Два месяца спустя
Спокойствие. Неужели! В это верилось с трудом. Даша правда не помнила, когда в последний раз чувствовала себя настолько хорошо. Серафим приходил домой вовремя, это ли не счастье? Сидорину удалось вернуться на работу. Мукку грозились выгнать ссаными тряпками, потому что после отпуска за бар он так и не встал. Ну, до конца всех дел, связанных с Назимой. Клава, которая когда-то устроила мужчину в заведение, подсуетилась, уговорив своих знакомых не выгонять непутевого сотрудника. Серафиму на некоторое время урезали зарплату, чтобы больше не думал чудить. Но что жаловаться? Оставили на работе, за это уже огромное спасибо и поклон в ноги. В отделении тоже было более-менее спокойно. В привычный ритм жизнь не сразу вернулась, конечно. Долгая канитель допросов, протоколов и прочих бумажек, суды, потом опять допросы, бумажки и снова суды. Доре казалось, что это не кончится никогда. Она так уставала, кто бы знал. С раннего утра и дотемна на работе, почти ни минуты покоя. Хоть пообедать спокойно можно было. Но любить работу меньше Даша не стала. Все-таки когда она шла в полицию, представляла, что ее ждет. И нечего бубнить, тяжело всем. А кому сейчас легко? Сидорин тоже пахал за двоих. И речь была не то, чтобы об американском баре. Подработок мужчина тоже не брал. В течение этих двух месяцев он превратился в гребаную Золушку. И убираться помогал, и стирать, и даже готовить. Да-да, человек, который сметал с кухни все, что попадалось под руку, теперь мог соорудить нехитрый обед или ужин. Дору по вечерам это очень даже выручало, поскольку ноги к концу дня становились попросту ватными настолько, что она шла с трудом, не говоря уже о том, чтобы колдовать у плиты. Мукка, кстати, стал забирать девушку с работы. Ну как забирать, он верным псом ждал у отделения, покуривая, а потом сопровождал Шиханову. И дело не в том злосчастном похищении, а просто Серафиму было жалко Дашу, которая трудилась, не покладая рук. Да и в таком состоянии, когда она едва ли не в столбы врезалась из-за сонливости, Дора могла сотворить что угодно. Она же дурочка. А сонная дурочка это уже нечто из ряда фантастики. И стоит сказать, что Сидорин пока мог преспокойно ждать сотрудницу полиции на улице, а потом холодно станет, и что тогда? Терновой бывшего дилера отказывался пускать в участок, поскольку «дело закрыто, нехер тебе тут ошиваться». Тем не менее команда Серафима не перестала общаться с коллегами Даши. Напротив, часто по выходным их чат, который был заново создан, чтобы ничто не напоминало о скелетах прошлого, просто разрывался от сообщений. Алишер, который был одним из самых общительных, стал появляться реже. И объяснение этому простое: он тоже пошел на работу. Видите ли, отсутствие заработка ущемляло его мужскую честь и достоинство. Так вот в один из таких балаганов, устроенных в чате, Эльдар вспомнил о новоселье. Дескать, так и не отметили же переезд семейства Даши и Серафима в новую квартиру. И это было правдой. Шиханова занялась подготовкой к вечеринке. На ней будут только одни старперы, но зато все самые близкие. Девушка еще за несколько недель до торжества стала грузить Сидорина тем, что им нужно купить, что приготовить. Да и вообще у нее появилось время заняться уютом в доме, а то до этого все никак руки не доходили. Пара стала завсегдатаем «Икеи». Ну там же так много таких прикольных свечек, пледиков и подушечек! Серафиму пришлось учиться уловкам, чтобы их квартира не превратилась в барахолку за жалкие месяцы. Назначить дату сборища удалось только после того, как прошел последний суд по делу Джанибековой. Назиму посадили в самую глухую тюрьму. Не хуевую, а именно глухую. Хотелось верить, что она отсидит все положенные пятнадцать. Удалось доказать некоторые преступления. В том месте лишения свободы, где обитал Музыченко, провели ревизию, сменили начальство. Самого Юру переправили в другое место. Да и вообще всех их приспешников раскидали по разным точкам. Только не к ночи будет помянутая Кошелева сидела в одной колонии с Рубцовой. Ходили даже слухи, что они подрались. Ну и пусть сидят себе, заслужили. Честно, в тот день, когда была назначена попойка, Даша, казалось, работала еще усерднее, чем в течение двух месяцев в отделении. Серафим с утра пораньше сбежал на работу, чтобы успеть вернуться к пьянке. А Шиханова осталась один на один с ворохом домашних дел. Она успела протереть пыль, пропылесосить, помыть полы. Погладить ей не удалось, поэтому стопка чистой одежды, снятой с сушилки, поселилась на некоторое время в гардеробной. Стрелки на часах ждать никого не собирались, поэтому самозабвенно бежали вперед. Когда Дора поставила курицу с картошкой в духовку, было около пяти вечера. Всех созвали к семи, а Шиханова все еще была с гнездом на голове не первой свежести, не искупанная, не накрашенная, не наряженная. Короче, полная клуша. Помолившись на то, что духовка не взорвется за те двадцать минут, что в душе будет журчать вода, девушка скрылась в ванной. Боже, она никогда так оперативно не мыла голову, не намыливалась всякими гелями и уж точно она так быстро не брилась. Даша как раз завернула волосы в «чалму», когда хлопнула входная дверь. Из-под полотенца торчали темные «детские» волоски, но Шиханова махнула на это рукой. Она вышла из ванной и заглянула в коридор.playingtheangel, RORY — Под разными одеялами
Сидорин, держа в руках розовый пакет, набитый укропом (потому что они все равно забыли купить его в магазине), и букет белых роз, стягивал кроссовки. Ну вот они, русские мужики, укроп и розы. Романтика. — Привет, — выдохнула Дора, отрывисто чмокнув Серафима в губы и улыбнувшись, — спасибо, — она взяла из его рук пакет и охапку цветов, — и за укроп спасибо. Как на работе? Не дожидаясь ответа, она убежала в кухню, чтобы поставить букет в воду и проверить курицу. Сидорину только и оставалось, что мазнуть взглядом по голым женским бедрам. — Нормально, устал немного, — честно ответил мужчина. Он помыл руки в ванной и тоже появился в столовой. Даша суетилась. Она поставила розы в воду и задержалась на них взглядом, любуясь. Потом, одернув себя, девушка схватилась за пакет, который до этого положила у раковины, но тут же оставила его и подошла к доске, где уже лежали огурцы, ожидавшие, что их порежут. — Я сам, иди, — Мукка прильнул к кухонному гарнитуру и игриво оттолкнул бедрами Дору, заняв ее место у доски. Чтобы не возникло вопросов, он взял нож и отрезал попку первого огурца. — Куда? — Ну не нахер же! Тебе причепуриться надо, — Серафим демонстративно стал нарезать овощи и складывать маленькие кусочки в прозрачную пиалу. — Спасибо, — Даша хихикнула, стырив кубик из миски. — Шуруй давай, я сказал. После этих слов Шиханова скрылась, судя по хлопку двери в гардеробной. Сидорин, как заправская кухарка, кромсал огурцы, помидоры, перец, сыр и красный лук. Да, они купили ебучий красный лук, чтобы сделать «Греческий». Серафим добавил немного чеснока и маслин. Заправлять салат пока не стал. Следом мужчина дошел до холодильника и достал оттуда сразу целую гору всего. Во-первых, кастрюлю с заготовкой на «Оливье», майонез и сметану (потому что Даша попросила смешать их в заправку). Во-вторых, разные виды колбас и сыров, чтобы выложить их на тарелку. Не обошлось и без баклажанных рулетиков с сырно-ореховой начинкой. Все это пахло так вкусно, что у Сидорина живот взбунтовался, напомнив о том, что ел он в последний раз в полдень. И курица, запекавшаяся в духовке и пахнувшая на всю квартиру, ситуацию не спасала от слова совсем. Даша там все скакала по комнатам. Докрашивая левый глаз, она напяливала на себя сережки-гвоздики. Шиханова забежала на кухню, уже нацепив на себя фиолетовое мешковатое платье из воздушной ткани. — А ты чего не переоделся? — спросила девушка. — Да я и так нормально выгляжу, — Серафим отмахнулся, поставив на стол тарелку с нарезками. Дора быстро помыла несколько веточек укропа и украсила ими блюдо. Она выжидательно уставилась на Мукку, на котором были обычные мешковатые штаны и футболка. — Иди переодевайся, говорю! Я тут закончу, — Даша слегка подтолкнула мужчину к выходу из кухни. — Ладно, — выдохнул Сидорин, махнув руками, явно сдавшись. Шиханова наспех накрывала на стол. Поскольку Серафим уже расставил тарелки и разложил приборы, пришла очередь бокалов и стаканов. Все-таки Мукка настоял на том, чтобы, помимо шампанского, был еще и виски. Ну куда же без него! На плетеных подложках также очутились салфетки, миски с «Оливье» и «Греческим». Даша проверила духовку. Она вспомнила, что хотела надеть серебристый браслет, когда-то подаренный коллегами на день рождения. Шиханова зашла в гардеробную, где как раз заканчивал перевоплощаться Сидорин. Он сменил штаны на темные джинсы и теперь разглядывал свои немногочисленные рубашки. Футболка бесформенной тряпочкой валялась на полке. Даша подошла к мужчине. — Бери черную, — шепнула она, оставив поцелуй на оголенной лопатке. Взгляд невольно зацепился на заживавшей ране от пули. — Я думал белую. — Надень черную, — не отступалась девушка, — застегнешь? Она протянула ему кисть. Серафим быстро справился с замочком и взял в руки вешалку с темной рубашкой. Раздался звонок, оповестивший хозяев о том, что гости просили открыть дверь в подъезд. — Я быстро, — оповестил Шиханову Сидорин. Даша кивнула и побежала в прихожую открывать новоприбывшим. Пока она прихорашивалась, разглядывая свое отражение в зеркале, заверещал таймер. Курицу надо было вытаскивать из духовки. — Черт, — шикнула девушка. Дора рванула обратно на кухню. Она достала пробковую досочку и прихватки, распахнула дверцу. Как раз в этот момент Шиханова услышала голос Эльдара. Даша выставила противень на гарнитур и, отложив тканевые варежки, побежала к гостям. — Привет! — воскликнула сотрудница полиции. К ее удивлению, вся толпа уже была в сборе. — Уже на блядки собралась, — Джарахов хихикнул, — на, подарок. — Да кто так дарит, блин! — возмутился Поперечный, выхватив у парня пакет. — Давайте хоть пройдем на кухню, а то что вы, как бедные родственники, — примирительно сказала Дора. — А пахнет-то как вкусно, — Клава улыбнулась, приобняв подругу. — Серафим помогал, — Шиханова покосилась на мужчину. — Да ниче я не делал, — отмахнулся Сидорин, утащив Глеба, отсалютовавшего Доре, на кухню, чтобы разлить напитки по стаканам. — Он просто стесняется, — Алишер усмехнулся и, прихватив Клаву с Эльдаром и Данилой, проследовал в столовую. — Я рада, что вы тоже пришли, — Даша обратилась к Терновому и Бурцеву, которые молча наблюдали за сюсюкавшимися друзьями. — Ой, пустяки, — очкастый повесил пальто в шкаф, — собрались, это уже хорошо. Олег Николаевич согласно кивнул. — Проходите на кухню тоже, — Дора мотнула головой, указав нужное направление, — руки можно там же помыть. В прихожей осталось три человека. Даша, Юра и… Лиза. Неред уже как с месяц ходила на работу, но от прежней ее не осталось, пожалуй, ничего. Она почти не шутила, редко улыбалась, сильно похудела. Но жила все равно в своей родной конуре. Товарищи упорно призывали ее переехать, но девушка не слушала. Слишком много воспоминаний, слишком много чувств, слишком много вообще всего. Тоскливо, пусто. Лиза уже отвыкла жить в одиночестве. Отвечали ей теперь только стены. — Привет, — Неред изогнула губы в подобии улыбки. Даша подошла к русоволосой и крепко обняла. Она пыталась не думать о том, что на Лизе была ужасно знакомая кофта. Ужасно. Прямо мозг сам рисовал картинку Дани, который носил ее. — Я рада тебя видеть, — искренне сказала Шиханова. Это было лучше, чем всякие «как ты». Неред уже наслушалась. Да и Дора не хотела спрашивать хотя бы потому, что ответ все равно был бы один: «ничего нового». — И я, — сотрудница полиции отстранилась, а затем вспомнила о том, что Перфилов все еще терся у порога, — не буду вам мешать. Даша даже не успела сказать, что Лиза ничем не мешала, поскольку последней уже и след простыл. Шиханова замялась. Ее пальцы теребили ткань платья. — Ты можешь меня обнять, если хочешь. Ну, я как бы не сахарный, не растаю, — Юра вымученно усмехнулся. Это разрядило накалившуюся обстановку. Поэтому Дора подошла к другу и обвила его поясницу руками. Перфилов левой рукой также приобнял девушку. Ангел отстранился первым. Нельзя. — Как рана? — поинтересовалась она, скользнув взглядом по грудной клетке мужчины. Юра стянул легкую куртку и пристроил ее на комод, предварительно сложив. Пальцы Ангела, один из которых был украшен перстнем, скользнули к воротнику белой рубашки. Они быстро расстегнули две пуговицы. Даша подошла к Перфилову и отодвинула ткань. Плечо было перебинтовано. Шиханова аккуратно приоткрыла бинты. Рана была зашита. — Болит? — Дора убрала руку, чтобы дать Юре возможность застегнуться. Никто из них даже и подумать не мог, что ситуация выглядела ахуеть, как странно. Просто, блять, максимально стремно. Серафим на кухне с гостями, его девушка и его лучший друг в коридоре. — Иногда, — Перфилов отмахнулся, — обезбол пью.Я так хочу, чтобы весь мир пропах тобой Из уравнения любви убрать бы боль Кровавой мэри запиваю обезбол Новую жизнь отодвигая на потом Порой мне очень хочется, чтобы она Осталась навсегда девчонкой из письма Она просила с чувствами не играть Но я ослушался и всё сломал
Юра щелкнул хозяйку квартиры по носу и ретировался на кухню. Шиханова помотала головой, чтобы избавиться от наваждения. В столовой стоял галдеж. Алишер хлопал Эльдара по рукам. Судя по всему, парни уже хряпнули. Об этом свидетельствовала перекошенная рожа Джарахова, отчаянно хотевшего спиздить ореховый сервелат с тарелки, чтобы закусить. Моргенштерн, собственно, поэтому и препятствовал оперативнику. Серафим как раз откупорил брют, приготовившись разливать его по бокалам. — Кому шампусик? — спросил Бурцев, закинув в рот виноградину. — Я не буду, — Лиза отрицательно помотала головой, — антидепрессанты. — Я тоже, — согласилась Даша. — А ты че? — Глеб нахмурился. — Я так устала, что боюсь, если выпью, меня сразу отключит, — Шиханова взяла в руку стакан и налила в него яблочного сока. — Тьфу на вас! — Клава бодро схватилась за фужер и протянула его Мукке. — Мне тоже, пожалуйста, — заговорил Терновой. Юра, Данила, Серафим и Глеб уже отдали предпочтение виски. Бурцев тоже приобщился к шампанскому. Как только у всех появились стаканы с напитками, гости образовали круг. — Ну, че самое главное в жизни? — спросил Викторов, взяв на себя ответственность завести тост. — Не обосраться, — гордо заявил Эльдар. — Отлично, за это и выпьем, — Глеб кивнул. Стекло зазвенело. Товарищи дружно заулюлюкали. После того, как это таинство свершилось, они принялись рассаживаться на сравнительно небольших диванах. — Так стоп! — воскликнул Поперечный, — может, все-таки поздравим сначала, а пожрать всегда успеем. — Да, давайте, — поддержала его Клава. И началось колхозье утро. Высокова и Валеев подарили набор из новеньких прихваток и кухонных полотенец. Лиза скромно вручила парные фартуки. Один розовый, а другой синий. Эльдар, настоявший на отдельном подарке, с умным видом протянул пакет с носками с пивным принтом. Поперечный, которому пришлось разбираться с проблемой самому, не придумал ничего лучше, как преподнести паре красивую фиолетовую вазу, что явно смотрелась привлекательнее той, хрустальной советской, в которой стоял букет белых роз. Олег Николаевич и его неизменный спутник выбрали довольно симпатичные настенные часы, оформленные под дерево, которых в кухне явно не хватало. Глеб просто всучил конверт с кругленькой суммой, поскольку ему было лень заниматься подарком. Ну а Юра купил бутылку дорогущего белого вина и коробку авторских конфет. Даша никак не могла ожидать того, что, когда все наконец-то сядут за стол, Серафим тихо кашлянет и всучит ей бархатную красную коробочку, сказав только «пока не смотри, после того, как все разойдутся». Застолье было веселым. Шумели столовые приборы, Эльдар громко смеялся. Даже Терновой иногда шутил, искренне хохоча. Тосты произносились один за другим. «Чтоб хуй стоял и деньги были», «чтобы Серафим не был лапшой», «чтобы гречка к тарелке не прилипала», «чтобы Даша не нервничала». И прочее и прочее. Авторами таких всратых пожеланий были в первую очередь слегка захмелевший Джарахов, Викторов и Валеев. А Юра, например, требовал кота в дом. Зачем? «Ну котейки же такие милые». Серафим в основном молчал. Он ходил к противню с курицей и нарезал ее на довольно крупные куски, а затем приносил на тарелке обратно. Мужчина даже без особого энтузиазма разжигал кальян, который до этого вечера бесхозно стоял в кухне. Кальян, кстати, был запрошен Клавой и Глебом, а потом уже мундштук сделал круг по кухне. К прекрасному не приобщились только Терновой и Шиханова. И вообще Мукка без устали смотрел на Дору. Его глаза транслировали что-то абсолютно загадочное. У девушки даже сложилось впечатление, что мужчина на нее обиделся за то, что он подумал над подарком, а для него ничего не приготовили. Ближе к ночи тусовка из разряда «встреча одноклассников в Анапе в две тысячи девятом» перешла в разряд «вписка у Коли, ждем весь девятый «Б», приводите с собой симпатичных девочек». В гостиной был включен музыкальный центр, звучали хиты девяностых, которые иногда сменялись популярными современным треками, звучавшими из колонок школьников, на которых постоянно жаловались жители спальных районов. Эльдар танцевал со стаканом в руке, поэтому жидкость иногда выплескивалась на пол. Поперечный с мученическим видом вставал с дивана, отвлекаясь от диалога с Терновым, и вытирал капли с паркета. Сам Олег Николаевич уже присосался к кальяну, плевав на нежелание курить. Ну иногда можно. Конечно, не обошлось без подколов Юры. Перфилов начал подшучивать над подполковником, поскольку тот закашлялся, стоило ему взять мундштук в руки. Сам Ангел записывал какие-то пьяные видео, в которых то и дело мелькала расслабленная рожа Глеба. Бурцев вдруг нашел общую тему для разговора с Алишером: машины. Валеев рассказывал о том, какие тачки появляются у него на мойке, а Даня с умным видом комментировал каждую из них. Девчули образовали ведьминский кружок. У них там шабаш, как говорится. Клава щебетала, желая отвлечь Лизу при помощи каких-то банальных, но не совсем девичьих разговоров. Работа, погода, готовка. Впрочем, никаких изысков. А Даша все никак не могла сосредоточиться на подругах. Она сверлила спину Мукки взглядом. Мужчина курил в окно. Кажется, кальян не удовлетворял жажду никотина. Шиханова сомневалась, тормозила себя. Но все же встала и, извинившись перед девочками, направилась в сторону Сидорина. Серафим затушил сигарету и оставил бычок в пепельнице. Даша подошла к мужчине. Он повернул голову вбок, почувствовав чье-то присутствие, но затем снова уставился в окно. — Почему не со всеми? — спросила Дора, — стоишь тут один. — Не хочется что-то. А что не хочется? — Что случилось? — вкрадчиво поинтересовалась девушка, обняв Сидорина. Она прижалась к нему, поглаживая ладонями живот. Пальцы иногда цеплялись за пуговицы. — Да ничего, — вновь отмахнулся Серафим. — Ну вот зачем ты мне врешь? — Даша вздохнула, — я же вижу, что что-то не так. Ты обиделся, что я тебе ничего не подарила? — Да мне все равно, — Сидорин усмехнулся. Наигранно. — Я так не думаю, — Даша сглотнула. — Ну и че теперь? Шиханова вздрогнула. И даже не из-за того, как прозвучала реплика Мукки. В ее груди забилось волнение. — Вообще-то у меня есть для тебя подарок, — сказала девушка. — Да что ты говоришь, — буркнул Сидорин. Боже, ну почему он такой ребенок? Даша не сдержала улыбки. — Может, ты повернешься хотя бы ко мне? — А че ты ржешь-то? — возмутился Серафим, увидев лицо собеседницы. Шиханова оказалась у него под боком. Ее руки по-прежнему обвивали туловище Серафима, но теперь она хотя бы могла видеть его лицо. — Потому что ты дурак. — И что теперь? Что там с подарком? — отозвался Сидорин. Вокруг них все еще стоял гомон. Молчали только Лиза с Клавой и то, потому что Неред покинула Высокову с целью покурить. Русоволосая лавировала меж друзей. Она видела, как Даша приподнялась на цыпочках и что-то прошептала на ухо Сидорину. Мукка резко отшатнулся от Доры. Лицо Серафима никогда не передавало столько эмоций одновременно. Испуг, непонимание, шок, недоверие и еще Бог знает что. — Ну скажи что-нибудь, — прошептала Даша. Стоило мужчине раскрыть рот, как выражение лица Лизы стало точь-в-точь напоминать Серафима. До ее ушей долетело практически неразборчиво-вопросительное: — Беременна?