На теле блондинки не было абсолютно ничего, кроме шелкового платья на тонких бретелях и изысканных туфель на шпильках, а светлые локоны были небрежно уложены по изящным плечам, и Луна с трудом могла отвести взгляд от нее, такой горячей и в то же время домашней. Своей.

Перед ним — обнажённый Дамиано, подвешенный на цепях к потолку с помощью мягких наручников, которые не оставили бы слишком болезненный след на тонких запястьях. Вокруг — мягкий полумрак, который окутывал подтянутое тело нижнего, а отблески горячих свечей оставляли светлые блики, то и дело подчёркивая контур его татуировок. Не будь на глазах Давида повязки, он точно увидел бы хищную ухмылку своего мужчины, что стоял напротив и просто разглядывал его тело.

— ты пахнешь любовью, Дамиа, — любимый бархатистый голос с едва уловимой хрипотцой прозвучал у самого уха, чем заставил шатена окончательно разомлеть, расплываясь в счастливой улыбке и прикрывая бесконечно влюбленные глаза светло-орехового оттенка. Глаза, которые Итан любил больше всего на этом свете — больше музыки и даже больше философии он любил видеть эту искорку во взгляде своего Дамиано, которая каждый раз заставляла его скромно улыбаться, будучи преисполненным любви к своему мальчику.

Разве легко работать, когда посреди трудового дня твой мальчик, что остался сегодня дома, одну за другой присылает фотографии весьма компрометирующего характера? Едва ли.

Мне не хватает всего лишь одного-единственного аспекта — тебя, мирно сопящего на моём плече после трудного дня.