💙 Русрал 2.

Найти себя сложнее, чем выиграть Олимпийское золото, а отыскать в себе силы жить дальше труднее, чем прийти первым в заплыве. И если бы Леше кто-то сказал раньше, что под водой может быть так страшно и больно, он бы не поверил.

На кульминационном моменте нравственной лекции, я самым скотским образом заржал на весь зал и успокоиться не мог долго, пока не увидел практически слезы на глазах друга. А как ему объяснить, что мужик, втирающий пропаганду и сейчас щеголяющий в парадновыходном костюме, еще вчера драл меня в туалете не самого приличного клуба, сейчас читает лекцию о вреде гомосексуализма, еще не зная, что пацан, сидящий рядом, мой парень, а заодно его сын...

Устроенная жизнь Никиты за один день меняется до неузнаваемости: бывший любовник женится и выставляет его на улицу с пятью чемоданами дорогих шмоток, машиной и лошадью.

Муж не просто изменил тебе, он изменил Родине. Это вдвойне обидно. Наказать его? Бросить? Это первое что приходит на ум. Но неверный муж исчезает, когда подготовлена обличительная речь. А это обидно втройне. Найти, наказать за измену, а потом уже бросить…

«Воспоминания – это единственный рай, из которого нас не могут изгнать…» Ж.-П. Рихтер.

Продолжение рассказа "Единственный рай". Пятнадцать лет прошло. Джастин стал взрослым, жизнь устаканилась. И вроде бы все хорошо, но Бог еще тот приколист и кудесник. Он всегда знает, как поставить нас в интересную позицию.

Четыре года я жил в аду, думая, что навсегда потерял тебя. Четыре года сходил с ума, понимая, что тебя не вернуть. Четыре года я медленно убивал себя, потому что жить было незачем. Четыре года… а ты? А ты все это время жил, занимался любимым делом, развлекался и угорал, наверное, думая, как легко и просто всех одурачил. Мудак, *ля!

Точка невозврата. Многогранное понятие. Яркая чёткая черта. Бывает, к ней стремишься, как к важному этапу пути, достижений. Бывает, с опаской ходишь по краю. Бывает, не ждёшь её вообще.

– Прикольно у вас. – Могу организовать бесплатную экскурсию, – пошутил я. – Не получится, увы, я слишком узнаваем, – он сожалел непритворно.

Черт меня понес в тот клуб... Теперь я не Мир, а Мирослава. И кажется этот бандюга ко мне неравнодушен...

- Стоп, - хрипло скомандовал Варфя, - бери. - Что? – очумело поинтересовался Семка, вспоминая, как вчера таким же властным тоном любовник просил об оказании определенного рода оральных удовольствий. Минеты, как и все, что требует хорошо и в нужном месте подвешенного языка, всегда особенно удавались Семке. - Билет с парты, - постарался прорычать сквозь клацающие зубы Варфя.

Ваня плечи расправил и на ректора надвинулся: — Вы, массажисты, все такие скромники? Ректор за ляжку себя ущипнул, засомневавшись, наяву ли это недоразумение на него танком прёт и ректально отмассажировать требует. — Какие массажисты? — проблеял растерянно. — Ректальные! — Ваня на дверь кивнул. — Вон там написано же — ректор! Или у вас платно? — Так, по-твоему, ректор — платный трах… Во блин! — мужчина пальцем у виска покрутил. — Ты на всю голову больной? — А я о чём тебе талдычу?!

— Во-первых, да будет вам известно, — Матвей плотно утвердился напротив, прошив Артёма злым взглядом, — мне не то, что реально мужика поцеловать, даже думать об этом противно! — Докажите, — такого подвоха Артём и сам от себя не ждал, однако слово не воробей… — Чего-о? — Матвею показалось, что ослышался. — Докажите, — повторил Артём уже твёрже, забрал у него стакан с почти нетронутым скотчем, пригубил, побултыхал напиток во рту и сглотнул. — Продезинфицировано! Валяйте, Матвей Борисыч!

Серьёзно? Кир уронился лицом в красный велюр. Неужели он всё-таки позволил распять себя на дурацком топчане — руки-ноги вразлёт — и будет изображать покорную марионетку, пока господин изволит дёргать за натянувшиеся струнами нервы? Дверь скрипнула, Кир вывернул голову - глянуть, кто его… И завис. Возил сухой наждачкой языка по губам и молчал. Хоть что-то должен же пролепетать порядочный волк, когда его привычный мир разносит в щепы такая вот Шапочка? А Кира переклинило в тотальном охренении.

«Золух царя небесного!» — Вовка дурашливо подмигнул, оглядев себя в зеркале - и барышня в пышном бальном платье, чуть склонив к плечу прелестную головку, подмигнула ему из зазеркалья. Западлометр в Вовкиной башке завопил дурниной. — Помни, — зловеще пропела фея, — времени у тебя — ровно до полуночи! Лишь пробьёт двенадцать раз, всё исчезнет в тот же час! Платье вновь превратится в заношенные треники, персональный водитель станет хомяком, а «Лексус» - ржавой «копейкой»!

То, что он "неровно дышит" к парням, Рэй понял, ещё когда учился в колледже, и относился к этой своей особенности философски – не афишировал, но и не шарахался в истерику, если кому-то случайно удавалось узнать его тайну. А Ник был из числа тех вызывающе красивых людей, чья внешность поневоле притягивает взгляд, и неудивительно, что неравнодушного к мужской красоте Рэя "притянуло" очень быстро...

И вот тут у Глеба в голове что-то щелкнуло. То ли коньяк, то ли вид этих серебряшек, то ли жест доброй воли, доказывающий, что Объект может и киллер, но мужик, несмотря на это, нормальный, — но захотелось его до жути, до «вотпрямздесьисейчас». Член дернулся, как бы неоднозначно намекая: «Ну я-то по-любому вот-вот кончу, а в нем или нет — это тебе решать».

Мы привыкли играть в прятки. Быстрый минет в туалете под шум бегущей из крана воды, тихий секс в спальне в компании шалящих нервишек и паранойи: не проснулся ли Владлен посреди ночи попить или отлить. Вряд ли его при случае убедила бы версия, что Макс-лунатик совершенно случайно оказался под одеялом его младшего брата со спущенными трусами.

"Ты у меня на крючке, Пайк Барден". И наигранное удивление уже не прокатит. Потому что у человека, который представился спецом по кибербезопасности, в руках моя сраная флешка. Где коды, компромат на клиентов, липовые бумажки, буквально все мое сколоченное за два года портфолио.

— Знаешь, что? — злюсь на себя и на него. На идиотский календарь, на Лиду, на девчонок из группы. Злюсь даже на Пашу и Сашу, которые всюду таскаются за Эдом и не дают объясниться после очередной панической атаки из числа тех, которые я выворачиваю на него ведрами. — А иди-ка ты на хуй. — Не, спасибо, — Эд усмехается. — Это ты у нас любитель.