Кричи, сколько хочешь, тебя всё равно никто не услышит. Глаза Пака закатились от возбуждения. Возможно, было что-то ненормальное в том, что в этой ужасно насильнической фразе он видел нечто настолько сексуальное, что гортанный стон вырвался в предвкушении, и Юнги это нравилось. Он быстро расправился с чужой ширинкой, стягивая штаны вместе с нижним бельём. Чимин лишился сразу всей одежды вместе с обувью. — Чёрт, ты выглядишь слишком… — парень запнулся, приходясь по изнемогающему телу Пака взглядом. — Слишком горячо… Так и выглядело совершенство. Самое сексуальное тело, что когда-либо доводилось видеть парню. Оно переливалось такими же огнями и было чуть ли не красивее ночного Сеула. Он вновь поцеловал Чимина, а рука оказалась на его члене. Парень простонал от прикосновения, прогибаясь в пояснице, но этого было недостаточно. Шуга хотел видеть его слёзы, как тот ломается и просит о большем, как весь его прекрасный мир рушится и он становится зависимым от другой его части. Как боль начинает ассоциироваться с удовольствием. Чужая нога резко обвила талию Мина, явно прося о большем. — Юнги, п-пожалуйста… — произнёс он, практически не открывая глаз, пока рука Мина медленно, почти издевательски, двигалась вверх и вниз по стояку, иногда поддразнивая головку пальцем. Чимин вслепую отыскал его ремень, принимаясь расстёгивать, что выбило воздух из лёгких Шуги. Он и забыл, что у него у самого в штанах болезненный стояк, требующий внимания. — А ты нетерпеливый, — усмехнулся Юнги, зная, что глаза наполнялись неподдельным желанием, и Пак мог это видеть. Мин сам держался из последних сил, наблюдая, как горит парень под ним. Шуга отстранился, потянувшись за отброшенной курткой, выуживая смазку и презерватив. Он оперативно выдавил немного на пальцы, размазывая лубрикант и принимаясь вводить первый палец. К его огромного удивлению, провернуть это оказалось в разы легче, чем должно было. Его выражение лица с неприкрытым удивлением заставило Чимина усмехнуться, отражая так часто мелькавшую за сегодня кривую ухмылку Юнги. Пак шёпотом произнёс: — А ещё я ненасытный, — на этом второй палец оказался внутри, заставляя парня вскрикнуть от неожиданности и прогнуться в пояснице. Юнги довольно фыркнул, наслаждаясь шоу, и склонился к чужой шее. Ему хотелось оставить как можно больше отметин, чтобы завтра на прекрасном Чимине остались следы сегодняшнего преступления. Шуга продолжал двигать пальцами, стараясь хорошенько подготовить и растянуть стенки. Он чувствовал ужасное давления ширинки на собственный стояк. Этого было недостаточно. Ни ему, ни Чимину. — Третий, — попросил парень, но именно в этот момент Юнги нашёл тот самый комок нервов. Губы Пака, ровно как и глаза, распахнулись, а в горле застрял немой стон. Мин смог безошибочно прочитать его реакцию, вновь проходясь по нужному месту и заставляя Чимина задрожать всем телом. Он добавил ещё один палец, погружаясь до самого основания. — Блять, — вырвалось у Шуги. Как он и подозревал, разлетающийся на осколки Пак выглядел ещё прекраснее. Хотелось быстрее пойти дальше, заставить его стонать и заходиться в слезах, просить о большем. Чтобы парня ломало изнутри лишь от одного прикосновения. Он громко вздохнул, доставая пальцы с пошлым хлюпающим звуком, когда подрагивающие руки Чимина принялись расстёгивать его штаны. — Будет больно, — предупредил Юнги, ведь не успел подготовить его как следует. — Я люблю, когда больно, — быстро ответил парень, явно заметив слишком многозначительную ухмылочку на губах Мина. Шугу не нужно было просить дважды. Он быстро спустил штаны и бельё, открывая презерватив. Ноги Чимина послушно раздвинулись шире, когда Юнги навис сверху, принимаясь аккуратно входить внутрь. Он вновь впился в чужие губы, пытаясь отвлечь от неприятных ощущений. Их языки принялись переплетаться и даже сражаться за превосходство. Казалось, что парень передавал ему все ощущения, все эмоции, погружал Юнги в какой-то омут, в котором они оба могли утонуть, наслаждаясь агонией. Чимин сделал глубокий вдох, когда Шуга вошёл до самого основания. Сначала темп был медленный, даже тягучий, вперемешку с поверхностными поцелуями, пока двигаться не стало совсем просто и Чимин не принялся подаваться бёдрами навстречу. Это было как зелёный свет, позволяя ускориться. Чужие пальцы впивались в плечи Юнги так сильно, что завтра точно будут синяки. Тело под парнем не переставало прогибаться и содрогаться от ощущения заполненности, от рук Мина на коже. Шуга исследовал его, не пропуская ни сантиметр. Он резко надавил на сосок Чимина, вызывая ещё один сдавленный стон. — Юн-Юнги… — Да, Чимин-и, покажи, каким громким ты можешь быть… Шуга подхватил его бёдра, меняя угол. Вот тогда Чимин и впрямь показал, каким громким он может быть. Ночной воздух пронзил протяжный стон, говорящий слишком многое. Это действовало как бензин, распаляя Юнги и вынуждая набирать обороты, ощущая как их тела покрываются потом. Парень прогибался и стонал, пока Мин вытряхивал из него душу. Интересно, чувствовал ли Чимин на себе взгляд всего Сеула? То, как город им завидует, потому что они могут тонуть друг в друге, становясь своим собственным извращённым мегаполисом. Всё прекрасное и совершенное в Чимине и вся грязь подворотни в Юнги. Мин знал, что трахается со слишком дорогим парнем. На него ни у кого никогда не будет достаточно денег, поэтому Шуга просто брал Чимина на улице, пока на их коже остаются песчинки земли, покрывая грязью. Он перевернёт его жизнь, сожжёт всё прекрасное и заставит наслаждаться всем ужасным и неправильным. Мир такого правильного парня будет крошиться, оставляя болезненные раны, но Чимин сам будет просить о большем. И Шуга это знал. — Чёрт, Юнги, чёрт… — сорвалось с чужих губ так, словно завтра тот не сможет говорить, сорвав связки. — С-стой… Парень замер, смотря в замешательстве. Чимин лишь поспешил перевернуть их, оказываясь сверху. Юнги сидел, опираясь одной рукой о землю позади себя, а новый знакомый возвышался на чужом достоинстве, начиная работать бёдрами. — Блять, Чимин… — сорвалось с губ, когда член Юнги начал входить по самое основание. Шуга впился в его губы, оставляя страстный, но быстрый поцелуй. — Дотронься до меня… Ему не пришлось повторять дважды. Юнги обхватил чужой изнывающий член, принимаясь работать рукой в такт насаживающимся на собственный стояк бёдрам. Это выглядело как картины в Лувре, как "Звездная ночь" Ван Гога, если бы там был сверкающий Сеул. То, как запрокидывалась черноволосая голова, выставляя на показ острый кадык и прорисованные ключицы. Как капельки пота стекали по шее и груди, как пряди у корней становились мокрыми. Как веки прикрывались, а нижняя губа терзалась зубами. Всё это выглядело словно чёртово произведение искусства, которое Мин трахал посреди улицы. — Юнги, я скоро… — голос Чимин звучал разбито, словно он сам вот-вот развалится на кусочки. — Да… — Шуга звучал почти так же обречённо. — Я тоже… Понадобилось всего несколько движений рукой, прежде чем на губах Пака застыл гортанный стон, и белые струи испачкали их тела. Юнги накрыло оргазмом, заставляя парней вцепиться друг в друга, как в спасательный круг. Мин терялся в этом ощущении, уже не понимая, где они находились: на холму за городом, в «Тузе» или посреди Каннама. Глаза закрылись, а руки держали чужое всё ещё дрожащее тело, будто Чимин мог на самом деле разлететься на кусочки. Он чувствовал, как грудная клетка парня ходит ходуном и как бешено стучит его сердце. Наверное, всё то же самое происходило и с ним самим. Юнги медленно приоткрыл глаза, немного отстраняясь. Первое, что он заметил — чёрную копну волос, утыкающуюся в его плечо и так же медленно отстраняющуюся. А потом весь его прекрасный Сеул, который переливался сверкающими огнями, развалился. В глазах не было никакого искрящегося шампанского, а на губах не играла улыбка, способная поставить на колени. Длинные пальцы зарылись в чёрные волосы и большие глаза, не имеющие ничего общего с полумесяцами, прикрылись, словно их обладатель всё ещё переводил дыхание. — Не знаю, кто такой Чимин, но ради такого траха я готов быть кем угодно, — раздался слишком низкий для того, чтобы быть знакомым, голос. Глаза Юнги округлились, всё ещё смотря на человека, который буквально сидел на нём верхом. Кого он целовал? Кого пытался разрушить? Этот незнакомый парень не был всем прекрасным, не был воплощением совершенства. Он был дешёвым и не обладал ничем отличительным, так как же Юнги мог перепутать его с Чимином? Его лицо не имело ничего общего со скульптурной красотой, ресницы не подрагивали, делая кукольное лицо ещё более зачаровывающим, а в глазах не было никакого Эдема или «Звездной ночи». Как, целуя сухие на вид губы, Юнги мог принять их за те, что почти год назад позволили поцеловать любимый и одновременно ненавистный Сеул? Эта мысль — мысль, что он перепутал, что принял кого-то другого за Чимина, что хотел, чтобы это был Чимин — пугала и заставляла весь мир крутиться будто в два раза быстрее. Мин отстранился, поспешив встать и найти одежду. Шуге стоило бежать, потому что он не знал: это принятое в клубе экстази или собственный мозг сыграли с ним злую шутку, подкидывая образ его собственной одержимости, которую, до недавнего времени, почти удалось забыть.