Место у ног

В Баратария-Бэй Месть причалила поздним утром, когда пиратский порт уже шумел и галдел, а солнце нещадно палило, будто на зло проскальзывая между полупрозрачными облаками. Пришвартоваться здесь оказалось значительно сложнее, чем это было даже в крошечном мелководном Грейт Солт Понд, но, стоило только Эдварду заикнуться об этом, Хэндс открыл тираду, что поиск места для корабля не был такой проблемой, когда они плавали на Мести Королевы Анны — прославленном судне Чёрной Бороды. Впрочем, злости или даже обычного раздражения в его словах не слышал уже никто. Иззи, излишне взбалмошный и не умеющий долго сидеть на месте без дела, совсем недавно уговорил Эдварда дать ему трость. Но прежде этого капитан принудил его в присутствии Роуча доказать, что нога полностью подвижна и не причиняет серьёзной боли. Теперь же Хэндс, пускай медлительный и неповоротливый из-за хромоты, расхаживал по палубе почти также, как прежде, всем своим видом грозясь в скором времени совершенно выздороветь. На его поучительные тирады Эд только добродушно хохотал. Он был рад вернуться сюда, в место, откуда некогда начинал свою жизнь вольного пирата, капитана собственного корабля и лидера отобранных лично им людей. Бухта Баратария навевала на Тича задорные воспоминания, веющие тоской лишь в том, что их никогда не было суждено повторить. Как Эдвард черпал в прошлом обиды и горе, он мог черпать и радость с воздушной волей. Когда Месть пристроили к просторному причалу, притянув за кабестан, а команда неспешно, но слаженно заякорила корабль, Тич уже был взбудоражен настолько, что через секунду-другую промедления его, казалось, должно было начать трясти. Он спустился с квартердека к суетящейся команде, чтобы распределить, кто останется в дозоре первым, и спросить, кто хочет пойти с ним искать корабельных мастеров, но Иззи, вымотанный за утро и бесшумно устроившийся на бочке рядом с лестницей, схватил Эдварда за рукав, стоило тому только преодолеть последнюю ступень. В одно мгновение их взгляды пересеклись, и Эд подбадривающе улыбнулся, заметив в глазах Хэндса подавленную, отчаянную надежду. Он был растерян с тех пор, как вернулся в каюту к спящему Израэлю после разговора с Люциусом. Больше четверти часа Тич бесшумно простоял над постелью, где дремал его первый помощник, совершенно безбожно и до неприличия пристально вглядываясь в его лицо. Долгое время он старался разложить и осознать все до последней эмоции, которые переносил в обществе Иззи. Была здравая опаска, сигналящая в голове звуком сминаемой бумаги каждый раз, как Хэндс хмурился. Была благодарность за его преданность и смущение за практически поклонническую любовь. Была нежность, но не мягкая и журчащая, как когда-то случилось со Стидом, а пламенеющая бездумным восторгом. — Я доплыл до бухты, Эдвард, — хрипло прошептал Иззи, и сердце Тича ухнуло. В радостях нового быта и заботах возникающих проблем, Эд практически забыл о заключённом с Израэлем уговоре: дойти до Баратария-Бэй вместе, а после позволить старпому решить свою судьбу самому. И всё-таки слово было дано, Тич не мог просто взять его назад, если не желал предать доверие самого близкого его друга и, скорее всего, расстаться с ним, непоправимо разругавшись. За свои слова стоило отвечать, если только Эдвард хотел сохранить последнее хорошее, что было в его прошлом и, возможно, могло бы остаться в будущем. Но тревога сдавила грудь мучительно жёсткой цепью, а радость прибытия в Бухту омрачилась страхом. Эд был так занят, пытаясь сделать всё идеально, что не подумал удлинить маршрут, хотя мог бы… И, конечно, поступил бы подло по отношению к верному, отважному Хэндсу. Благо, сейчас перед ним уже не стояло подобного выбора. Месть причалила, а команда уже разбилась на вахты. Тич, беспокойно сощурившись, сглотнул вставший в горле ком и, взяв руку Иззи в обе ладони, горячо пролепетал: — Не уходи. — Эдвард, я… — Хэндс запнулся, взглянув в беспросветно чёрные глаза Тича и на миг совершенно обомлев. Они сверкали забито и растерянно, и это непременно повлияло бы на предстоящие решение, если бы Израэль уже не был чётко уверен, чего он хочет. — Я остаюсь. С тобой. Куда бы ты ни пошёл. Я старший помощник, а ты мой капитан, и… Ты был прав, я не могу быть верен только тогда, когда это выгодно лично мне. — Чёрт, приятель, — с трудом выдавил Эд, а затем внезапно подался вперёд и склонился над Хэндсом, заключив его в крепкие, пылкие объятия. Он мог догадаться, что услышит это, и всё же, не склонный ожидать поворота ситуации в свою пользу, Тич старался не загадывать оптимистично, если только вероятность на успех не была совершенно подавляющей. Прижавшись к Израэлю, он никак не мог разглядеть его лица, на котором вдруг промелькнула обыкновенно чуждая ему, полная скорби вина. — Перестань, — беззлобно фыркнул Хэндс, но всё же и сам несмело похлопал Эда по спине. — Эдвард, это сущее ребячество. — О, но ты же совсем не пытаешься вырваться, — смешливо заметил Тич, прежде чем послушно отстраниться и расправить плечи. — Я поручил Олуванде, Френчи и Джиму найти перекупщика для груза. Олу рассудителен, Френчи хорош в том, чтобы торговаться, и Джим сможет защитить их, если что-то пойдёт не так. А искать мастеров для починки корабля со мной пойдут Люциус и Пит. Мне не нужен кортеж, но… Здесь бывает всякое, лучше держаться втроём. — Вчетвером, — настойчиво поправил Хэндс и, взяв прислонённую к лестнице трость, поднялся с бочки. — Можешь брать, кого хочешь, но я точно иду с тобой. — О, нет, не спеши, приятель, — Эдвард вдруг посерьёзнел и, положив руку Иззи на плечо, попытался немного надавить, чтобы усадить его назад, но Хэндс твёрдо стоял на месте, сопротивляясь. Тич не желал применять к нему силу, пришлось сдаться уже в следующий миг и, вместо этого, попробовать воззвать к здравомыслию. — Баратария-Бэй огромна, и тут нет сбитых в кучку доков, как в Порт-Ройале. Будет сложно найти мастеров, может уйти целый день. Ты перетрудишься, нога снова заболит. А если ты упадёшь, Иззи? А если кто-то на нас нападёт? — Именно для этого я и должен быть с тобой. — Ты не будешь драться в том состоянии, в котором находишься сейчас, — прежде ласковый голос Эдварда вдруг начал едва заметно срываться на рык. — Я не допущу этого. Это приказ, и он не обсуждается, ясно? — Эдвард, — предупредительно осклабился Иззи. — Я твой капитан, ты признал это только что. Я заставлю тебя подчиниться, даже если придётся привязать тебя к кровати. — Эдвард! — за вскриком экипаж вдруг притих и отовсюду направил на капитана и старпома пристально острые взгляды. Израэль схватил Тича за чёрный шейный платок столь быстро и твёрдо, что тот не успел даже моргнуть, и теперь тянул его вниз, заставляя сгибаться и смотреть исподлобья, словно провинившегося мальчишку. Ошеломлённый Эд затих, безнадёжно охваченный бурей в глазах своего старшего помощника. Чёрные глаза Тича жалобно распахнулись, рот приоткрылся в смятении. Теперь Иззи был уверен, что он готов слушать. — Ты капитан? Уверен? Или всё-таки мелкая стервозная сука? — Иззи пытливо вскинул брови. — Не истери, ясно тебе? Возьми себя в руки и дай мне сказать. — Полегче, старпом, — раздался сбоку голос Джима, и Хэндс почувствовал, как его постепенно обступали матросы, готовые вступиться за Тича, если тот только даст знак. И всё же Израэль остался невозмутим, даже взгляд его был направлен точно к тревожно опустевшему лицу напротив. — Кто ты такой? — ровным тоном спросил Иззи, всё так же не выпуская из цепкой хватки обмотанного вокруг смуглой шеи чёрного платка. — Эдвард Тич, — растерянно ответил Эд. — Кто? — Эдвард Тич. — Кто это? — Хэндс надменно прошёлся языком по верхнему ряду зубов за сомкнутыми губами, прежде чем уколоть, отрезвляя: — Никогда о нём не слышал. Кто он? Какой-то начинающий простак с крошечной командой и игрушечным корабликом? Выследить бы его и убить нахер весь его экипаж, а корабль ограбить. — Иззи насупился, сняв маску так легко и быстро, словно планировал эту речь долгие дни. — Вот, как это будет. Тебе всё ясно? Ты выглядишь лёгкой мишенью, нам продыху не дадут. Теперь попробуем ещё раз. Кто ты такой? Лицо Эдварда исказила страшная, нечеловечески мучительная боль. Взгляд наполнился мольбой, растёкшейся в жидких бликах, вместе с влагой осевших на кромке нижних век. Без слов Тич умолял Израэля прекратить эту откровенную пытку, но старпом был прав, а потому непреклонен. В Баратария-Бэй к чужакам были неприветливы настолько, насколько это было возможно, тем более с тех пор, как началась война местных форбанов с бандитами, чьи базы строились в Нассау. Знаменитых и грозных пиратов здесь обходили стороной, стараясь не вмешиваться в их дела, чтобы не оказаться под килем, но незнакомцев без славы и имени завсегдатаи бухты сжирали с потрохами в считанные часы, и Эд, на корабле, не снискавшем мифов и громких побед, с малочисленным пёстрым экипажем и без знаменитой бороды, должен был оставаться начеку теперь, когда ничто в нём не могло вызвать у товарищей уважения. Эдвард знал это, и, почувствовав, как в удушье сжалось его горло, через боль и нечеловеческое усилие выдавил: — Я Чёрная Борода, — он медленно поднял руки, пальцами обвив запястье Хэндса в безмолвной просьбе отпустить. Но лицо Иззи не изменилось. — Ты? Грозный разбойник, чудовище, заклинатель морей — это ты? — Израэль притворно осклабился. — Где же твоя борода? — Достаточно, Хэндс, — вступился Фэнг. — Заткнись, — невозмутимо сплюнул Иззи, и вновь обратился к Эдварду: — А даже если и так, с чего тебе хватило вдруг смелости в этом признаться? Забыл, что ты теперь капер? Мы тебя прикончим, пёс, а труп повесим на пристани в назидание всем сучкам короля Георга. — Хэндс снова помрачнел. — Ну что, лучше, или тоже что-то не так? На мой взгляд так второй вариант пободрее, но это, конечно, тебе решать. Ты же капитан. — Отпусти, — одно короткое слово со стороны Тича прозвучало вдруг твёрдо и ровно. Пальцы Иззи разжались. В тот же миг Эдвард отпрянул и выпрямился, дрожа, словно вибрирующая от небрежного касания струна. Его острый, пристальный взгляд впился в лицо Иззи одновременно с укором, вопросом и виной. Совершенно не понимая, чего от него хотел старпом, Эд мог признать, что стоило выслушать его, но также он знал, что для того, чтобы дать Хэндсу разрешение покинуть корабль в том состоянии, в котором он был сейчас, понадобился бы довод невероятного веса. Израэль же, как и всегда, когда он бывал в гневе, начал доказывать свою правоту ещё до того, как обозначил позицию, но вот беспокойство в его глазах и тревожный излом губ были чем-то совершенно новым. На удивление, Эдвард не обнаружил в себе ни гнева, ни обиды, словно что-то предупреждало грядущее раскрытие разумности того, что Иззи только что сказал и сделал. Во всяком случае, после дней долгожданного сближения, которое, наконец, позволило им обоим ходить, не озираясь, Тич надеялся, что Иззи был зол именно от волнения, а не от любой другой эмоции, провоцирующей в нём резкость и гнев в качестве бессменной защиты. Статно выпрямившись и опершись на выставленную вперёд трость обеими ладонями — одна в другую, — Израэль коротко вдохнул через нос и ответил Эду таким же внимательным, жгучим взглядом, какой сам получил от него. Щека с крестом на ней нервно дёрнулась. — А кто я, Эдвард? — вмиг успокоившись, спросил Иззи, и осознание навалилось на Тича оглушающим водопадом. Хэндс был прав. Несправедливо резок, но всё же прав. — Израэль Хэндс, — сорвавшимся голосом ответил Эд, и поник, то ли задумчивый, то ли побеждённый. — Прославленный фехтовальщик, старший помощник Чёрной Бороды, умелый и грозный пират, — подтвердил Иззи, но затем, на паузе между словами, вдруг глубоко вдохнул и склонил голову в полном смиренного почтения жесте. — И ты — мой капитан. Это поможет ситуации? Эдвард оцепенел. Сама суть Иззи была контрастна, он умудрялся переплетать презрение с восхищением, страх с небрежностью, а любовь — с ненавистью. Но получить от него публичный поклон сразу после того, как Хэндс совершенно унизительного схватил его за шейный платок, Эд, всё же, не ожидал. Теперь он, ошеломлённый и полный противоречивых чувств, не мог выдавить ни слова, боясь оступиться. А Иззи ждал терпеливо и неподвижно, с опущенной головой, и во вздёрнутых плечах его Тич вдруг смог усмотреть странную, забитую тревогу. Поводов для страха не было на милю вокруг, и всё-таки причина волнения старпома была очевидна: он ждал вердикт. Верный Эдварду до смерти, он размыл грань преданности настолько, что ради капитана был готов переступить кого угодно, даже капитана непосредственно. Теперь же, ожидая дальнейших пререканий или долгожданного позволения выйти в порт вместе с Эдом, Иззи был зримо подавлен сомнениями, опасениями и тяжкими мыслями. — Если тебе станет больно, если я увижу, что ты морщишься или спотыкаешься, я попрошу Пита вернуться с тобой на корабль, ты понимаешь? — вкрадчиво объяснил Эдвард, и, стоило только Хэндсу кивнуть, успокаивающе положил ладонь ему на плечо. — Я знаю, что ты заботишься о корабле и экипаже, но я капитан и забочусь о тебе. И я жду, что впредь ты будешь доносить свои мысли разумнее, — Тич хмыкнул. — Гораздо разумнее, Израэль. — Да, капитан, — неожиданно покладисто отозвался Хэндс, чудом не выдав разом наполнившего его воодушевления. Только левый уголок губ дрогнул в мимолётной улыбке. Покровительственно кивнув, Эдвард развернулся и направился к сходне, чтобы расплатиться с портовым, пока его назначенные спутники не спустятся следом. Израэль хотел было сорваться за ним, но вдруг поймал на себе пристальный, полный жгучего внимания взгляд. У грот-мачты стоял Люциус. Задумчивый и будто бы даже настороженный, он не спускал с Хэндса глаз. И, хотя подобное странное внимание вызывало разом любопытство и дискомфорт, Иззи, как и много раз прежде, предпочёл сделать вид, что ничего не заметил. Он только просунул указательный палец под галстук, небрежным, беспокойным жестом выровняв ворот чёрной рубашки, а затем, перехватив трость поудобнее, прихрамывая направился к опущенному трапу. Ища сочувственной реакции, Люциус взглянул на Пита, но тот был отвлечён, на удивление, не шумом Баратария-Бэй или болтовнёй с экипажем, а наблюдением за фигурой Стида, бесшумно проскользнувшей на палубу из-под полуюта. Могло показаться, будто для него одного весьма шаткий разговор старпома с капитаном оказался не более чем посторонним звуком. Хмыкнув, но не саркастично или надменно, а влюблённо, с проникновенной нежностью, Люциус приблизился к нему и, придержав Пита за запястье, увлёк его за собой на сходни. На пристани оказалось жарко, суетно и людно. Дощатый настил, нагревшийся за долгое, раскалённое от солнца утро, испускал равномерное тепло и отчётливо пах деревом. Эдвард, едва завершивший беседу с портовым, развернулся и помахал рукой, привлекая внимание Иззи и Люциуса с Питом, чтобы те могли отыскать его в густой и пёстрой толпе. Здесь не было так же чисто, как в Порт-Ройале. Корабли стояли беспорядочно, едва не перекрывая друг другу свободный выход из бухты, а на мачтах их беззастенчиво реяли чёрные флаги. И всё же в пиратском обиталище Эдварду, как и его сопровождающим, было ощутимо спокойнее. Они попросту не ждали, что кто-то здесь намеренно откроет на них охоту или вздумает угрожать постовыми: на местных пристанях собирались опаснейшие разносчики морской чумы — пиратства, и соваться в их гнездо уже много лет не решался никто. Торговые корабли старательно обходили эти воды, королевский флот их игнорировал, а каперы, хоть и бывали здесь, не привечались, и очередной визит любого из них мог окончиться бесславной кончиной в запале чьей-нибудь неприязни. К тому моменту, как Эдвард увёл выбранных для поиска ремесленников товарищей вглубь порта, Олу, Джим и Френчи уже предприимчиво скрылись, направившись в сторону таверн, где можно было найти перекупщика на уведённый у торгового флейта груз. Лишь пару мгновений Стид разрывался, решая, за кем ему пойти. Он хотел провести время со своей командой открыто, погулять с ними по суше и, быть может, оказать помощь в торговле, но тяга к Эдварду, как и всегда, оказалась непреодолима. Кроме того, Боннет, хотя вслух никогда и не смог бы сказать об этом, искренне не желал оставлять Эда наедине с Хэндсом, пускай даже в суматошном, кишащем людьми месте. Поэтому он, спрятав лицо под тем самым капюшоном, что когда-то успешно прикрыл его в Порт-Ройале, направился за Тичем и его сопровождающими, стараясь не подходить слишком близко, чтобы не выдать себя, но и не отставать чересчур, чтобы не потерять их из виду. За последнее время он ощутимо наловчился в искусстве скрытности, и теперь справлялся с ним бездумно и изящно, с зачатками самого настоящего мастерства. И он справился бы отлично, если бы не внезапный выкрик, раздавшийся в толпе и заставивший всю улицу замолкнуть: — Чтоб меня черти драли! Это же Чёрная Борода! Эдвард застыл, и следом за ним на месте замерли Люциус и Пит. Только Иззи, навострившись, быстрым движением оглянулся по сторонам, вопреки уговорам Тича положив свободную руку на эфес шпаги. Из толпы выделился мужчина. Смуглый, сухой и по-змеиному гибкий, коротко остриженный и с тремя круглыми серьгами в правом ухе. Он ухмылялся хищнически, с очевидной угрозой, но Эдвард остался неподвижен, то ли стараясь выказать превосходство, то ли намеренно игнорируя, то ли оцепенев от тревоги. Справа от себя Стид заметил какое-то шевеление, и лишь тогда краем глаза выцепил знакомый, иссиня-серый плащ и прямые седые волосы, ниспадающие почти до плеч. За четырьмя или пятью рядами толпы, обернувшись полубоком и настороженно вскинув брови, стоял Хорниголд. Он не спускал глаз с Эдварда, но тот, замерший к нему спиной и не решающийся обернуться, сам прежнего наставника усмотреть попросту не мог. К тому же, его голова сейчас была занята совершенно иными, куда более острыми и первоочерёдными мыслями. Тич отчаянно пытался вспомнить, кем был человек перед ним. — Эдвард, — с опаской позвал Иззи, обернувшись и кое-как попятившись к капитану, чтобы по привычке встать поближе и, в случае чего, прикрыть Эду спину. Впрочем, стоило лишь им сблизиться, как правая рука Тича метко потянулась в сторону и надавила на яростно сжавшийся кулак Иззи, вынудив его вернуть в ножны уже на дюйм вынутую шпагу. Клинок тихо лязгнул, и Хэндс опомнился, прежде даже не заметивший, что начал его доставать. — Кто это? — Понятия, блядь, не имею, — с ошеломляющей откровенностью признался Эд, и смуглый пират, едва услышав это, вспыхнул, в одно мгновение вытянув из-за пояса два мушкета и наведя один на Иззи, а другой, в свою очередь, на его капитана. — Ты прекрасно знаешь, кто я, кусок ты мнительного дерьма, — сплюнул пират. Эдвард виновато скуксился и пожал плечами. — Капитан Вейн! — возмущённо воскликнул незнакомец. — Я Чарльз, мать твою, Вейн! — И я должен знать это имя, потому что…? — Эд неуверенно вскинул брови, ища ответа, но его спокойствие лишь сильнее разозлило Вейна, когда тот резко опустил руку и нажал на курок. Пуля со свистом врезалась в усыпанную гравием дорожку, аккурат в паре дюймов от левой ступни Тича. Но тот не дрогнул. Он только медленно опустил взгляд, оценив облако пыли, из-за выстрела поднявшееся под его ногами, и, вновь подняв голову, заметил: — Роскошно стреляешь, но в следующий раз рекомендую не пытаться прикончить землю, приятель. Даже если море тебе больше по душе, суша не виновна в твоих притязаниях. — Я потопил твою Марианну, ты, самодовольная мразь, — смело заявил Вейн, и Эдвард наморщил лоб, явно припоминая что-то, а затем, просияв, закивал. — Марианна, да… Ну, видишь ли, ты этого не делал, — Эдвард фыркнул, словно всё это было одним большим и смехотворным недоразумением. — Потому что я ясно помню, что потопил её сам. Теперь, надеюсь, ты больше не мучим чувством вины, и мы можем разойтись, да? Я просто хотел… Когда Эдвард с улыбкой указал вглубь улицы, уже собираясь донести, что прибыл в порт исключительно для того, чтобы починить свой корабль, его перебил гневный, звонкий рык. Чарльз вздыбился и бросился вперёд, едва не сбив Тича с ног, но тот, быстро отведя одну стопу назад, затормозил под его напором, вновь подняв в воздух желтоватые клубы дорожной пыли. Пит и Хэндс уже явно хотели кинуться защищать капитана, да и сам Эдвард очевидно планировал взбрыкнуть, как вдруг звук взведённого курка раздался вновь. Никто не успел заметить, когда Чарльз сменил один мушкет на другой, но теперь он, очевидно, смекнув, как обстоят дела, слепо, но метко направлял дуло прямо Люциусу в голову. Он не прогадал. Всё вокруг замерло, как по команде, и только Сприггс, вздрогнув, поджал плечи, осоловело моргая. Он уж точно не ждал оказаться в центре внимания подобным образом — до сих пор он пережил немало угроз своей жизни, но никто прежде не направлял ему в голову смертоносное огнестрельное оружие, способное сработать от одного лишь небрежного или даже попросту неловкого движения. — Приятель, не дури, — попросил Эдвард, и Вейн победно оскалился. — Серьёзно, я не понимаю, чего ты хочешь, но мы можем поговорить об этом, правда? Оставь мальчишку в покое, он не сделал тебе ничего дурного. На самом деле, когда Марианна сгорела, он ещё даже не родился. — Твоя проклятая посудина вынудила меня бросить мой бриг, — обвинительно заявил Чарльз, и Эд вздыбился, но с места не двинулся, боясь ненароком спровоцировать то, что уже никогда не вышло бы исправить. — И ты поплатишься за это. Все мои враги, каждый, кто мешал мне, и даже те, кто случайно встал на пути, теперь похоронены в море. Сегодня ты, Эдвард Тич, отправишься к ним. — Ты планируешь заставить меня дойти до моря, и прикончишь там, или прикончишь здесь и сам дотащишь мой труп к морю? — совершенно буднично поинтересовался Эд, словно вот-вот хотел сказать, что сегодня у него есть дела, и господин Вейн, если желает, может убить его завтра на рассвете. — Ты жалок, — рыкнул Вейн, и вдруг резко дёрнулся вперёд, чтобы правой ногой с невероятной силой и скоростью подсечь Эдварда. Раздался хрусткий скрежет гравия под тяжёлой подошвой, а затем Тич упал на дорогу. Безвольно, послушно даже, он успел только подставить ладони, приземлившись на левое бедро, и тут же поднял голову, но вставать не решился — дуло мушкета всё ещё было наставлено строго на Люциуса. Окружившая стычку толпа зашевелилась, и по ней волной покатился беспокойный гам. Пока Иззи и Пит стояли на месте, с досадным отчаянием сжимая зубы из-за невозможности защитить тех, кого они обязывались защищать, скрывшийся за людскими спинами Стид бесшумной тенью кинулся к единственному, кто, как он думал, мог помочь. Возможно, позже это показалось бы ему не столь хорошей идеей, но вид Эдварда, беспомощного из-за желания защитить экипаж, подавленного и в своём остром положении способного защищаться одними только напускными остротами, был абсолютно невыносим. Боннет видел, что Эд решительно терпел всё, чего хотел Вейн, пока тот держал Люциуса под прицелом, и он вовсе не собирался наблюдать за тем, как кто-то из них погибает. Но сам в драку кинуться не мог — он хотел поговорить с Тичем, а не навязываться ему под предлогом защиты, ведь до сих пор отлично помнил, как остро тот относился к долгу жизни, всюду следуя за Джеком, словно на привязи. Становиться таким же в планы Стида не входило, хотя он без раздумий кинулся бы в драку, если бы ситуация сейчас же достигла опасного накала. — Бенджамин, — полушёпотом сбивчиво позвал Стид, и в тот же миг Хорниголд по-ястребиному резко повернул голову, с безошибочной точностью впившись блёклым взглядом в нужную фигуру. Бледные губы растянулись в на удивление приветливой улыбке. — Капитан Бенджамин, — вновь с придыханием выдавил Боннет и, едва не споткнувшись, вцепился обеими руками в накидку Хорниголда на сгибах локтей. Их глаза встретились практически мгновенно. — О, Стид, рад тебя видеть, — он хмыкнул и панибратским движением стянул с лица Стида маску, чтобы тот смог отдышаться. В тот же миг Боннет разомкнул побледневшие губы и в несколько беспорядочных рывков втянул воздух в лёгкие. — Это Эдвард там, да? Твой Эдвард? — Стид нервно закивал. — Пом-моги, Бен… Бенджамин, пожалуйста, помоги, — беспорядочно залепетал Боннет, нетвёрдой рукой указав в сторону Эда, и тут же вздрогнул, услышав за своей спиной звук глухого удара. Стид уже хотел сорваться и, выхватив шпагу, броситься на подлеца Вейна, но в следующий миг Хорниголд, мягким движением оттолкнув его себе за спину, на удивление ловко для столь крупного и немолодого человека проскользнул сквозь толпу. Взгляд охристых глаз проследовал за ним, и Боннет в спешке так же миновал пару человек, желая оказаться поближе на случай, если подмога всё-таки станет необходимой. Его пальцы беспокойно вцепились в эфес над старым клинком, но в этом, похоже, совершенно не было нужды. Быстро и будто бы совершенно бесшумно оказавшись позади Вейна, Бенджамин тенью навис над ним и, когда Эдвард, согнувшийся пополам от боли под ушибленными сапогом рёбрами, отвлёкся, подняв взгляд, послышался хрусткий звук ломающейся кости, а за ней, почти сразу — оглушительный выстрел. Все стихло на пару мгновений, пока Вейн, резко опомнившись, не разразился сдавленным, болезненным хрипом, пытаясь вырваться из чужой хватки. Хорниголд держал его за руку, с остервенелым усилием вдавив кончики пальцев в кожу под белой рубахой. Локоть Чарльза в его захвате был неестественно вывернут, а правая кисть безжизненно свисала вниз, едва заметно подрагивая. Мушкет выпустил пулю мимо, аккурат у Люциуса над ухом, а затем выскользнул из пальцев, упав на гравий. Ещё пару мгновений Вейн метался и беспутно дёргался, но затем, осознав, что это не имело эффекта, вдруг остервенело завыл и попытался пихнуть Бенджамина плечом, чтобы сбить его с ног. Левой ладонью Хорниголд тут же упёрся в его лопатку и на очередном движении хруст раздался вновь. Когда Бенджамин разжал пальцы, Вейн мгновенно попытался улизнуть, но через ярд-другой ноги его подкосились, и он упал на гравий, как заставил упасть Эдварда, вот только уже в следующий миг окончательно завалился вбок, лишившись чувств. Судя по тому, как конвульсивно дёргались под одеждой рёбра Чарльза, его вот-вот должно было вырвать, и люди расступились, боясь ненароком замарать сапоги. Хорниголд же и ухом не повёл. Вместо этого он прилежно отряхнулся, а затем, склонившись вперёд, с обворожительной улыбкой протянул Эду руку, предлагая помочь встать. Вот только на предложенную ладонь Тич уставился с презрительным неверием, страхом и шоком даже. Он не принял помощи от Бенджамина, поднявшись на ноги самостоятельно и тут же отпрянув, чтобы весьма красноречиво вскинуть руки, закрыв собой троих членов экипажа, сопровождающих его. На лице Эдварда был гнев, но в глазах — ужас. — Как ты, сынок? — поинтересовался Бенджамин, непринуждённо спрятав так и не пожатую руку в карман. — Капитан Хорниголд, — сухо и мрачно, еле слышно отозвался Эдвард, не сводя с Хорниголда острого взгляда. — Не ждал увидеть тебя здесь… О, да и не заметил бы, если бы этот джентльмен не вопил твоё имя на всю улицу. — Бенджамин улыбнулся. — Только посмотри на себя, надо же! Капитан Чёрная Борода, верно? Ты стал крепким малым. И кто это с тобой? — он кивнул Эду за плечо, указывая на Израэля, Люциуса и Пита. — Не твоё ебучее дело, — огрызнулся Тич и сделал ещё один шаг назад. — Отвали по-хорошему. — Эдвард, — предостерегающе тихо позвал Хорниголд и, словно не услышав его слов, в пару быстрых шагов оказался к Эду практически вплотную, склонившись вперёд, чтобы прошептать: — Осмотрись, — Тич и сам не понял, почему это слово мгновенно заставило его в пару движений мотнуть головой, окинув быстрым, оценивающим взглядом скопившуюся вокруг толпу. Впрочем, он не пожалел об этом. Окружившие их люди выглядели настороженными, вздыбленными даже, и, кажется, как и предупреждал Израэль, весьма недружелюбными по отношению к двум каперам, затесавшимся в пиратский порт. — Устроим склоку — они нас линчуют, ты же понимаешь? А будем вместе — им понадобится значительно больше духа, чтобы сунуться. Я Морской Дьявол, помнишь? — Ты был Пиратом Дьявола раньше, пронырливый ублюдок, — огрызнулся Тич. — Держи себя в руках, Эдвард, — сдержанно предупредил Хорниголд, и его крупная, сухая ладонь легла Эду на плечо. Тот мгновенно попытался вывернуться из-под прикосновения, но крепкие пальцы вцепились в ткань его рубашки, не позволяя суетиться. — Ты хочешь сохранить жизнь своим людям, верно? — Эдвард замер. — Есть и плюсы в том, что Баратария-Бэй наводнена пиратами. Никто здесь не сунется к человеку, без разбора вырезающему вашу братию сотнями. Держись меня, я помогу. — Да я скорее удавлюсь, — Тич оскалился. — В последний раз, когда я доверился тебе, это обернулось согласием на убой. Ты не обманешь меня дважды. Теперь я сам способен защитить свой экипаж. Так что убери от меня руку, или ты её лишишься. — Эдвард! — раздался из-за его спины выкрик Израэля, и старпом тут же дёрнул Тича в сторону, когда мимо него пролетел брошенный кем-то метательный нож. — Это каперы! — разразилась толпа, зашедшаяся беспокойным, озлобленным гулом. — Повесить ублюдков! Почти мгновенно Тич выскользнул из-под руки Бенджамина и, развернувшись на мысках, в одно отточенное движение выдернул из ножен шпагу, готовясь драться. Вокруг было человек двадцать, и где-то дюжина из них, похоже, решительно настроилась убить его и его людей. Ничто из этого, впрочем, в планы самого Эда не входило, и он собирался доказать, что нападать на Эдварда Тича идея не лучше, чем нападать на Чёрную Бороду. Вот только краем глаза увидеть, что Хорниголд также обнажил клинок, смыкаясь с его экипажем, стало чем-то неожиданным и даже необъяснимым. Бенджамин никогда не искал проблем. Сейчас он, и впрямь имеющий репутацию неприкасаемого, мог просто уйти целым и невредимым, но вместо этого он, почему-то, без тени сомнения решился драться на стороне Эдварда. И, хотя Тич не собирался доверять Хорниголду ни свою жизнь, ни, тем более, жизни своего экипажа, иметь рядом столь яростного бойца и искусного фехтовальщика казалось кстати. Что ж, Эд мог послать его подальше и после драки. Несколько пиратов из толпы напали первыми, и Эдвард, отчего-то, потешился мыслью, что это были люди Вейна, с садистским удовольствием пронаблюдавшие за тем, как их капитану сломали руку в двух местах — как и многие другие, Чарльз был печально известен тем, что с наслаждением поколачивал собственных матросов. Хотя на задорные, смелые размышления отвлекаться особенно не приходилось. Фактически обороняясь компанией из пятерых человек, Эд прекрасно знал, что дерутся только трое. Люциус, под настойчивым руководством Джима выучивший несколько приёмов и теперь неразлучный с подаренным кинжалом, хоть и не был совсем бесполезен, но нуждался в непрерывном присмотре Пита — куда более хорошего бойца. Иззи, в свою очередь, будучи отменным фехтовальщиком, едва оборонялся, принимая удары на открытую из-за трости сторону от всех, кому не было лень целиться. Из-за этого самому Эдварду приходилось отвлекаться и, едва Хэндс ввязывался в драку с очередным пиратом, закалывать его противника прямо у старпома под носом, пропуская мимо ушей возмущённую брань. Тич не давал ему разрешения драться, но знал, что обсуждать это сейчас было бы куда более пустым и энергозатратным делом, чем просто брать на себя всех его противников. Иззи бесился. Когда Эдвард в очередной раз увёл атаку, проткнув бок его оппоненту, прежде чем вернуться к своим собственным, Хэндс поклялся, что отвесит капитану оплеуху, едва они окажутся наедине. Столь попечительское отношение к Израэлю лишь пуще нервировало на фоне халатности Эда к самому себе. Он вот-вот мог пропустить выпад в свою сторону, отвлекаясь на то, чтобы защитить Хэндса. А Иззи, даже травмированный, не желал, чтобы его списывали со счетов, особенно в момент, когда каждые подходящие для драки руки были важны. Вот только он никак не мог понять, откуда взялась шестая пара — человек в белой рубахе, бриджах, высоких потёртых сапогах и… И накидке с капюшоном. Тот самый матрос с корабля Хорниголда дрался на их стороне! Он, вероятно, всего лишь подчинялся воле своего капитана, и всё же ярость, охватившая Иззи, мгновенно пересилила любые позывы здравого смысла. Этим человеком он был унижен, этот человек заставил его выглядеть слабым и бесполезным в глазах Тича. Гневно зарычав, Израэль отбросил трость прочь, словно мешающийся под ногами мусор, и, вздыбившись, мимо Эда кинулся к матросу в накидке. — И ты здесь, подлый ублюдок! — взревел он, и матрос обернулся в тот же миг, как Иззи сделал замах. Их шпаги скрестились, но от резкого поворота, который выполнил матрос, капюшон слетел с него, выставив на показ растрёпанные золотые кудри. Маска уже была опущена, он, видимо, просто забыл вернуть её на место после того, как Хорниголд снял её, чтобы дать запыхавшемуся товарищу воздуха. Глаза Израэля шокировано распахнулись, а зрачки хищно сузились. — Боннет? — Старпом, моё почтение, — неуверенно осклабился Стид. — Ну что за встреча? — Я убью тебя! — вспыхнул Израэль и одним уверенным движением сбросил их со Стидом сцепку клинков, чтобы сделать исполненную ненависти серию выпадов. — Как ты смеешь появляться здесь?! — лязг металла о металл. Стид парировал. — Ты знаешь, что натворил?! — лезвие проскользнуло, и Боннет застопорил его гардой собственной шпаги, смиренно пятясь под чужим напором. — Знаешь, что сделал с ним?! — кончик клинка пролетел у Стида под подбородком, но он вовремя отклонился, а горло защитила смявшаяся на шее маска. — Успокойся! — предупредительно вставил Стид, заметив, что на одной ноге Хэндс совсем не разгибает колена, пытаясь делать шаги более мягкими и менее болезненными. — Ты сейчас покалечишься! — Не раньше, чем покалечу тебя! — Иззи слышал, но не слушал. Буря в его глазах грозила поглотить всё вокруг, если жажда возмездия сейчас же не будет удовлетворена. Хэндс хотел загнать клинок Стиду под рёбра и, повалив его на землю, нещадно избивать ещё долгое время после того, как тот испустит последний вздох. Забывшись в полных ненависти мыслях, он не услышал, как шум драки вокруг стих, сменившись тихими стонами раненных и окутанной недоумением тишиной. — Ты уничтожил его! Он стал блядским корсаром из-за тебя! Королевской сукой! А ты взамен его сломал! — О, да чтоб я провалился, если это твоё дело, мелкий ты пустобрёха! — неожиданно бойко огрызнулся Боннет, едва замахнувшись для первой атаки в череде защит, но вдруг отвлёкся. Они с Иззи мгновенно замерли, не решаясь повернуться. — Стид? — сдавленный голос показался оглушительным ударом колокола в тиши. Эдвард застыл в паре ярдов от сцепившихся Израэля и Стида, глядя на них с болезненным, разбитым неверием. Вокруг были разбросаны тела. Некоторые из них шевелились, иные лежали беспорядочными кучами конечностей и выпущенных наружу кишок. Гравий окрашивали мерцающие на палящем солнце алые пятна, которые уже в ближайшие несколько минут грозились почернеть и свернуться, вместо кислого латунного запаха наполняя воздух мёртвым зловонием. И в центре всего этого был Тич. Рубашка его измаралась в пыли, а от левого плеча, и по щеке, наискосок, ужасающим пестрящим узором расползлись брызги крови. Благо, не его — Эдвард не выглядел раненным или серьёзно ушибленным, но глаза его, отчего-то, опустели и засверкали отражением нечеловеческих мук. Стид вдруг как никогда остро захотел броситься к нему и, подхватив за талию и плечи, прижать к себе, захлебнувшись чередой всех ласковых слов, которые только были ему известны. Вот только между бровями Эда залегла беспокойная морщинка, губы скривились в изломе страданий, а по левой щеке, неприметно смешавшись с кровью, соскользнула одна единственная слеза. Сердце Стида сжалось, а душа содрогнулась в припадке невыносимой агонии. Не сумев выдавить из себя ни слова, он вдруг сделал один единственный шаг назад, прежде чем сорваться с места и со всех ног кинуться прочь. И Эдвард уже бросился за ним, как вдруг больная нога Иззи подкосилась, и капитан, успевший среагировать, вместо этого подхватил его под руки, сумев лишь проводить удаляющуюся фигуру Боннета полным отчаяния взглядом. — Ты знаешь его? — неуверенно поинтересовался Хорниголд, указав в сторону, куда убежал Стид, но ответа он не получил. Плечи Эда затряслись, и он, едва Люциус торопливо подал Иззи трость, отпустил старпома, чтобы закрыть лицо ладонями и забито сжаться. Тич крупно вздрагивал на каждом бесшумном всхлипе, который старался подавить. — Ой, сынок, ну что это? — растерянно пробормотал Бенджамин, прежде чем приблизиться к Эду и приободряюще погладить его по спине. — Часто с ним так? — полюбопытствовал Хорниголд, коротко взглянув на Иззи. — В последнее время всё чаще, — сплюнул Хэндс. — Холёный ублюдок попортил ему кровь. — Кто? Стид? — Бенджамин фыркнул. — Он неплохой матрос… Мой матрос. Присоединился к Страннику пару недель назад, плавает с нами, читать умеет, ест не много, работает усердно. Парень что надо. Что он вам сделал? — Ты знаешь Стида? — прошептал Эд, подняв на Хорниголда неожиданно полный надежды взгляд. — Да, он мой человек. И я могу отвести тебя к нему, — непринуждённо предложил Бенджамин. Эдвард поморщился, но резко, как было прежде, возражать не стал. — Хочешь? В дань старой дружбе. Мои ребята прохлаждаются в пабе неподалёку. Наверное, он отправится туда, когда вдоволь набегается. — Я не хочу идти с тобой, — настороженно заметил Эд. — С тебя не убудет, — отмахнулся Хорниголд. — Чего ты боишься? Это всего лишь паб. Мы поделимся байками, выпьем, подождём твоего Стида… Он так или иначе захочет вернуться к своему экипажу. Вы поговорите, и, если он согласится, можешь забрать его. А потом разойдёмся мирно. — Бенджамин улыбнулся. — Ну что, сынок? Звучит совсем не плохо, верно? Что ты теряешь? Вероятно, прежний Эдвард, Эдвард более юный, Эдвард менее измученный, Эдвард со свежей памятью мгновенно ударил бы Хорниголда коленом в пах и, плюнув ему под ноги, без дальнейших промедлений ушёл бы как можно дальше от этого человека. Но сейчас, уже почувствовав, каково это, быть беззаветно влюблённым, Тич прислушался лишь к одному единственному, самому важному для его сердца аргументу в этом споре. Стид работал на Хорниголда. И это не могло быть ложью или попыткой схитрить: на Страннике в незапамятную ночь именно он сбросил на Израэля пушку, как всегда не очень умелый, но предельно смекалистый. Желание придушить Стида и обнять его, покрыв поцелуями его щёки, а затем как следует обругать, было слишком велико, чтобы ему противиться. Поэтому Эд с забитым видом взглянул на свою команду, и, встретив предостерегающее возражение в глазах Иззи, но не встретив его в глазах Пита и Люциуса, неуверенно кивнул. После дикой резни посидеть в пабе было не вредно.