Томас не был первым китобоем. Он хотел бы им быть, хотел бы знать, каково это – когда мастер обучает лишь тебя. Он хотел бы знать, каким был Дауд в то время. Но первый китобой давно мертв. И это то, что дает Томасу преимущество.
- Тринадцатый день месяца льда, Мастер. Тысяча восемьсот тридцать шестой год, сегодня вам сорок один.
- Даже так, - мужчина мрачно хмыкает и переносит опору с локтей на ладони, раздраженно глядя на дрожащие руки, - Я всего-то любил тебя этой ночью, а у меня болит все тело. Я старею так стремительно, что от этого даже грустно.
- А у меня ничего не болит, - Томас позволяет себе добавить в голос долю ехидства, и едва улыбается, а Дауд строго смотрит на него из-под низко опущенных бровей.
Когда Дауд получил заказ, он знал, что в конце его будет ждать то же, что и всегда: мертвые тела в луже крови, звенящие монеты в кожаном кошеле, язвительный хохот Чужого, из-за которого Дауд потеряет сон. Чего он не ожидал – так это найти кое-что взамен.
