Леви
Громкий стук в дверь разбудил Леви. Он не помнил, когда в последний раз мог хорошо выспаться, поэтому лишение сна не было чем-то новым в его жизни. Но раздражающий шум ранним утром, который нарушил его беспокойный, бессонный сон, стал вещью, которую темноволосый возненавидел до смерти. — Чего? – сердито крикнул он. — Это Жан, сэр! Мы получили приказ от королевы! Пока Леви пытался осознать причину, по которой королева хотела видеть их столь ранним утром, его страдающий бессонницей разум беспощадно нарушал душевное равновесие. Мужчина открыл глаза и огляделся по сторонам, цокнув языком при мысли, что комната, в которой он ночевал, была чертовски грязной (по его меркам, конечно). Аккерман лениво прошелся по комнате, а затем открыл дверь и увидел перед собой "уродливую лошадиную морду". — Жан, сейчас чертовски раннее утро. — Так точно, капитан. Член парламента передал письмо, в котором написано, что королева приказала нам явится к ней. Думаю, Хистория хочет узнать свежие новости, – отчитался Кирштайн, теребя подол своей рубашки. — Гребаные сплетники, – Леви раздраженно усмехнулся. – Что ж, по крайней мере, они могли бы подождать, пока мы насвинячим в этом проклятом замке. Теперь у нас нет времени на обширную свалку. Аккерман послал подчиненного разбудить Конни и приказал им отмыться от всего марлийского дерьма в ванне. Изначально он собирался остановить Кирштайна еще раз, чтобы попросить разбудить и Микасу, но потом передумал, отметив, что сделает это сам. Как и в прошлый раз. Когда Леви полностью проснулся и внимательно осмотрел помещение, то с ужасом осознал, что спал далеко не в своей комнате. Ноги сами привели его в спальню командоров, то есть Эрвина и Ханджи. Темноволосый закрыл глаза, рассуждая, должен ли он начать плакать или сначала стоило пожаловаться на огромный беспорядок в комнате. Первый вариант победил и Аккерман простил никчемные навыки своих друзей в уборке, потому что, наконец, мог спокойно оплакать их обоих. Ханджи и Эрвин были для него такими же особенными, как Изабель и Фарлан - были его друзьями, были его семьей. Но теперь, когда все они исчезли, что у него осталось? Депрессия. На самом деле, Леви не плакал. Он просто ходил по комнате, погружаясь в глупые воспоминания о своих товарищах. Лелеять воспоминания – было самым меньшим, что мужчина мог сделать, двигаясь дальше и молча читая молитву за их упокоение. У его друзей не было могил, их тела были разбросаны по разным уголкам этого проклятого мира. И всё же, чем больше он думал о прошлом, тем тоньше становилась грань, удерживающая его от слез. Леви прошелся руками по волосам, разгладил складки на рубашке и вышел из комнаты. Аккерман не знал, где Микаса обосновалась этой ночью и единственным предположением, которое пришло ему в голову, стала её комната. Поэтому он направился прямиком в другое крыло, чертовски сильно желая найти девушку там. Помимо бессонницы и мертвых друзей, Микаса также была одной из причин, по которой Леви не выспался. Разум бесчисленное количество раз возвращал его в тот пустой коридор, тихо шепча "спокойной ночи", и заставлял мгновенно сожалеть, что он повернулся спиной, притворяясь, будто бы ему больше нечего было сказать, как например "спи спокойно, отродье".***
Подойдя к её двери, Аккерман постучал один, а затем и еще три раза, но ответа так же не последовало. Темноволосый подумал, что, возможно, ошибся комнатой и, не колеблясь, быстро повернул ручку, открывая дверь. Там, на грязной кровати, он увидел, свернувшуюся калачиком девушку. — Микаса, просыпайся. Леви вздохнул, теряя терпение, и подошел ближе к азиатке, что лежала в позе эмбриона, укрытая одеялом до самой шеи. Её глаза были всё ещё закрыты, а выпуклые красноватые мешки под глазами свидетельствовали о том, что девушка долго плакала. Изначально, целью капитана было отдалиться от подчиненной, слишком боясь привязанностей, но, как только, его рука непроизвольно коснулась её лица и убрала с него несколько прядей волос, Аккерман понял, что его цель была обречена на провал. Он не мог позволить ей жить в агонии больного прошлого, не мог видеть её одну, не мог видеть в ней себя. Микаса будто была его зеркалом, в то же время, как и он её. Леви тихонько погладил её по голове и легонько потряс за плечо, пока звал по имени. — М? – она вяло открыла глаза и удивленно уставилась на него. – Капитан? — Просто Леви. Вставай, у нас приказ от королевы.Микаса
Совет предоставил им экипаж, обеспечив комфортную пятичасовую поездку в Митрас. Микасе даже не хватило времени, чтобы позавтракать, что уж говорить про подходящую одежду, которая была бы презентабельной для встречи с королевой. Поэтому, не имея выбора, так как её форма вместе с курткой давно исчезли, она надела домашнюю рубашку Леви, которую он ей отдал. В последнее время, девушка ощущала, что её мозг работает просто ужасно, и, проснувшись в присутствии капитана, она с любопытством подумала, не принимала ли марихуану накануне вечером. Мужчина пропустил её в карету и сам сел рядом. Темноволосая очень надеялась, что Аккерман не заметит её обвисшую одежду и урчание голодного желудка. — Эй, Жан. А почему нам не сообщали о беременности Хистории? Вопрос Конни заставил Жана и Микасу широко раскрыть глаза. — Она что? – азиатка выгнула бровь, ожидая объяснений. — Да, Хистория родила неделю назад. Я понял это из разговора членов парламента. А вы знали об этом, капитан? – Конни перевел взгляд на Леви. — Да, – сухо бросил мужчина, что вызвало ещё большее замешательство в голове Микасы. — Тогда почему вы нам не сказали? – спросил Жан. — Так было приказано. Об этом знал лишь узкий круг лиц: высокопоставленные члены парламента, Ханджи, я и.. Эрен, – мужчина быстро отвернулся к окну, явно избегая дальнейших вопросов. Микаса понимала к чему клонил капитан, а её язык чесался спросить его напрямую, ибо стало ясно почему беременность Хистории могла держаться в секрете. Жан смотрел на неё, нахмурив брови, и она хотела было открыть рот, но Конни её опередил. — Мы расспросим Хисторию обо всем позже, хорошо? А пока давайте насладимся видом! Все четверо молчали на протяжении остальной части поездки.***
Примерно после обеда они прибыли в Митрас, точнее в безлюдные поля недалеко от города. Там проживала королева, после того, как была спрятана от посторонних глаз. Микаса должна была радоваться встречи с бывшей сослуживицей, которая к тому же подарила жизнь ребенку, однако девушка уже не могла отрицать растущее напряжение и свой вспотевший затылок, не зная, что с ней, черт возьми, происходит. Она не хотела, чтобы её предположения подтвердились, поэтому замедлила шаг и шла рядом с Конни, позади Леви и Жана. Дом, больше похожий на амбар, охраняли пять высокопоставленных членов парламента, включая Хитч Дрейс и правую руку командора Пиксиса - Анку. Увидев последнюю, азиатка предалась горьким воспоминаниям о мудром и добром старике Пиксисе, который впустую потратил свою жизнь, превратившись в безмозглого титана. Девушка поняла, насколько же скучала по старым товарищам, своей импровизированной семье. Разведку поприветствовали отсалютовав, называя "сэр", "мэм", и, в общих чертах, раболепными героями Парадиза. Аккерман точно для себя решила, что после встречи уйдет на пенсию и проведет остаток своей жалкой жизни где-нибудь вдали от всего этого, потому что ей невыносимо трудно нести воинское бремя после потери двух членов своей семьи. Внутри дома Конни жестом велел ей последовать его примеру и присесть где-нибудь. Микаса устроилась на диване, случайно оказавшись напротив Леви. — Ребята! – из другой комнаты к ним вышла Хистория. Солдаты хотели было склонить головы в знак уважения, но тут же были остановлены блондинкой. — Нет, нет, все в порядке! Чувствуйте себя, как дома, – улыбнувшись она села рядом с Жаном и попросила Хитч принести им чего-нибудь перекусить. — Ваше величество, зачем вы хотели нас видеть? – спросил Леви, явно заскучав. — Ну, – протянула девушка, взглянув на Микасу, – для начала, почему вас только четверо? — Саша была ранена, – первым подал голос Конни, опустив голову, но сохраняя каменное выражение лица. Микаса внезапно осознала, что прошло всего-то сколько.. два месяца? За это время произошло невыносимо много событий: жестокие смерти, ненужный хаос.. и множество.. множество украденных жизней даже у живых. Потом она снова поймала себя на том, что спрашивает, почему, черт побери, выжили только они? — Микаса, с тобой все хорошо? – отрывая девушку от тяжких мыслей, позвала Хистория. — Я в по.. — Нет, – Леви оборвал её прежде, чем девушка успела ответить, ещё больше нагнетая обстановку. – С ней не все хорошо. — Мы убили большую часть наших товарищей, – Жан выхватил пальму первенства в разговоре, когда заметил, насколько Микаса растерялась после слов Леви. – Видите ли, война нанесла большой ущерб не только миру, но и нашему психологическому состоянию. Мы победили, но вместе с этим потеряли множество жизней. — Ханджи мертва, – выплюнул капитан, не глядя ни на кого в комнате. – Эта тупая задница в очках хотела умереть круто. — Понимаю, – Рейсс опустила голову вниз, принимая почти такую же позу, как и Конни. – Простите. Микаса заметила, как волосы блондинки стали длиннее, а под глазами образовались большие мешки. Девушка выглядела намного старше остальных. Аккерман задумалась, было ли это связано с правительственными обязанностями.. или может на неё так повлияло становление матерью? Микаса беспокоилась за давнюю подругу, а точнее был ли её партнер добр к ней и помогал ли по хозяйству. Но прежде чем девушка сумела раскрыть рот, чтобы поинтересоваться об этом, Хистория перебила её. — А где Армин? И.. Эрен? – этот вопрос задел эмоциональное равновесие темноволосой. Никто не осмелился ответить на вопрос королевы, и в комнате повисло напряженное молчание. Жан бросил на неё пару странных взглядов, Конни всё ещё склонял голову, явно избегая блондинку, а капитан.. капитан был известен своей прямотой, но, похоже, не в этот раз, потому что он молчал, почти мысленно говоря Микасе, что всё нормально, если она не хочет отвечать на вопрос. Микаса знала, что последний вариант был самым легким, но не практичным, потому что, в конце концов, Хистория узнает, что случилось с мальчишками, а затем начнет утешать, в то время как Аккерман хотела двигаться дальше. Поэтому признание должно было случится именно в этот день. — Армин пожертвовал собой, как Ханджи. Эрен.. – она замялась, стараясь сдержать слезы. – Я убила Эрена. Послышался плачь ребенка. Черт.. Девушка напрочь забыла о существовании маленького чада, который медленно убивал её разум, погружая в апатию и смятение. Хистория скрылась в другой комнате, а затем вновь вернулась, но никто не осмелился пойти за ней тогда, даже любопытный Конни. Микаса смотрела в окно на маленький сарай, а затем перевела взгляд на причудливые оборки на занавесках и пыльный ковер, на который Леви даже ногой не ступил. Там лежали мягкие игрушки, которые, как она полагала, предназначались для ребенка. Сердце темноволосой забилось ещё сильнее, неестественно быстро настолько, что Анка обеспокоенно предложила ей стакан воды. — Мне очень жаль, что мой маленький мальчик плачет, – сказала королева, выходя из комнаты и держа ребенка на руках так, что присутствующие не могли видеть лица ребенка из-за небольшого полотняного одеяла, концы которого были обращены к её груди. Блондинка продолжала, как ни в чем не бывало. — Причина, по которой я пригласила вас, ребята, это предложение заняться другой работой.. Я слышала, что Разведывательный корпус скоро расформируют. В комнате воцарилась тишина. Пока Леви не переспросил: — Расформируют? — Не волнуйтесь, правительство будет высылать вам ежемесячную пенсию, которая, к тому же, обеспечит вас всем необходимым, – Хистория затихла, вытирая слезы. – Но мне нужна ваша помощь для моего приюта. Как вы можете видеть, – она медленно наклонила голову сына, пытаясь показать его солдатам, – я была бы очень занята, если бы занималась им в одиночку. В тот момент, когда девушка закончила говорить, Микаса увидела лицо маленького мальчика и это заставило её случайно уронить свой стакан воды. Звон разбитого стекла нарушил вязкую, напряженную тишину, воцарившуюся в воздухе, и, вместе с этим, машинально обернув всех к ней. Каштановые волосы, густые брови и знакомые, зелено-изумрудные глаза.. — Этот.. этот мальчик, которого ты держишь, – Аккерман хватала ртом воздух, её видения начали двигаться по кругу, сопровождаемые дрожью во всем теле. Ей хотелось кричать, изливать свою ярость, рубить всех на своем пути, потому что ее предали. – Кто.. его отец? — Микаса, – азиатка почувствовала, как Леви, не теряя времени, встал со своего места. Но она не может больше этого терпеть. С ней обращались, как с марионеткой, делали из неё полную дуру.. она всё время выглядела, как верная тупая собака. — Это Эрен? – на этот раз она закричала, чувствуя внезапный тремор по всему телу. – Так это он? Он отец? — Да.. Все взгляды были устремлены на них, Микаса чувствовала, как сила пульсирует в каждой её жилке, будто готовя к схватке между добычей и хищником. Однако, другая её часть осознавала, что ребенок был просто невинным существом, не подозревающим о грехах, которые совершили его родители. Голова стала тяжелой, а внутри словно били молотками по стенкам черепной коробки. Это заставило подняться с места и захотеть исчезнуть отсюда. Не важно куда, главное – подальше. У неё больше нет причин оставаться, не говоря уже о том, чтобы просто повидаться с сыном Эрена. — Тогда я отказываюсь подчиняться вашему приказу, ваше величество. Она поспешно вышла на улицу, оставив всех осознавать эту чертову информацию.Леви
Аккерман глубоко вздохнул. Он не ожидал, что в итоге тайная связь Эрена и Хистории будет так же опошлена, как отношения Жана с Пик. Эти сравнения в его голове казались настолько комичными, что хотелось нервно посмеяться, однако, мужчина не мог, чувствуя себя втянутым в какое-то дерьмо. Почему он, черт возьми, даже не пораскинул мозгами, чтобы предположить, кто был отцом наследника престола? Потому что был слишком сосредоточен на игре "убей мерзкую обезьяну" и забыл о тех вещах, которые были действительно важны. Но все это уже не имело значения, когда Леви ушел, чтобы догнать Микасу. Ему было все равно на то, что он не уважает королеву и будут ли мешаться солдаты военной полиции вокруг. У него всё ещё оставалось три пальца и целый кулак, которым можно было уложить целый отряд. Темноволосый не мог поверить, что это упрямое отродье и правда сбежало, исчезнув из его поля зрения. Он усмехнулся, оглядываясь по сторонам и размышляя, куда, черт возьми, могла подеваться эта девчонка, а затем вновь вздохнул и, пощипывая переносицу, продолжил поиски. Мужчина не мог её винить за внезапную эмоциональную вспышку. Микаса получила не просто царапину.. она была глубоко ранена и страдала, чувствуя себя преданной, как он предполагал. По правде говоря, Леви никогда не заботился о подобных вещах, считая, что его подчиненные уже взрослые и могут справится со своим хаосом на личном фронте, но сие хреновое происшествие стирало все его принципы, подгоняя в поисках девушки с беспокойством в глазах. Проклятое отродье, ты ведь не будешь прятаться в этой вонючей конюшне, да? Тем не менее, нарушив уже второй свой принцип, Аккерман начал обыскивать это жалящее его ОКР пространство, наполненное лошадиным дерьмом, и нашел того, кого искал. Несмотря на вонь, он набрал в легкие побольше воздуха, надеясь, что слова, которые он собирался озвучить, не подведут его. — Микаса. — Уходите.. — Ни за что. — Капитан, пожалуйста. Эта девушка никогда никого не умоляла, но сегодня был совсем не тот день. Это был тот день, когда Леви увидел её, лежащую на грязном сене, с подтянутыми к груди ногами и лицом, мокрым от соленых слез. Он мог бы просто притвориться, что её щеки были в поту, а не в слезах, но все это не имело смысла, поскольку мужчина поступился уже третьим своим принципом меньше чем за час. — Давай вытащим твою задницу отсюда. — Леви, оставь меня в покое, – всё ещё не встречаясь с ним взглядом, медленно произнесла девушка. Конечно, Аккерман просто ушел бы, делая вид, что всё это расшалившиеся гормоны молодого отродья, которое решило закатить драматический спектакль своему капитану, но он сделал бы так, если бы Микаса действительно хотела этого. Леви раздраженно усмехнулся и хотел отчитать за грубое неподчинение приказам. Конечно, темноволосый бросит азиатку также, как все, о ком она заботилась, оставили её в новом мире без стен. Но к черту стены, к черту королеву, к черту членов парламента, к черту всех тех, кто находится между ними, потому что мужчина только что изменил всем своим гребаным принципам и убеждениям. Он никогда в жизни бы не пошел за каким-то отродьем, но находился именно здесь.. терпел грязную конюшню, которая вызывала у него рвоту, просто заметив ужасное лошадиное дерьмо, которое никто не осмеливался выгребать. Леви всё ещё сидел не двигаясь, и терпеливо ждал, пока Микаса не успокоится. — Не оставлю. Его лицо также оставалось бесстрастным и он буквально ненавидел себя за то, что не мог показать настоящего себя. И когда мужчина судорожно пытался придумать, как ему справиться с мрачным отродьем, Микаса подняла голову и встретилась с ним взглядом. Внезапно лицо Леви непроизвольно дернулось, выдавая его истинные эмоции. — Почему все предали меня? Казалось бы, вопрос был прост, но на самом деле таил в себе множество подводных камней, не говоря уже о том, что на него нельзя ответить "да" или "нет". Девушке нужны были ответы с решениями, ответы с объяснениями, ответы, которые позволили бы её сердцу и разуму успокоиться, даже если это обеспечило всего несколько минут внутреннего спокойствия. Леви клацнул зубами, готовясь ответить ей так, чтобы не добавить еще больше соли в уже зараженную рану. Аккерман сел на одно колено и протянул руку, чтобы коснуться плеча азиатки и не нарушить зрительный контакт, ведь их глаза всё ещё были устремлены друг на друга, а затем осторожно произнес свои жалкие слова утешения. — Я никогда этого не делал. И я ни за что не предам тебя, – он сделал паузу, чтобы взять её за подбородок и заставить смотреть прямиком в его тускло-серые глаза, не увиливая. – А теперь давай вернемся. Конюшня чертовски грязная. — Я не хочу видеть Хисторию.. я не хочу видеть ребенка Эрена. Эти слова – единственное, что Аккерману нужно было услышать, чтобы понять, что пора возвращаться в штаб. Мужчина кивнул и подал руку, чтобы Микаса поднялась на ноги и они могли, наконец, уйти из этого чересчур вонючего места. Он ничего не сказал и надеялся, что девушка хорошо понимает, что некоторые слова утешения не предназначены для того, чтобы их произносить.***
— Жан, Конни. Мы уходим. Леви стоял в дверях, оставив Микасу снаружи, наблюдая за двумя несносными отродьями, воркующими над новорожденным. Он понял, что даже не взглянул на черты лица ребенка, однако ему было совершенно не до этого. Сверкающие усталые глаза, наконец, привлекли внимание подчиненных. — Капитан? Уже? Он усмехнулся. — Мне нужно напоминать вашим мелким задницам, что, черт побери, только что произошло? — Но, капитан, мы же еще даже не поели! – взвизгнул Конни надувшись, на что Леви ответил кислым выражением лица. Было очевидно, что они не хотят идти по той причине, что не собираются возвращаться в штаб-квартиру, больше похожую на дыру, где еда скудна и на вкус отвратительна. Мужчина с ними был полностью солидарен, так как даже не мог выпить приличного чая. Но Микаса сейчас был гораздо важнее, чем его одержимость чаем. Аккерман бы с легкостью смог попросить азиатку найти ему хорошую смесь чая, когда та придет в себя. Затем из кухни выглянула Хистория. Леви не хотел выглядеть насмехающимся, поэтому держал рот на замке, сохраняя бесстрастное выражение лица. — Капитан, я действительно сожалею о столь внезапной информации.. как Микаса? — С ней всё до чертиков хорошо, – он старался быть невозмутимым. — Я рада, что.. Отродья в эти дни действительно расшатывали его нервы. Как, твою мать, эта королева могла поверить ему и отбросить свой здравый смысл, фактически став свидетелем истерики Аккерман ранее? — Хистория, ваше величество, Микаса не просто в порядке. Она бьется в ужасе и отчаянии, оставляя гору повреждений на своей психике. А теперь прошу меня простить.. — ...последний вопрос, капитан, вы принимаете предложение? Верно. Предложение. Работать нянькой в детском доме. Конечно, Леви примет его. Приют был одним из проектов, который мужчина одобрил, давая детям из Подземного города шанс почувствовать солнце, воспользоваться привилегией быть ребенком, иметь нормальную жизнь, которую он сам уже никогда не сможет получить. Конечно, он с радостью примет это предложение. Аккерман сделал бы это, потому что у него на самом деле не осталось никаких целей, ему действительно нечего было делать в своей скучной жалкой жизни. Однако, так было бы, если бы королева задала ему этот вопрос до того, как ранила Микасу. Мужчина бы с радостью принял предложение и заставил себя ответить, как верный слуга. Но это было раньше. Потому что сейчас у него на уме совсем другое. Леви был человеком многих вещей, но никогда не был лжецом. — Я не приму вашего предложения. Не обращая внимания на болтовню Жана с Конни, он попросил Хитч одолжить ему двух свободных лошадей в конюшне.Микаса
Поездка до дома верхом была чем-то таким, чего Микаса никак не ожидала. Девушка должна была сидеть в карете, удобно устроившись и наслаждаясь теплыми порывами ветра. Но нет, вместо этого она неслась галопом, скакала на бойкой лошади, а холодный воздух резко бил её по щекам. А их транспорт еще и ужасно вонял, достаточно, чтобы девушка видела, как Леви морщился каждые две секунды. Несмотря на дерьмовую ситуацию, в которой они оказались, Микаса была безумно благодарна. Потому что она наконец-то выбралась из амбара, уехала из Митраса, освободилась от Хистории и её ребенка. А быстрая езда помогала азиатке дышать, отвлекая её опьяненный разум от всех проблем, свидетелем которых она стала. — С тобой все хорошо? – окликнул её капитан. — Да, просто прихожу в себя, – ответила девушка, глядя в его сторону. Её мысли всё ещё блуждали где-то по конюшне, размышляя о том, что заставило мужчину изменить своим принципам относительно грязи и вони в помещении. – Леви, можно тебя кое о чем спросить? — Ты уже спрашиваешь. "Все еще язвит", – подумала Микаса, усомнившись в том, что действительно ли капитан был тем человеком, который ей не так давно помог. — Зачем ты это сделал? Темноволосая услышала, как мужчина тихонько напевает, давая понять, что она должна уточнить о чем именно спрашивает. — Почему ты не ушел? Ей было любопытно, ей нужны были ответы, нужны были объяснения. — Есть причина по которой я должен был оставить тебя? "Да", – подумала девушка. Да, у него были все основания принять предложение Хистории или вовсе уехать. Да, потому что у него всё ещё была впереди вся жизнь, долг и причина, в отличие от неё, живого бесполезного мусора. Она знала, что Леви мог оставить её ещё по миллиону причин, но не смогла озвучить этого, потому что, по правде говоря, не хотела оставаться одна. Трусость поглотила её, как досаждающий паразит. Поэтому вопрос капитана остался без ответа. Чем больше надвигались сумерки, буквально обнимая все вокруг, тем быстрее ехали разведчики. Леви сказал, что если, по его расчетам, они выехали из Митраса в районе четырех часов, то прибудут в Трост около восьми. И теперь её мысли, казалось, были забиты вопросами о том, почему Жан и Конни не уехали с ними. Может быть, у них были причины остаться. Ещё крепче сжимая поводья и довольствуясь тишиной, которую обеспечивает ей её спутник, она смотрела в пылающее, словно уголь небо.***
Микаса добралась до штаба первой, оставив Леви позади. Он сказал ей, что у него есть незаконченные дела, но не уточнил какие именно ночные дела у него могут быть. Глупая, это не твое дело. Девушка привязала свою измученную лошадь в конюшне, оставив немного воды и маленькую морковку, которая должна была быть её обедом и которую чудом удалось найти. Посетовав на свой оставшийся голодным желудок и довольно жующую овощ лошадь, азиатка вспомнила, что если бы не этот скакун, то она бы всё ещё плакала в омерзительной конюшне и, погладив животное по загривку, решила вернуться в штаб. Делая обход по пустым комнатам, Микаса никогда в жизни не могла представить, что станет свидетелем гибели столь оживленного замка. Она была совсем одна - ни Жана, ни Конни, ни Леви. Направилась в столовую, разглядывая маленькие столики, за которыми обычно обедала с отрядом: с Конни, Жаном, Сашей, Армином и Эреном. Те счастливые времена. В то время единственной проблемой для них было убийство кучки титанов и идиотов. Девушка раздраженно вздохнула, снова чувствуя себя одинокой и чертовски голодной. — Глупое отродье, я искал тебя. Ладно, темноволосая больше не была одна. Язвительное замечание её спутника напомнило, что она не одна, в прямом и переносном смысле. Леви подошел к ней, придвинул два стула и положил бумажный пакет на маленький обеденный стол, а затем сел и жестом пригласил последовать его примеру: — Ужин. Это всё, что я смог раздобыть. Он вытащил таинственные предметы из бумажного пакета и ими оказались два яблока и круассана, а также горсть ежевики с маленькой банкой чая. Желудок Микасы сердито заурчал при виде французской выпечки, которую купил Леви. — Откуда ты это взял? — Украл, – невозмутимо ответил темноволосый, поднося ко рту яблоко. Аккерман схватила горсть ежевики и сунула её в рот, прежде чем смогла ответить. — По-настоящему? Она услышала, как он усмехнулся, поднимаясь со стула и направляясь к визжащему чайнику. Сначала мужчина принес его, а затем и две чашки и Микаса решила, что в следующий раз должна сама заварить чай, заметив, что ему довольно непросто использовать всего восемь рабочих пальцев. Нет, азиатка не жалела его, но она беспокоилась. Она была слишком занята своими мыслями, поглощая сладкое, сочное яблоко, не сразу заметив подошедшего к их маленькому обеденному столу Леви. — Позвольте мне помочь вам, сэр. А затем услышала, как он снова усмехнулся. — Сколько раз нужно ещё повторить, что я больше не твой капитан? Просто Леви. Ле-ви. Девушка потянулась за чайником и налила в чашки горячую воду. Ей пришлось по вкусу то, что мужчина принес растворимый чай, хранящийся в маленьких пакетиках, экономя время на заварке. Она бросила их в чашки, позволив им утонуть. Микаса уже давно знала, что капитан не любитель быстрорастворимой еды и напитков, поэтому заранее приготовилась к его жалобам. Однако, вместо этого, он говорил, как цивилизованный человек. — Дело, о котором я тебе говорил, вот оно. Я купил нам еды. Не знаю, что тебе нравится, но надеюсь, ты не будешь возражать, если я поделюсь с тобой своей любимой пищей. — О чем ты? – она помолчала, потянувшись за изысканным французским хлебом. – Эта еда великолепна! Я имею в виду, я никогда не знала, что ты любишь такие вещи, как круассаны. Они кардинально отличаются от заплесневелого хлеба в Марли, – девушка откусила еще один кусочек так, будто прибыла с голодного края. — Можешь перестать напоминать мне об этом? Это было отвратительно. Ненавижу чертовых марлийцев. А ты что думаешь, глупое отродье? У меня есть то, чего не хватало этим невежественным свиньям. "Прекрасно", – она задумалась, откуда у него вообще были деньги, чтобы обеспечивать их в ближайшее время. Микаса наблюдала, как мужчина пьет чай, странно положив пальцы на край чашки, потягивая его, как он всегда привык. Она уже собиралась спросить его, почему он так держит чай, но Леви вновь заговорил. — Могло быть и лучше, но пусть хоть это удовлетворит жажду. Аккерман словила себя на мысли, что действительно наслаждается компанией мужчины и чувствует внутренний покой после всех этих ужасных дней. Не из-за еды, которой он её кормил, а просто из-за его присутствия, его спокойного присутствия. Она продолжала ужинать с Леви, бросая короткие взгляды всякий раз, когда он отворачивался. Темноволосый был не в лучшем состоянии и прекрасным примером могли служить глубокие порезы на его довольно молодом лице. Но это её не особо заботило, хотя азиатка знала, что была его идеальной копией. Как будто она смотрела в зеркало и ясно видела себя в Леви. Они закончили свой ужин, погрузившись в тишину, которую никто не хотел нарушать. Микаса вызвалась убрать со стола, заодно сполоснув грязную посуду. Это было самое малое, что она могла сделать прямо сейчас, поддерживая приемлемую среду для его визжащего ОКР. Но на самом деле мужчина просто был не в настроении спорить и приказывать ей привести все в порядок, за что она была ему благодарна. Девушка мысленно отметила, что найдет Леви позже и предложит обработать его раны.***
Пройдясь по замку, она отыскала Леви там, где никогда не ожидала встретить - на крыше, созерцающим звезды. Микаса продолжила тихо наблюдать за расслабленным капитаном, размышляя - всегда ли он был таким? Девушка впервые видела в этом мужчине ребенка, невинное дитя, которое мечтает о том, чтобы желанная звезда упала и исполнила его заветное желание. Однако, они больше никогда не станут детьми, в них было слишком много переполняющей ненависти и наивных ожиданий от мира, который причинил боль им обоим. Темноволосая вновь вспомнила о жертве, которую принесла Ханджи, только ради того, чтобы отряд смог улететь на самолете, и о том, как сильно плакали все, кроме Леви. Почему он не проронил ни слезы? Капитан не плакал даже тогда, когда умер Эрвин, хотя она не знала этого наверняка. Может быть, Микаса просто никогда не была свидетелем той его стороны, которую мужчина скрывал, чтобы сохранять статус "сильнейшего война человечества". И всё же, теперь, когда она почувствовала его заботу, где-то в самом-самом темном углу её сознания возникло желание узнать больше о нем настоящем. Настоящем Леви Аккермане. — Выходи, я знаю, что ты прячешься. Микаса шагнула вперед, медленно поднимая глаза, чтобы тоже увидеть звезды и размышляя о том, что Леви точно был чутким котом в прошлой жизни. Девушка села рядом с ним, свесив ноги. Она уже в третий раз чувствовала себя чересчур комфортно рядом с мужчиной. — Я искала тебя, – азиатка подняла руку, указывая на спирт и бинты, которые принесла. – Позволь мне промыть твои раны. — Спасибо, но.. — Я настаиваю, сэр. Она заметила, как капитан сморщил нос, явно раздраженный её постоянным обращением "сэр". — Извини, это привычка.. — Все в порядке. От старых привычек трудно избавляться. А теперь сделай всё аккуратно, – темноволосый повернулся к ней лицом и стянул повязку, скрывающую половину лица. Свободной рукой он дотянулся до маленькой лампы и поднес её ближе, чтобы Микасе было лучше видно. В неярком желтом свете девушка, наконец, смогла получше разглядеть лицо мужчины, на котором виднелся грубо зашитый длинный шрам, идущий от подбородка и пересекающий губы, щеку и правый глаз. Ранение было трудно не заметить и это заставляло Леви неловко смотреть вниз. Аккерман взяла его за подбородок, стараясь не обращать внимания на свою дрожащую руку, ведь она впервые дотрагивалась до лица своего капитана и, как могла, старалась смотреть ему в глаза. Таинственные радужки Леви всегда были для них загадкой. Она часто слышала споры Эрена и Жана насчет них. — У него серые глаза! — Нет, глупая лошадиная морда! У него голубые глаза! — А? Я думал, у него черные глаза, – добавил Конни. Воспоминание заставило её слегка улыбнуться, однако Микаса быстро отогнала его, чтобы не погрузиться в грезы ещё глубже, потому что они бы отправили её на смертное ложе. Ну, или хотя бы заставили начать плакать. Девушка внимательно всматривалась в глаза мужчины и заметила, что его радужка вовсе не была черной, а имела темно-синий глубокий оттенок, делающий их цвета индиго. Она видела многих голубоглазых людей, но у Леви они были самыми красивыми, которые она когда-либо видела. — Не забывай дышать, отродье. Аккерман проигнорировала его глупое замечание, осторожно обеззараживая ватой рану, которая, вероятно, уже засохла, но всё равно требовала обработки, чтобы избежать дальнейших инфекций. Леви поморщился, но девушка крепко держала его за подбородок, не давая делать лишних движений, потому что не могла перестать смотреть в его глаза, желая, чтобы Эрен был здесь и узнал, какого же цвета радужки у их капитана. Мысль об Эрене заставила её вздрогнуть и перестать двигать ватой. Микаса всё ещё не покончила со своими болезненными мыслями, не могла отойти от внезапного откровения Хистории, и сомневалась, что сможет полностью забыть всё то, что между ними происходило. Чувство вины вновь захватило её, делая руки слабыми, не позволяющими больше держать лицо капитана. Девушка потеряла дар речи, а пелена перед глазами становились всё мутнее, но затем внезапно теплая рука снова вернула её в реальность. — Что случилось? – спросил мужчина. Его радужки цвета индиго впились в её серые дымчатые. — Ничего, – она всегда будет благодарна ему за всё то, чему он её учил, за то, что она уже поняла, и за то, чего, возможно, еще даже не осознавала. – Леви.. спасибо за еду. Мужчина молча кивнул и вновь перевел взгляд на мерцающий небосвод. Он не разбирался в словах, но Микаса знала, что те немногие комментарии, которые мужчина подбирал, всегда идеально подходили к ситуации. Девушка накладывала повязку, стараясь, как можно меньше касаться его кожи. Она боялась, что Леви обратится звездой и рассыплется в пыль.Леви
Аккерман был благодарен азиатке за её маленький добрый поступок. Не каждый день Леви мог видеть Микасу опьяненной, какой она была некоторое время назад. Хм, может ли черный чай лишить человека трезвого состояния? Потому что если нет, то какую сторону Микасы он видел? Мужчина пожал плечами и, беспрестанно проворочавшись в своей белоснежной постели, решил вернуться в свой кабинет, чтобы навести там порядок: вытереть пыль, прибраться и осмотреть те немногие вещи, которые он имел. Леви размял шею, а затем вытянул руки, отчего позвонки хрустели один за другим. Он предполагал, что прошло примерно полтора часа с момента их последней встречи с Микасой. На часах было одиннадцать, а он до сих пор планировал избегать девушку с волосами цвета вороньего крыла, не находя темы для разговора, который не причинил бы ей боли. Аккерман понимал, что азиатка уже ощутила всю тяжесть своей раны и не хотел добавлять еще больше соли. Он встал и направился к своему кабинету. Леви владел всего несколькими вещами, напоминая себе, что все материальное - это лишь временное явление и никто никогда не мог предсказать, когда ты должен был стать кормом для титанов. Мужчина открыл выдвижной ящик, в котором лежали его воспоминания о былых временах: банка из-под чая, которую он выиграл в подполье, маленькие нашивки с эмблемами его товарищей, несколько странных подарков от Ханджи и книга, которую ему подарил Эрвин. Аккерман вытер её щеткой, подаренной Армином на день рождения. Не позволяя печали поглотить себя, темноволосый закончил и закрыл ящик. Люди смотрят на него, как на угрюмого, бесстрастного и холодного человека, но правда в том, что он только искусно скрывал свои чувства. Такие моменты действительно могли раскрыть его слабую сторону, могли сломать его жесткую маску. Его привязанность привела его только к разбитому сердцу, одиночеству и страданиям. В свою очередь это привело его к ещё одной мысли, постоянно крутящейся в голове, мысли о том, что Микаса открывает внутри его сердца небольшой проход к его разбитому "я". Он, конечно, сказал себе, что будет игнорировать её, чтобы избежать привязанностей, чтобы уменьшить боль и ущерб только потому, что, возможно, к завтрашнему дню или к концу недели они все разойдутся. Микаса могла быть его дальней родственницей, но у неё была жизнь впереди. И он не хотел, чтобы его жалкое существование беспокоило её.***
После долгих попыток Леви действительно смог заснуть, правда всего на пару часов, но громкий стук вновь прервал его сон. — Черт возьми.. Какого хрена вы, гребаные отродья, хотите? — Капитан Леви, я из Военной полиции, капитан Винсерзейн. Пришел передать письмо, вероятно, от правительства. Раздраженный вторым пришествием омерзительного правительства, Аккерман приоткрыл дверь и протянул руку к проклятому письму. Он был не в настроении разговаривать с дерьмовыми госслужащими, потому что кто приходит, черт бы их побрал, в пять утра. Мужчина выхватил конверты и бросил их на стол, даже не посмотрев на содержимое. Он чувствовал себя так, что если увидел бы любую букву алфавита, то обязательно бы умер. Леви опустился в кресло и вновь заснул.***
Темноволосый, впервые за долгое время, надел свою гражданскую одежду - черный сюртук и перешитые брюки, вкупе с рубашкой и ботинками. Он проснулся около восьми часов и, первым делом приняв ванну, был готов отправиться исследовать проклятый город Трост, словно богач с письмами в кармане пальто. Внезапно мужчина понял, что чего-то не хватает. Жабо. Чертова очкастая, ты, заноза в заднице, почему не сказала, куда положила его? Леви вздохнул, проведя рукой по отрастающим волосам на затылке. Ему точно нужно было побриться, но не сейчас. Сегодня у него были более важные дела, не говоря уже о скорби по его жабо с печально известной судьбой. Начнем с того, что Леви не был состоятельным человеком. Люди, которые хоть немного знали о его прошлом, были уже мертвы, но никто из них не знал реальной причины почему же Аккерман носил жабо. Эта вещица – белый, всегда чистый кусочек ткани, который он оборачивал вокруг воротника – являлась вишенкой на торте и идеально подчеркивала строгость его личности. Но это было не просто жабо, а что-то более значимое, что-то, что Леви мог бы назвать своим ценным достоянием. Этот аксессуар символизировал тот день, когда он выбрался из Подземного города, прихватив с собой одежду своей покойной матери, которую сшил и подлатал Кенни. В ночь перед первым днем службы в Разведывательном корпусе темноволосый отрезал от вещей маленький кусочек и, тщательно выбелив ткань, сшил из неё жабо. Но, когда жабо бесследно исчезло, мужчине казалось, что он потерял важную частичку себя. Леви вышел из комнаты, оставив там свои мысли, и зашагал по тихим коридорам штаба. Однако, когда проходил мимо двери, ведущей в комнату Микасы всё же не смог заставить себя разбудить её или просто как-то сообщить, что уходит. Он ведь никогда не заботился о ней и было бы нелепо с его стороны врываться к ней в комнату со словами "я ухожу" из ниоткуда, особенно, когда в его присутствии не нуждались. Даже если какая-то часть души мужчины жаждала остановиться и постучать в дверь, он всё же тихо ушел, словно кошка, оставаясь без внимания.***
Аккерман прочитал письмо, в котором сообщалось, что он может получить свои деньги в банке под названием "Парадиз" на окраине города, где получил свой взнос и ежемесячную пенсию. Оказавшись в помещении, он надел солнцезащитные очки, которые Конни подарил ему прошлый на день рождения, чтобы избежать излишнего внимания к своей персоне. И после того, как он оставил свои данные и подписал кусок гребаного документа, который буквально кричал "вот ваш пенсионный взнос! А теперь умрите", мужчина вышел из банка, забрав несколько хрустящих купюр и думая, на что, черт возьми, их потратить, ведь сейчас он мог, в прямом смысле этого слова, назвать себя богатым, держа в кармане большую сумму правительственных денег, плюс ежемесячная пенсия и прочее дерьмо. Итак, темноволосый отправился к своей другой цели – площади. Там было немного шумно, что уже разозлило Аккермана, когда он шел по тротуару. Его глаза блуждали по оживленным магазинам, думая о том, чего же прикупить на сегодняшний обед, и поначалу его так и подмывало пообедать в модном европейском ресторане, уверяя себя, что теперь сможет выпить самого лучшего чая, но затем он вспомнил об одной мрачной девушке, которая морила себя голодом. Тц. Я просто буквально бесчисленное количество раз говорил себе не привязываться. Вздохнув, Леви вошел в простой ресторан. Он заказал две порции салата, две порции вареных яиц и две клубничные слойки на десерт, а затем любезно подошел к официанту, чтобы еду аккуратно упаковали с собой, потому что, по очевидной причине, мужчина не мог позволить себе наслаждаться горячей едой на обед. Идиот. Салаты и без этого должны быть холодными. Затем он отправился к местной портнихе, попросив её сшить ему ещё один комплект повседневной одежды, но на этот раз он попросил женщину не делать её черной, а больше похожей на цвет его глаз, потому что заметил, насколько Микаса пристально смотрит в его радужки. Леви прошел мимо нескольких нищих и подбросил им столько денег, сколько хватило бы на неделю еды. Пусть у него и грубый язык, но мужчина всегда будет помнить, откуда он. Последней его остановкой стал старый торговец, который обычно продавал помощников Аккермана по уборке. Темноволосый купил метлу, несколько тряпок, бутылку отбеливателя и небольшой совок, и, будучи довольным своими покупками, решил вернуться в штаб.***
— Капитан! Где вас черти носили? – Конни бежал в его сторону, разинув рот, как глупая рыба, вытащенная из воды. – Мы думали, что вы нас бросили! — И куда, черт побери, я мог уйти? – Леви посмотрел на подчиненного смертельным взглядом, который мог отправить прямиком в ад. День мужчины и без этого начался дерьмово – с раздражающего солдата из военпола, а тут еще и в штабе эти отродья вернулись в их дыру, хотя он этого совершенно не ожидал. Сейчас Аккерман хотел лишь того, чтобы у них был собственный обед, потому что делиться своим ему точно не хотелось. Темноволосый прошел по дорожке, которая не нравились ему до мозга костей, в основном, из-за ужасных сорняков, и жестом призвал Конни сделать тоже самое. А затем спросил, где Жан, намекая, что им всем было бы неплохо обсудить важные вопросы, такие как их пенсионный взнос и другие тонкости по поводу расформирования Разведкорпуса. Внутри штаба Леви внезапно понял, что, черт возьми, не знает чем он будет заниматься, когда единственное место, где были нужны его умения будет недействительно. Он теребил подол своего помятого пальто. — Капитан! О боже, я думал, что вы уже покинули нас, – Жан приветствовал его очередной насмешкой с афоризмом, который заставил мужчину содрогнуться. Почему эти парни действительно думают о его дезертирстве? А если и так, то куда по их мнению он мог пойти? С самого начала у него не было ни жены, ни любимой девушки. — Вложи немного здравого смысла в свой маленький мозг, Жан. Что, во имя стен, заставило тебя об этом подумать? — Хистория чуть ли не плакала, когда вы ушли с Микасой! Мы подумали, что вы действительно сбежали, – быстро протараторил Конни, но Жан перебил своего друга. — Ты единственный, кто думал, что капитан способен на такое, кроме того, они родственники.. — Довольно, – Леви не хотел дослушивать фразу Жана, предполагая, что все закончится словами "все в порядке, все хорошо, это невозможно и отвратительно". И лошадиная морда была совершенно права: мужчина чувствовал себя уже слишком старым для игры с разбиванием сердец, к тому же, всё потеряет смысл, если он сбежит с ней. "Микаса может ударить меня или, что еще хуже, вырвет все кишки", – подумал Леви. — В любом случае, тащите свои задницы ко мне в кабинет. Нам нужно кое-что обсудить. Оставив Конни с Жаном, Аккерман направился в комнату Микасы.***
— Я принес тебе обед. Дверь была приоткрыта, так что Леви не почувствовал необходимости стучать и встал на пороге, давая знать о своем присутствии Микасе. Решив, что вход безопасен, он сделал несколько шагов и положил бумажный пакет на её столик. — В этом нет необходимости, Леви. — Я настаиваю, – это всё, что он смог сказать. Микаса была права, абсолютно права. Ему не нужно было каждый раз приносить ей еду. Леви прикусил нижнюю губу. Чувства, которые он испытывал сейчас, были чем-то новым, заставляя его сожалеть о решении не обедать в эксклюзивном европейском ресторане ранее. Аккерману казалось, что он был будто под кайфом в её комнате. — Тебе нужно поесть. По бровям азиатки можно было увидеть, как искусно она избегает его, но глаза определенно не могли лгать. Леви читал её, словно открытую книгу, умение, которое он часто применял на остальных, но никогда по отношению к ней, не по отношению к Микасе Аккерман. И все же сегодняшний день был справедливым исключением. — Спасибо. Темноволосы кивнул, забыв упомянуть о клубничных слойках, которые точно смогли бы разрушить напряжение между ними, и когда понял, что причин оставаться больше нет, то развернулся и вышел из комнаты. — Леви, подожди, – Микаса позвала его, и он остановился, но не повернулся, чтобы не видеть её лица. Не прошло и тридцати секунд, как она пробормотала еще одну фразу, от которой мужчина замер. — Почему ты ушел, ничего не сказав сегодня утром? Мужчина оказался прав: когда он смотрел на неё и читал, как открытую книгу, догадка, которую Аккерман внушил себе насчет её глаз, оказалась на удивление верной. Микаса боялась чувства покинутости и отверженности. Он снова развернулся на каблуках и, повернувшись к ней лицом, нахмурился. — Глупая. Я только что купил чистящие средства и сейчас заставлю вас убираться здесь.Микаса
Не то, чтобы азиатка никогда не ела яиц, но те, которые принес Леви были определенно самыми вкусными. Желток начиненный чем-то, какими-то приправами - сливочный и немного острый. Она не знала, как описать свои эмоции, после того, как попробовала их, потому что никогда раньше не чувствовала чего-то подобного и отметила, что обязана спросить капитана, что это были за яйца. Если бы девушка не служила в отряде с Леви, то определенно считала бы его богатым человеком. Микаса покончила с основным блюдом, напоследок оставляя самое вкусное - десерт. Она мысленно улыбнулась, поднося розовые слойки к носу. Они пахли клубникой, маслом.. запах был настолько вкусным, что Аккерман быстро пожалела о тех словах, которые она обронила, пока Леви был здесь, и тайно поблагодарила его. Закончив с едой, она быстро переоделась в простую рубашку и серые брюки. А затем вышла из своей комнаты и направилась в кабинет Леви, как он и сказал ей ранее.***
— Что ты имеешь в виду, Жан? – подойдя к двери, темноволосая услышала голос капитана и стала свидетельницей разговора между мужчинами. — Мы с Конни.. будем работать в приюте Хистории. Имя тайной любовницы Эрена заставило Микасу поморщиться, а сердце забиться неестественно быстро. Она испугалась, что и Конни с Жаном оставят ее одну в этом новом мире. С тех пор, как умерли её родители, азиатка начала создавать импровизированные семьи, сублимируя свою травму, переключаясь на что-то более приятное. Сначала у неё были приемные родители и Эрен, потом Эрен и Армин, потом отряд Леви. Сейчас же, оставшиеся трое мужчин были её новой семьей, и темноволосая заботилась о них в равной степени. Но их слова заставляли её дрожать от страха - страха, что её бросят одну вновь. Присутствие девушки заметили только после того, как она вошла, не стуча и не отдав чести. В этом не было необходимости. Разведывательный корпус был расформирован. — Микаса? – позвал Конни. Темноволосая кивнула, но так ни на кого и не взглянула, потому что не хотела, чтобы её обыденно-счастливое настроение, установившееся впервые за долгое время, испортил какой-нибудь товарищ, который предал её. В комнате было настолько тихо, что это заставило её кожу покрыться мурашками, хоть в комнате и было тепло. — Как я уже говорил, правительство выплатило нам пенсионные взносы. Эти письма, – Леви взял со стола и поднял вверх три белых конверта. – Это всё, что вам нужно показать в местном банке, - он снова сделал паузу, словно кто-то собирался его прервать, и со скучающим видом посмотрел в сторону Конни. – И, конечно, ваше присутствие необходимо. Не задавай глупых вопросов. — У нас у всех и правда есть пенсия? — Да, сегодня утром я был в банке и обменял своё письмо на пачку купюр. Пенсия будет доставляться каждый месяц в ваш почтовый ящик, – Микаса заметила, что Леви кинул взгляд в её сторону. Интересно, какую маску носил капитан в тот момент? Мужчина все еще продолжал свою образовательную беседу. – Что касается взноса, то это огромная задница денег, поэтому вам стоит забрать его лично, – глаза девушки чуть не выпали из орбит, когда она услышала о больших деньгах. – Вопросы есть? Если нет, то я закрываю эту дерьмовую последнюю встречу. Последняя фраза, которую выплюнул Леви, заставила азиатку низко опустить голову. Так вот оно что. Последняя встреча. Их новый мир и окончательное расставание. Один словом – начало её жалкой скучной жизни. Микаса слышала, как Конни и Жан составляли свои планы, формулировали цели и обсуждали свободную жизнь. От этого девушку чуть не стошнило, ей захотелось вырвать себе глаза, потому что она не хотела видеть новый мир без своей семьи. На лбу выступили крупные капли пота, отвлекая её от воспоминаний того дня, когда погибли Армин и Эрен. — Микаса, успокойся, – низкий, мертвый и холодный голос капитана заставил пошатнуться. Темноволосая подняла на него усталый взгляд, всем своим видом показывая, что не знает, что будет делать дальше. Она боялась, что и Леви тоже уедет. Аккерман заметила, что Жан с Конни смотрят на её взмокший лоб и махнула рукой, будто говоря, чтобы они не обращали на неё внимания. — Для меня было удовольствием и честью служить с вами. Я буду очень скучать, – Конни, наконец, смог сказать то, что задумывал. — Вы, ребята, моя семья.. Спасибо вам, капитан Леви, что научили нас всему, – добавил Жан, заставив мужчина усмехнуться, но потом серьезно кивнуть. — Если есть шанс, что вы передумаете, то мы с Жаном будем ждать вас обоих в приюте.. — Спасибо, Конни, но нет. Я увижусь с вами только по воле случая, – у мужчины было самое серьезное лицо, на которое он способен, и Микаса невольно задалась вопросом какие же у него были планы, если он не собирался работать на Хисторию. Эта мысль преследовала девушку со вчерашнего дня, но она отбросила её, чтобы вспомнить именно в этот момент. Почему Леви не хочет служить под командованием королевы? Он был не только хорошим капитаном, членом команды и лидером, но ещё и человеком, привыкшим выполнять приказы. А приют для сирот? Это был одобренный им проект, заставивший девушку еще больше задуматься, что, черт возьми, движет её капитаном? Излишне говорить, что Микаса хотела.. хотела узнать, был ли Леви таким же, как она.. Парящим в воздухе воздушным шаром, не знающим куда податься. Аккерман слышала, как Жан планировал навестить свою мать здесь, в Тросте, а Конни просто следовал за ним, потому что тоже не хотел оставаться одиноким. Даже если Рагако всё ещё строилось, у него не было дома, куда можно было пойти. Что оставило ей ещё один риторический вопрос. Дом. С самого начала у Микасы не было дома. И сейчас она понимала, что больше не может оставаться в штабе, а Разведывательный корпус будет расформирован примерно через две недели. У неё не было ни мужа, ни семьи, ни дома, вообще ничего. У неё даже не было шарфа, черт возьми, этого грязного куска рваной ткани, в котором она искала утешения. Девушка поняла, что ей снова придется начинать все с нуля, но она не знала, как делать это в одиночку.***
Микаса надела маску спокойствия на лицо, наблюдая за тем, как Конни и Жан прощаются с ними в последний раз. Оба они обняли её, проливая слезы на черные, как вороново крыло, волосы. Как бы темноволосой ни хотелось умолять не уезжать, у них уже были свои планы, и она не хотела быть третьим колесом. Парни загрузили свои вещи в карету и отдали последний салют, а затем помахали им руками и скрылись в экипаже. Прощай, Жан. Прощай, Конни. Эти слова казались Аккерман самыми отвратительными на вкус. Но ей нужно было привыкнуть, чтобы в следующий раз, она не пролила ни слезинки. Ибо кто знает, когда Леви решит избавиться от неё и когда снова придется использовать "прощай". Почти сразу после того, как карета превратилась в маленькую точку, а затем скрылась, Микаса отправилась в замок, не проронив ни слова. Боковым зрением девушка заметила, что Леви смотрит на неё, но остается стоять на месте, и от этой мысли у неё слегка защемило сердце.Леви
Прощание ещё никогда не было таким тяжелым и запутанным. Для всех людей, о которых Аккерман заботился, смерть была единственным вариантом расставания, смерть неожиданная, словно вор в ночи. И сейчас слово "прощай", которое он раньше никогда не использовал, сильно удивило его. Конни и Жан были исключением, они были почти первыми людьми, которые попрощались по-настоящему, без смертей и страданий. Это были люди, напоминающие фразу "au revoir", у которых впереди целая жизнь. Леви был счастлив и печален одновременно. Счастлив, потому что его товарищи, эскадрилья, друзья и семья будут идти своим путем в жизни, ставя перед собой цели, о которых они всегда желали. С другой стороны, ему было грустно, потому что эти два надоедливых глупых отродья были также теми людьми, которым он мог доверить свою шкуру. Они были его семьей. Еще двое близких ему людей покидают его, оставляя позади. Забавно, что я всё ещё не могу к этому привыкнуть. Мужчина вздохнул, скребя тряпкой половицу в своей комнате. Прошел час с тех пор, как два надоедливых отродья уехали, оставив Микасу на его попечение. Прошел также час с тех пор, как девушка, не сказав ему ни слова, скрылась в своей комнате. Мужчина намеренно игнорировал её, потому что у него были свои причины не позволять себе привязываться. Аккерман несла вместе с собой еще одно прощание в этом новом мире, и он не хотел скучать по ней. Леви тер половицу сильнее, заставляя себя стоять на четвереньках и пытаясь избавиться не только от пыли, но и от чувства одиночества. Он не знал, почему не окликнул её и не произнес афоризм, пронзавший каждый уголок его сознания: если ты не останешься здесь, то немедленно уходи. Аккерман понимал, что наносит только больше вреда, оставаясь в штабе, притягивая их обоих друг к другу, как магниты и.. Леви, как никто другой, должен был знать, что это разорвет их миры на части, причиняя им обоим боль. Он должен был принять решение, должен решить, уйдет он или нет. Возможно, к завтрашнему дню мужчина уже придет к ответу и спасет их от бессмысленного дрейфа в новом мире. Леви так и не дочистил половицу.Микаса
Микаса часто видит сны и снятся ей только кошмары. Она резко отрыла глаза и, ужасно вспотевшая, хватала ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды. Девушка вновь видела, как убивают её родителей, Карлу Йегер, Ханнеса, Сашу.. и множество других жертвующих собой товарищей, таких как Ханджи и Армин.. Эрен. Аккерман взглянула на карманные часы – всего два часа ночи. Она проспала около четырех часов, и все эти грезы вызвали у неё лишь кучу ужасных кошмаров, которые Микаса пожелала бы никогда не вспоминать. Но жизнь была несправедлива, создавая бурю в чашке, которую девушка никогда не просила. Темноволосая приняла сидячее положение и подтянула одеяло, чтобы вытереть пот с лица. Она была на грани срыва, чувствуя себя отвратительно, будто бы её душу изрезали тысячами клинков. Кошмары не переставали преследовать её, всё вытаскивая наружу яркое воспоминание прошедшего дня – прощание с Конни и Жаном. Микаса не хотела чувствовать всё это, она ненавидела тревогу и одиночество. У неё было ощущение, что в этот миг рухнет всё вокруг, и если всё рухнет, она наверняка осталась бы под завалами. Девушка никогда не признается в этом, но ей нужно было спасаться. Аккерман и не заметила, как у неё потекли слезы. Её разум был затуманен мыслями об отчужденности, о том, что все, кого она любит и кем дорожит, исчезают. Микаса была простым человеком, женщиной немногословной, но эмоциональной, а еще независимой и сильной девушкой. Но сейчас ей хотелось, чтобы кто-нибудь обнял её и никогда не отпускал. Темноволосая выбежала из своей комнаты, будто бы каблуки стали частью её ног и действовали по собственной воле, пытаясь остановить исчезновение последних разумных нервных клеток. Она устремилась в направлении безупречно чистой комнаты, которую никогда даже не думала искать, которая была комнатой её бесстрастного капитана. В тот момент Микаса лишь молилась, надеясь, что Леви выслушает её, что не назовет её глупой и проявит к ней снисхождение. Совсем чуть-чуть, даже если это будет фальшью.Леви
Как и в любую другую бессонную ночь, Леви потягивал чай. Два часа утра.. Забавно, что именно он теперь был единственным, кто мог спокойно выспаться утром в начале нового мира. Половицы были очищены, как и его немногочисленные пожитки. Через три дня он соберет свои вещи. Через три дня он уедет. Через три дня Леви больше не будет частью её мира. Это к лучшему, иначе мы с ней привыкнем быть вместе, как в старые времена. У мужчины уже был план на истечение этих трех дней: он пригласит её на роскошный завтрак, а потом, возможно, отправит в местный банк, попросит её сопровождать его в мастерскую портнихи, заберет свой сшитый на заказ костюм и затем отплатит за содеянное новым платьем, которое она хотела бы надеть. Леви отвезет Микасу на берег реки и, может быть, купит букет тюльпанов цвета индиго, чтобы в последний раз увидеть её улыбку. Темноволосый не расскажет ей больше о себе, потому что в этом не будет смысла, потому что он просто бросит её. Аккерман никогда не делал ничего подобного, но переступит через себя ради неё, потому что через три дня покинет её навсегда. Леви пообещал себе не сыпать Микасе соль на рану, но это не означало, что он не прижжет заражение. Мужчина собирался причинить ей боль, но эта боль будет и его тоже, так мог ли он побыть эгоистом только один раз? Эти мысли бродили по стенам комнаты, пока темноволосый подносил ободок чашки к губам. Он спокойно потягивал чай так, как любовник целует свою даму. У него было уже множество планов о том, как он проведет остаток своей жизни, выращивая чай и коллекционируя моющие средства. Аккерман уже всё расставил по полочкам, но так и не придумал, как скажет азиатке, что оставит её навсегда. Леви так боялся стать одним из тех многих людей, которые бросили её, но он был человеком сложным и гордым, думая, что так будет лучше для них обоих. Аккерман допил чай и задумался, когда раздался громкий стук в дверь. На этот раз у него не осталось сил для раздражения и, запустив руку в волосы, мужчина шагнул к двери и открыл её. То, что предстало перед глазами, заставило его замереть, а тело покрыться мурашками. На пороге стояла Микаса Аккерман с растрепанными мокрыми волосами, красными глазами и мокрыми щеками. Девушка задыхалась, как глупая рыба, жаждущая воды, и Леви чувствовал насколько ей плохо. Но, какое несчастье, он мог предложить ей лишь воздух. Аккерман широко распахнул дверь, жестом приглашая темноволосую войти. Это был тот момент, которого мужчина так сильно хотел избежать, момент, когда он мог видеть Микасу очень и очень слабой. Он должен был уехать, как только они прибыли в Трост и не должен был позволять себе помогать азиатке в Марли, не должен был делать то, что привело его к тому, что он чувствовал себя ничтожным, просто посмотрев на неё. Леви уже собирался схватить девушку за запястье и отвести обратно в комнату, но она внезапно позвала его. — Леви.. Его имя никогда не произносили так приручено, не говоря уже о том, что многие шовинисты произносили его невежливо. Имя Леви было смесью ответственности и обязанностей, что делало его не столько человеком, сколько оружием. Никто никогда не называл его так, как Микаса, заставляя его таять, как тонкое ледяное эскимо посреди жаркой палящей погоды. Мужчина не мог пошевелить челюстями, как будто совершенно забыл, как говорить и пользоваться словами. Безмолвный, его взгляд останавливается на её пухлых губах. Он внимательно смотрел на то, как она шевелит ими, говоря, словно падший ангел, молящий о спасении. — Леви, пожалуйста, скажи что-нибудь.. — В чем дело, Микаса? – он, наконец, придумал то, что смог сказать ей. Это было и глупо и очевидно, но, по-крайней мере, Леви нашел хоть что-то в своем ошеломленном девушкой мозгу. Она всё ещё стояла на пороге, но в одно мгновение, которое произошло слишком быстро, он понял, что она цепляется за него, крепко сжимая руки на его предплечьях, и тихо произносит "пожалуйста". Мужчина смотрел на то, как Микаса произносит свое священное слово бесчисленное количество раз, словно молитву, пока пытался восстановить самообладание. Ему нужно было что-то сделать, нужно было вести себя как мужчина, и нужно было придумать, как привести в чувства свою спутницу, не слишком привязав к себе. Однако, это было все равно, что просить свинью летать. Леви никак не мог прекратить её истерику без ещё большего стирания их личных границ. Что за проклятое дерьмо, я ни хрена не могу думать! — Послушай, Микаса.. пожалуйста, успокойся, – он положил руки ей на плечи, мягко сжимая их. – Ты хочешь о чем-то поговорить? Микаса, посмотри на меня. Когда их взгляды встретились, Аккерман потерял дар речи. Он ясно видел её остекленевшие глаза, из которых текли слезы, как будто это было единственным, что она могла делать. При таком её состоянии Леви никогда бы не смог уйти, пожалев обо всем, что запланировал ранее. — Я не хочу остаться одной, – мягко проговорила девушка, придвигаясь к нему чуть ближе. – Не уходи, как Жан с Конни, – она сделала паузу между фразами, оценивая пространство между ними. Мужчина знал, что если ему не удастся остановить её сейчас, то он не сможет сделать этого и позже. Ему нужно было остановится, но её стеклянные глаза не давали и шанса его разуму. – Не оставляй меня, Леви.. Микаса сократила расстояние между ними и осторожно уткнулась рыдающим лицом в его ключицу, обрекая темноволосого на жалкие мысли. Как будто бы это было спланировано, как будто сама вселенная не позволяла Аккерману распрощаться с азиаткой. Мужчина притянул её ближе, тепло обнимая её худое тело так, словно это был конец света, вместо их нового мира. После всех тех масок, что уже с десяток лет носил Леви, он, наконец, положил конец своему спектаклю и показал свою истинную сущность, решив остаться и просто быть рядом с Микасой. После нескольких мгновений молчания, девушка вновь тихо заговорила, чтобы капитан лучше понял смысл её слов. — Пожалуйста, останься со мной, Леви. Его рука взъерошила её волосы цвета воронова крыла. Отвечать было бы излишне. Аккерман был тем, кто сказал ей, что они никогда не были хороши в словах, но всё же ему было наплевать, поскольку он ответил ей в форме утешения, в форме связи, которую попытается создать в новом мире без стен. Она была одна, и он тоже. Поэтому иногда одно слово было так же хорошо, как и пресловутый стих для жаждущей души. — Хорошо.