martyrs wrapped in butcher paper

Позже тем же вечером, растянувшись на своей койке со стаканом бренди (одна из немногих вещей Боннета, которую им не приказали выбросить), Иззи открывает альбом для рисования. Ему вообще нечем больше заняться, Эдвард в очередной раз отказался присоединиться к нему за ужином. Похоже, в эти дни он не выносит вида Иззи, предпочитая передавать свои приказы через Айвена или Фанга. Это больно. Намного больнее, чем Иззи позволяет себе чувствовать. Он скучает по их ночным играм в стад-покер; по их попыткам превзойти друг друга, придумывая всё более нелепые планы сражений; по лёгкому духу товарищества, который, как боится Иззи, они никогда не восстановят. Держа бренди под подбородком, он лениво перелистывает страницы альбома Сприггса – с любовью сохранённого, пронизанного впитывающими листами, которые он стащил с кухни, чтобы защитить рисунки от намокания. Через альбом для рисования можно понять, что видит другой человек, что в его фокусе. Люциус рисовал обычную еду; портреты экипажа; портреты членов экипажа; натюрморты со всего корабля; торопливые наброски островов, мимо которых они проплывали, морских птиц, которых он видел; ещё больше рисунков хуёв. Иззи пару раз замечает этого тупого Чёрного Пита вместе с остальной старой командой Боннета – очевидно, кто-то немного скучает. Ближе к концу коллекции рисунков Иззи находит пару набросков, эмм. . . его самого. Хэндс давится бренди, когда видит их, и ему приходится сесть, чтобы хорошенько прокашляться. — Всё в порядке, босс? — зовёт Фанг, стуча по стене, разделяющей их каюты. — Отъебись, — кашляет в ответ Из. «...наверное, морская болезнь», — ему кажется, что он слышит бормотание Айвена, сопровождаемое приглушенным смехом Фанга. Иззи игнорирует их обоих, поднимая альбом к свету свечи. Наброски — это просто наброски, сделанные толстым, корявым карандашом, который исключает какие-либо мелкие детали. Маленькие портреты в полный рост, на которые Иззи не стал бы смотреть дважды, если бы они не были явно его портретами — его абордажная сабля, его рукава рубашки. Грубые очертания, очевидно, нарисованные издалека, когда он стоял у штурвала корабля или перегибался через поручни. Первое побуждение Иззи – разозлиться, пойти, вытащить Сприггса из его гамака и выбить из него весь дух — маленький засранец шпионил! И он злится, но – Наброски — это не... карикатуры. Они, во всяком случае, лестны. В них Иззи почему-то выглядит героично балансирующим на грани действия. Не просто ещё один лакей Чёрной Бороды, а настоящий пират. Благородный. Иззи активно думает, делая большой глоток бренди. В соседней каюте Фанг и Айвен обмениваются взглядами, когда мгновение спустя раздаётся звук рвущейся бумаги.