Минхо потер большим пальцем щеку Джисона, оставляя на нежной коже еле уловимый след. — Я все еще здесь, чагия. Ты все еще мой. Джисон закрыл глаза и проглотил болезненный ком в горле. Через мгновение он кивнул. — Все еще твой. И ты все еще мой.

— Нервничать? - Минхо решает, наконец, сесть на кровать, чтобы лучше видеть Джисона, но даже на уровне глаз Хан выглядит крошечным, — Из-за чего? — В мой первый раз...- Уголок рта Джисона приподнимается, и он делает паузу, просто чтобы улыбнуться, застенчиво и мило. Он пытается снова, — Я нервничаю из-за моего первого раза с хеном. Или: Минхо испытывает некоторую иррациональную ревность из-за того, что он не первый у Джисона. Джисон находит решение проблемы.

Джисон моргает. Один раз. Розовый на щеках темнеет, шифон его мягкой кожи превращается в малиновый, в сверкающий калейдоскоп смущения, пока он не выглядит так, как чувствует себя Минхо. Как он чувствует себя в течение пяти лет. — Что? — Ты, - повторяет Минхо, ему трудно вспомнить, почему он так долго сдерживал себя, запрещая произносить эти слова, когда они находятся на дне мира, совсем одни. — Ты особенный. Для меня. Губы Джисона приоткрываются. — О, - еле слышно шепчет он.

Минхо с легкостью мог перестать зацикливаться на ненужных мыслях, переключая свой мозг в более информативный режим — чем он, несомненно, гордился. Но сегодня вечером все его мысли беспрепятственно возвращались к Джисону, что Минхо не могло не нервировать. [работа затрагивает тот самый специальный выпуск, посвященный Чусок, где один участник решил ткнуть пальцем в другого участника слишком… глубоко]

— Слушайте, да, Джисон - омега, а мы все альфы, и что с того? Это же не значит, что мы после этого сразу начнём трахаться или что-то в этом роде только из-за его второй идентичности.