Что мы делаем в тени улыбок

Живи Костя и Саша в каменном веке, второй наверняка занимался бы собирательством. Что до охоты…неуклюжая беготня за молниеносным Малым считается? Нет, правда, коллекционер Пушкин тот ещё – не как у Фаулза, на счастье своего мальчугана. И с Плюшкиным мужчину лучше не сравнивать – пусть и созвучно, пусть и по классике. Малой однажды имел неосторожность и сразу же получил в награду строгий взгляд. От которого, правда, растаял мгновенно. Что-то из хре…из хабара, который Костя заботливо складирует, трансформируется в дуделки, а что-то дарится любимому маленькому Санечке в первозданном виде. В последнее время благодаря успешным шоу и концертам в карманах обоих конкретно не пустовало, так что презенты стали качественнее. Вместе с этим изобретательность Пушкина росла в геометрической прогрессии. - Сними с себя всё, малыш, - шепчет Костя, гладя обеими руками по груди, прихватывая губами мочку, - а потом я кое-что надену на тебя. Саша вскидывает на него блестящие, заинтересованные зелёно-карие глаза и тянет боксеры вниз. Руки любовников встречаются, и старший говорит тихо-тихо, поглаживая ладонь: - Их можешь оставить. Хочется поиграть подольше. Эти крышесносящие прелюдии стоят всех самых ярких оргазмов мира. - Иди ко мне… - зовёт Пушкин, приглашая сесть на колени и гладит по волосам Малого, теперь находящегося совсем близко. Когда парень обнимает его за шею и тянется губами, тот, вовлекая в поцелуй, косится на лежащую на кровати холщовую сумку. Ощупывает. Всё на месте. - Санечка… - выстанывает старший, как только Малой, увлекшись, начинает очерчивать его соски, проникая под лёгкую ткань халата. Длинная рука захватывает сумку и через пару мгновений Саша ошарашенно смотрит на изящный тонкий кожаный ошейник, которым Костя медленно и невесомо водит по шее, кадыку, ключицам и предплечьям. Пока он тянется к мужчине, чтобы обнять, Пушкин гладит длинноволосого по лопаткам, примеряя на его шею подарок. - Ты у меня самый красивый, - бормочет, застёгивая ошейник, а потом даёт слезть с колен, чтобы парень мог размять затекающие ноги. И гладит внутреннюю сторону бёдер, и тут же, изучая любимое лицо, целует в самый кончик носа. - Что мы будем делать? – шепчет Саша, пока его целуют в лоб, щёки и скулы. Заговорщицки улыбнувшись одними губами, Пушкин удаляется на кухню, пока Малой предусмотрительно принимает на широкой кровати коленно-локтевую позицию. - Хороший мальчик, - вкрадчиво говорит мужчина, ставя на прикроватный столик цилиндрическое блюдо. В нём – карамельное фондю и наколотые на длинные вилки кусочки бананов, - а ну-ка… Он подносит к сашиному рту первый кусочек, политый щедрым слоем солёной карамели. Той самой, которая на вкус как душа Малого. - Вот так, - лакомство, которое парень берёт дрожащими губами, стекает по низу лица, но Костя, убрав освободившуюся вилку, слизывает капли с его губ и подбородка, а потом гладит спину, копчик и крестец. - Ам, - кормить с вилки становится уже не так увлекательно, - давай, малыш, кусай. Санечка тянется за рукой, в которой легко помещается второй кусочек и ловит на язык капли, просачивающиеся сквозь длинные пальцы. Третий кусочек они едят вместе, каждый пытается завоевать первенство, но растягивающим движением деля солёную сладость пополам, любовники разъединяются, чтобы насладиться вкусом по отдельности. И соединяются через несколько мгновений, чтобы насладиться уже вместе. Последним бананом в карамели Костя лакомится сам, облизываясь, как домашний кот, резюмируя, что да, недурственно. - Поели – можно и поспать, - шутит Пушкин, вспоминая сказку. В ответ непонимающе улыбаются, и тот просит: - Санюша, давай на кровать. Старший усаживается ему за спину, стягивая с парня боксеры. Прижавшись вплотную, он начинает аккуратно водить кулаком по стволу, то ускоряя, то замедляя темп. Другая рука сжимает яички, пока мужчина нашёптывает Малому на ухо нежности, шумно дыша: - Маленький мой…Как мне хорошо с тобой играть…Какое чудо мне досталось, - целует в шею, теребя языком ошейник, - хороший мальчик, хороший… Саша чувствует, как по ляжкам проходит сладкая дрожь, когда Костя двигает кожу на головке, заставляя её набухать. Быстро дёргая рукой, Пушкин с интересом наблюдает, как поблескивает наливающаяся кровью и поджимающаяся плоть. После того, как мужчина ещё пару минут методично поглаживает вдоль ствола, другой рукой стискивая снизу, Малой, сотрясаясь судорогами, волна за волной изливается в костину ладонь, сдавленно постанывая. Сняв ошейник, мужчина ласково целует его, и они устраиваются на кровати удобнее, пытаясь отрефлексировать произошедшее волшебство.