Она сражается ради идеи. Он сражается ради нее.

Стэн абсолютно точно не любил Крейга. Возможно, ему действительно нравилось тепло тела рядом, когда тот нагло вторгался в личное пространство. Нравился запах ментола и сигарет, и намного реже – дешевый выпивки. Нравилось, как Крейг называл его своей звездой, в то время как он сам умудрился заменить всю оставшуюся вселенную. Раньше это казалось шуткой, но теперь обретало совершенно иные смыслы. Стэну нравилось все это, но Крейг… Он не мог. Нет.

Даже волчий вой тут был другим, похожий на отчаянный крик в пустоту. Иногда я задавался вопросом, что именно лежит за ним. Однажды я наткнулся на один из многочисленных рассказов, как человек накинул на себя волчью шкуру, чтобы пробраться на небо и украсть оттуда звезды. Выглядываю из окна. И действительно, на небе ни единой звезды. Возможно, они раскаиваются за то, что сделали много веков назад. Но почему мне тогда хотелось выть вместе с ними?

Я отдавал каждую частичку себя тебе, но взамен не получал ничего. Ты продолжал смотреть на меня так же, как смотрел на всех других. Я был для тебя всего лишь частью фоновой массы. В мою сторону звучали слова, которые ничего не значили и со временем стали не более чем формальностью. Ты же был для меня всем.

Маленькие бутоны алых хризантем, лепестки которых проклевывались сквозь плоть, вызывая адские болезненные судороги и волну жара во всем теле. Больно. Чертовски больно. Вытащить из первого верхнего ящика плоскогубцы, чтобы выдрать цветок с корнем, пока тот не распустился, закусывая зубами тряпку, кажется настолько привычной процедурой, что страшно. Белоснежная раковина окрашивается в алый, лампа мелькает от перенапряжения, и, кажется, за окном начинается дождь. Это все из-за тебя, Дейв.