Настроение Эрика я чувствую еще в ванной. Пока умываюсь и принимаю душ, с любопытством слежу, как во мне созревает ответное желание. Восприимчивость – одна из сторон моего дара, и я давно научился отстраняться от чужих эмоций. Но это Эрик, и сейчас я берегу то, что возникло во мне, не тревожа лишними мыслями, оставляю на периферии сознания. Позволяю ему самостоятельно проделать весь цикл развития от легкого импульса, вызвавшего слабую искру, до ровного яркого пламени.

- Твой ход, – говорит Чарльз. Эрик смотрит на доску, но не может сосредоточиться на расположении фигур. Переводит взгляд на Чарльза. На Чарльзе его любимый серый кардиган, который в прошлом году был безнадежно испорчен. Но сейчас он как новый. И сидят они в любимой гостиной Чарльза, с камином, диваном, удобными креслами и шахматным столом. Только Эрик помнит, что нет больше ни камина, ни мебели, ни шахмат… ни самой комнаты. - Чарльз, – отвечает Эрик. – Ты же мертв. Какие, к черту, шахматы.

Эрик удержал руку Чарльза, поцеловал ладонь, прижал к щеке и закрыл глаза. А когда открыл, Чарльз уже не улыбался, смотрел так, как будто до сих пор не мог поверить, что все это происходит с ним. Словно все, что у них есть, в любой момент исчезнет: растает, как сон, рассыпется, как замок из песка... Эрик знал это чувство, он сам его постоянно испытывал. Становилось легче, только когда Чарльз был рядом, когда можно было откровенно прикасаться к нему, быть вместе – как сейчас.

Чарльз просыпается от того, что ладонь Эрика мягко, но настойчиво скользит по его боку. Эрик лежит за спиной, дышит спокойно и размеренно, словно бы спит, только рука движется: вот она дошла до бедра, чуть задержалась, вернулась к плечу, скользнула на лопатку, и снова вниз, вдоль спины, до копчика, медленно и неторопливо, почти целомудренно, не касаясь чувствительных мест на теле. Не прелюдия, просто предложение.

- Я что, так плохо выгляжу? – интересуется Слепой, поднимая голову. Слишком не изменившийся, чтобы быть реальным. – Или ты не рад меня видеть? Он в упор пялится на Сфинкса своими белыми глазами, безошибочно определяя, где тот находится, но слишком часто моргает, как будто отвык не видеть. Почему-то от этого он кажется более реальным. - Ужасно, – честно отвечает Сфинкс, сразу на два вопроса, думая о том, что похоже, сошел с ума. – Только тебя здесь не должно быть.