Фанфики с участием: "Бён Бэкхён/Тао"

Чондэ живет в доме парня, которого выбрали родители для брака, он ненавидит будущего мужа, но в один момент появляется новый родственник, который с первых моментов привлекает молодого парня.

–Извините, а здесь 10 "А"? - спросил я, зайдя в один из кабинетов, никто мне не ответил, но потом кто-то крикнул: –Чувак, у нас только один десятый класс, а "А","Б" и "В" нету, понял? - я вошёл в кабинет и понял, кто сказал мне столь дерзкую фразу. Парень небольшого роста, с карими глазами и великолепной внешностью. Как я понял он - омега, а сзади стоял его альфа и неодобрительно на меня смотрел. –А кто у нас такой дерзкий? –Ну я, допустим!

Он закрывает глаза и, вдохнув полной грудью запахи прелой земли, мокрого камня и крови, чует то, что должен быть учуять сразу. Стая. В голове звучит голос Кая. «Не смей забывать, кто ты», — говорит он, и Минсок не может ослушаться. Он выдыхает неторопливо, позволяя частичкам леса смешаться с кровью, врасти в его плоть и кожу, чтобы почувствовать — всем своим существом, — он больше не чужак. Он — часть стаи, а стая охотится вместе. И добычу разделяет поровну.

— Тао те­бе не под­хо­дит. — Он иде­аль­но мне под­хо­дит. — Он лю­бит дру­гого. — Это единс­твен­ный его не­дос­та­ток(с)

Каждый может полюбить кого угодно и предпочесть его кому угодно(с)

Тао целует его ладони еще долго после того, как выровнялось дыхание и остыли простыни. Бэкхён смотрит в окно, за которым голубеет утро, и думает о том, что Сол, должно быть, тоже болела Тао. Чувствует щекотку его любви у запястья и понимает, что болезнь эта неизлечима и конец у нее один. Это все немного странно, на самом донышке — больно и через край — хорошо(с)

Тао целует его, а за спиной шумит листьями сирень. Ей пора осыпаться на землю прелым дождем, но она упрямо противостоит ветру. Это противоестественно, но и то, что случилось с Бён Бэкхёном, не назовешь обычной историей. Должно быть, в мире еще осталось немного волшебства, способного воплотить в жизнь парочку добрых сказок(с)

Чанёль обиженно насупился и, отобрав у Сехуна ключи, щелкнул замком и толкнул дверь. А в следующую секунду отскочил как ошпаренный. Точнее, облитый. С ведра. Которое Джонин поставил сверху на полку, а веревку привязал к дверной ручке. – В… Вы оба – гребаные фанатики американщины! (с)

Сехуну семнадцать, и его жизнь заключается в младшей сестре. Но однажды она исчезает, а спустя четыре дня неизвестный предлагает ему поиграть в игру, в которой она - главный приз. По крайней мере, так считает Сехун.

Он хотел оказаться на ее месте. Он бы не проводил вечера неизвестно с кем, говорил реже, целовал чаще и гасил для него свет. Всю ночь держал бы его в объятиях и слушал, уткнувшись носом в его шею, как он сопит во сне. Он любил бы его, и этим все сказано(с)

- То есть, ты не против сына-гея? - Нет-нет, я… как ты мог такое подумать? Ты мой ребенок, и я приму любой твой выбор. Я хочу, чтобы вы с Юной были счастливы, и если… если это сделает тебя счастливым… - Спасибо, - мягко прервал его Бэкхён. Он видел, как отцу больно. Тот говорил о счастье, которое ему приходилось скрывать, о котором знал лишь зонт с коричневой ручкой и грязь на туфлях(с)

- Ты извини нас, - сказал Чанель, усаживаясь рядом с младшим. – Тебе из-за нас досталось. Сехун поднимает на Чанеля глаза и отрицательно машет головой. - Он вас не винит, - отвечает Чен, уловив кивок мальчика. – Его братья очерствели, находясь тут в одиночестве, они не хотят общаться ни с кем, хотя когда-то их целью было провожать заблудшие между мирами души.

Джонин остановился и осмотрелся, пытаясь сориентироваться, он щурил свои глаза, пытаясь разглядеть не подстерегает ли его где-то непредвиденная опасность. Сейчас ему нужно было пересечь самую не благополучную улицу города, «улицу, которая никогда не спит», так называли её старожилы. Здесь располагались публичные дома, игорные заведения и прочие притоны, она была освящена ярко красными фонарями, словно пародия, на своего «прародителя» в Амстердаме.