Огонь, веревка, пуля и топор

— Рад, что вы согласились встретиться. Простите за такой поздний час, — говорит Блок — весь прямой, собранный, перетянутый ремнями портупеи — и расстроенно кашляет в кулак. Вечерний воздух редеет. Дождь затопляет бульвар — крупные капли стучат по крыше автомобиля, как свинцовая дробь. Скрытый от дорожных фонарей размашистыми клёнами переулок погружен в полутьму. Равель сидит рядом с генералом на заднем сиденье, смотрит на игру городских теней и контуры острых, блестящих от воды листьев. Александр пытается скрыть от неё своё замешательство — в приступе необычной злобы Лара гордится им. Сломанные, непослушные мысли похожи на камни, срывающиеся с обрыва, и временами ей хочется громко смеяться над ними. Империя протяжно, уныло гремит в трубы — Столица готовится к военному параду для своих нечестных героев. А Блок выделяет капитанской дочери время в своём безумном расписании. В ней разрастается тёмная чувственность, которая раскачивается внутри, словно маятник, и позволяет видеть ложь в его натянутой отчуждённости. Бедный, бедный полководец… — Я вам нравлюсь, генерал? Александр долго смотрит на неё и, облизнув кубы, несколько обреченно кивает: — Вы и так всё видите. Равель хочет бежать. Но беспокойный демон внутри неё заставляет тянуться, дотрагиваться кончиками пальцев до среза кителя — без предупреждения ладонь спускается вниз и касается его паха. Что изменится, если генерал ударит её по рукам? На короткое мгновение он замирает, задержав дыхание. Лара прижимается ближе, плотно касаясь бедер, — Блок, звеня пряжкой, сам расстегивает ремень. Легко поддаются тугие пуговицы. Он елозит, чуть шире раздвигая ноги. Скрипит резина под каблуком чёрного офицерского сапога. Она хмурится, замечая боковым зрением возбуждённое потрясение — напряжённым телом показывает, что не хочет большего. И блеклое чувство самосохранения подсказывает, что она всё же играет с огнём. Равель, ласково сжимая плоть, не видя выражение лица генерала, ощущает на щеке рваное, тёплое дыхание. Член скоро становится влажным. Она, сопротивляясь общей усталости, старательно ускоряет движения и почему-то переживает печаль, ощущая в лёгких тяжёлый воздух. Растущая похоть этого мужчины едва ли способна помочь ей. Его корпус дёргается — Равель меняет положение. Грубым шёпотом звучат короткие слова, обрывки фраз. Александр порывисто начинает гладить её по предплечью. Лара, наконец, поднимает глаза и сталкивается с неприкрытой жадностью в его глазах. Чуть откинувшись на сиденье и запрокинув голову, Блок произносит нелепые нежности, обещает, что не оставит её. И Равель почти верит. Она представляет его в себе, это кажется победой хаоса… Горячая жидкость изливается на ладонь. Генерал грузно тянется к ней, но девушка отворачивается, — он, задыхаясь, целует её волосы и шею. Лара выпрямляет спину, вытягивает липкую руку, торопливо вытаскивая белый батистовый платок, отодвигается и тянется к ручке двери. — Лара, — умоляюще и тихо зовёт Александр, хватается за её плечо, задевая выбившиеся пряди волос. — Не уходите. Останьтесь. Равель медленно, снисходительно поворачивает голову в его сторону — чувствует горький от табака поцелуй на своих губах. Дождь прекращается.