Хидэ, если подумать, готов был бы даже душу продать за шанс провести с Канеки Кеном остаток жизни, но, наверное, максимум, на что он способен – это в очередной раз ударить себя по щекам и, прислонившись лбом к холодной стене, начать проклинать несправедливость судьбы, стараясь не прокусить себе губу до крови.

Хидэ помнит, что Канеки Кен, черт возьми, непозволительно часто цитировал Кафку, и вот сейчас, девятнадцатого декабря уже-не-важно-какого-года, проводя пальцем по выгравированной на камне надписи «Оставьте книги. Это всё, что у меня есть», он понимает, что Канеки-Кен-чертов-идеальный-бойфренд явно его недооценивал.

И совсем не важно, что ломаются ребра под кожей, стоит взглянуть на солнечную улыбку, совсем не важно, что стоит лишь на секунду задержать взгляд на бледной шее, на хрупких ключицах, еле выглядывающих из выреза очередной яркой футболки, и сломанные кости разрывают легкие на части, а осколки впиваются в сердце, оставляя после себя лишь болезненный ком в горле. Это не страшно, нужно лишь еще немного подождать.

Говоря откровенно, Тсунаеши не считал, что поступил правильно, перекинув всю ответственность на плечи младшего брата, хоть и не видел для себя иного выхода. Собственное лицемерие даже несколько выбивало из колеи: всю жизнь защищать Тетсу от капель воды, чтобы потом своими руками бросить его в океан. Впрочем, нет смысла думать об этом сейчас. Он знал, чувствовал - мальчик справится, из него выйдет прекрасный босс. А он будет рядом столько, сколько потребуется. Сегодня, завтра, всегда.

Ахтунг, блять, это не очередной а-ля «чувак, ты свихнулся» сон и не один из недоголливудских фильмов с ебучими спецэффектами. И на хеппиэнд, который он прежде так ненавидел в сопливых мелодрамах, можно было только надеяться.