Место у ног

В первый миг пробуждения Эдварда объял тёплый, бархатистый омут спокойствия. Ночь миновала без сновидений, мягкая и тяжёлая, придавившая к постели глубоким сном. Вот только, ещё не открыв глаза, Эд понял, что что-то не так. В один миг его охватил приступ паники — не было качки. Кровать, на которой он лежал, раздетый до рубахи и прилежно укутанный грузным, пухлым одеялом, твёрдо стояла на ровном полу. Воздух вокруг пах морем, но этот запах был явственно подавлен ароматом застарелого дерева, свечного воска и кислого клаббера. Тич вскочил, резко вздохнув, и заозирался по сторонам, стараясь понять, где и, самое главное, как он оказался. Скромная, но чистая комната, две постели — вторая дотошно убрана, — открытое настежь окно и самая малость необходимой мебели. В изножье Эдвард обнаружил свои штаны и поясную портупею, под кроватью — сапоги. Вот только его старпома нигде не было. Постепенно Эд припомнил гул усталости в голове, драку, Стида, вновь ускользнувшего от него без прощания и объяснений, Хорниголда, таверну и… Второй этаж с балюстрадой. Потерев глаза тыльной стороной правой ладони, Тич приблизился к окну и, выглянув наружу, обомлел. Он сразу вспомнил вчерашнюю портовую улочку, прибрежную линию с затоптанной, полуразрушенной каменистой дорогой, но он был безапелляционно уверен, что один конкретный, очень важный и явственный аспект за ночь непредвиденно резко изменился. В запале развернувшись к выходу, Эд, похоже, забывшийся всего на пару мгновений, обнаружил в дверном проёме Хэндса. Тот стоял невозмутимо и, пожалуй, неестественно прямо для человека, опирающегося на трость. Не было понятно, ждал он пробуждения капитана за дверью, или явился в случайный, но всё же неожиданно подходящий момент. — Иззи? — осоловело моргая, Тич попытался выдавить ещё что-то, но рот его лишь бесполезно открылся, а рука, взметнувшись вверх, указала на распахнутое окно. — Одевайся, капитан, нам нужно скорее уходить отсюда, если не хотим нарваться на неприятности. — В чём дело? — прочистив горло, прошептал Эдвард. Его кисть, холодная и нервно подрагивающая, всё так же указывала на линию разномастных пристаней за окном. Практически пустую везде, где вчера не могла протолкнуться и лодочка. — Куда делись все корабли? — Сбежали, — в пару сдержанных движений Иззи переступил порог и тихо прикрыл за собой дверь. — Эдвард, я не шучу, тебе лучше надеть штаны. — Ты объяснишь, что происходит? Почему мы здесь? Где Хорниголд? Где Люциус с Питом? — беспокойно вздыбился Тич, но, едва поймав на себе твёрдый, полный холода взгляд старпома, успокоился и затих. В беспокойном молчании проводив взглядом неспешно направившегося к комоду Хэндса, Эдвард отвернулся и принялся одеваться в небрежной суете. На другом конце комнаты Иззи взял кувшин с водой, приникнув губами к кромке широкого потёртого горлышка и сделав пару глотков. Вкус прохладной воды во рту смешался с кисловато-горьким привкусом глины, но всё же вода была пресной, свежей и чистой. Вновь опустив кувшин на комод перед собой, Хэндс обернулся на Эда и, убедившись, что тот слишком занят, натягивая сапоги, быстро и неприметно вытащил из кармана пузырёк, заказанный у Роуча ещё в Порт-Ройале. Вылив содержимое в остатки воды, Иззи спрятал колбочку и непринуждённо встряхнулся. За его спиной Эд, со сна запнувшись о собственную ногу, схватился за подоконник и, ошеломленно захлопав глазами, вновь уставился в спину своему старпому. Спокойствие Хэндса, окаменелое, острое, а потому очевидно напускное, вызывало лишь больше тревог и вопросов. По обыкновению ярость служила верным оружием вспыльчивому старпому, если же Иззи вдруг брал её в руки, значит, дело было откровенно плохо. — Дай свою флягу, нам не помешает вода, — попросил Хэндс, вместе с кувшином развернувшись в сторону Эдварда. Отвязав оббитую кожей баклажку от портупеи, Тич приблизился так спешно, как мог, и вложил её в чужую руку. Даже если бы он заметил подозрительные мельтешения Иззи у кувшина с водой, не придал бы им значения. Их партнёрство было проверено годами, с собачьей верностью Хэндс, порой из последних сил, бросался на защиту своего капитана, даже если сам Эд этого не требовал. Поэтому он без какой-либо задней мысли наблюдал, как оставшаяся вода была перелита в его личную флягу. — Ты уснул за столом вчера, мы не стали тебя будить. Пит и Люциус отправились назад на Месть, а Хорниголд… — Хэндс вернул фляжку владельцу и, освободившейся рукой вымученно потерев переносицу, закончил: — Он снял для нас с тобой комнату и отнёс тебя сюда. Эдвард дёрнулся, как от пощёчины. Смутно вспомнив цветные пятна и шум, минувшим вечером едва пробившийся сквозь вуаль сна, он ощутил на себе твёрдую, тяжёлую хватку, оторвавшую его ноги от пола. Ещё в юношестве порой он желал, чтобы Бенджамин не был таким неумеренно крупным, чтобы не мог хватать давно уже вышедшего из детских лет Джека за шкирку и вздёргивать, как котёнка, чтобы не был способен держать Эда одной рукой разом за оба запястья столь крепко, что ему, ещё мальчику, оставалось только елозить каблуками старых сапог по палубе. В нынешнее время Хорниголд был уже давно немолод, а всё же, судя по словам Иззи и, более того, его кислому лицу, смог поднять взрослого мужчину на руках по весьма впечатляющей своей высотой лестнице. Его физическая сила, до сих пор неизменно прилагающаяся к силе духа и ума, не могла не тревожить. И разве это не было именно тем, что прежде вынуждало Эдварда разумно держаться подальше от Странника и его капитана? Вчера он дал слабину, позволил надавить себе на чувства, а Стид так и не появился, то ли в очередной раз сбежав, то ли на этот раз ненароком обличив ложь в заверениях Хорниголда. Хотя теперь Эд не сомневался, что именно Боннета он видел на Страннике, тот мог покинуть свой новый корабль точно так же, как покинул старый. Гарантий его появления в пабе не было, но вчера Тич оказался слишком расстроен и загнан, чтобы думать об этом. Стыд окатил его вспышкой головокружительного жара, беспощадно, с ног до головы. Он рискнул подчинёнными, не получив ровным счётом никакого толку со вчерашней рискованной встречи. Но что получил Хорниголд? Помимо их разговора, помимо прощения, сопроводившегося неотступным отказом в дальнейшем сотрудничестве? Не взяв взамен ничего, Бенджамин угостил выпивкой Тича и его людей, оплатил ему комнату и даже помог некогда предавшему его матросу добраться до постели, учтиво не разбудив его. Эдвард не мог понять, в чём был подвох. Эдварда затошнило. — Он говорил что-нибудь? — еле ворочая языком, прохрипел Тич. — Что-нибудь важное? — Не больше, чем за весь остальной вечер, — Иззи покачал головой. — Но твой ебучий Боннет так и не появился. — Он рыкнул презрительно, но, заметив, как плечи Эда поникли, а взгляд затуманился неизбывной тоской, смягчился неожиданно даже для себя: — Мне жаль, — тихое, через силу выдавленное бормотание оказалось оглушительнее истошного крика. Хэндс сделал вид, что не заметил изумления в глазах Эдварда, и, вместо дальнейших бесед возвратившись к двери, чтобы небрежно дёрнуть её за ручку, распахнув настежь одним толчком, жестом поманил Тича за собой на выход. Переданный кельнером ключ остался в замке. Зал таверны, всё такой же чистый и светлый, теперь не кишел гостями. Занято было меньше полудюжины столиков, девушки с ангеликой, как и кельнера, было не видать, а при появлении Иззи и Эдварда занятые поглощением своих завтраков визитёры вскинули головы, опасливо заозиравшись по сторонам. Постаравшись пройти мимо как можно скорее, Хэндс подволакивал ещё не зажившую ногу, слегка дёргаясь на каждом шагу, пока его вдруг не взяли под локоть, удерживая за свободную от трости руку. Эдвард приник к его плечу, помогая удерживаться прямо, сохраняя ровный шаг, и так, вместе, практически прижимаясь друг к другу, они скорее и легче покинули внезапно ставшую небезопасным укрытием таверну. Снаружи, впрочем, оказалось не лучше. На прибрежных улочках уже не было шумных столпотворений, хотя они всё ещё не казались малолюдными. Вот только, выйдя из паба с фронтальной стороны, Эд, наконец, понял, что заставило корабли столь спешно покинуть пиратский порт. В восточном направлении по берегу, меньше, чем в полумиле от таверны, бухту изодранным полумесяцем очерчивала широкая каменистая коса. Но зазубренный, омываемый беспокойными волнами строй её почти на самом конце обрывался тёмным, грузным силуэтом напоровшегося на утёс корабля. Его массив, разрытый остриями приземистых скал, косо высился над узкой полосой суши, от заката бросая по воде трепещущую густую тень. На постаменте грот-мачты реял ободранный флаг с затёртым пеплом скелетом, сжимающим в одной руке копьё, а в другой — песочные часы. На каменистой скале бездыханно покоилась смертельно израненная Месть Королевы Анны. Впившись взглядом в то, что осталось от его прежнего корабля, Эдвард сперва не решался двинуться с места. Даже издалека на тёмном дереве виднелись пятна угасшего пожара, пробоины от пушечных ядер зияли в теле судна пустыми глазницами, оборванные паруса безжизненно покачивались над палубой, словно прикованные к кораблю, до неузнаваемости изуродованные перед гибелью призраки. Из горла Эда вырвался сдавленный, полный мученического ужаса стон. Он хотел отказаться от этого корабля ещё вчера, но сегодня видеть, как Месть Королевы Анны, разрушенная, безнадёжно разбитая, была нанизана на скальную косу, в последней попытке постоять за себя обнажив клыки обломанных досок под бушпритом, оказалось практически невыносимо. Вот только Иззи стоял неподвижно и терпеливо, спокойно взирая на бездыханный труп их с Эдвардом общей былой славы и бравадного лоска, их многолетних достижений, добытых усердием и кровью. — Как она здесь оказалась? — ровным, но абсолютно пустым тоном спросил Тич. — Её принесло сюда ночью, без фонарей, без шума… Корабль Чёрной Бороды — самого опасного пирата Карибских вод, беспощадного монстра, которого нельзя ни убить, ни укротить. Человека, который никогда не проигрывает, чьи планы нельзя разгадать, а ходы — предвидеть. Ныне капера, как говорят слухи. — Хэндс понуро хмыкнул. — Все пираты, не уверенные в собственном бессмертии, поджали хвосты и сбежали, испугавшись тебя. И, думаю, вчерашняя публичная склока с Вейном, окончившаяся кровавой резнёй в центре порта, подлила немало масла в огонь. — Они решили, что это я так… Охочусь? — ошеломлённо переспросил Тич, и, краем глаза приметив, как старпом кивнул, неверяще замотал головой. — Но я не делал этого! Я даже не капер, как…? Кто? — Эда тряхнуло, словно что-то вдруг резким рывком попробовало высвободиться у него изнутри, но, потерпев неудачу, вновь улеглось. — Что с командой? — в последнем порыве внезапно накатившего отчаяния, спросил Тич. Он был уверен, что Иззи, вставший раньше него, а, быть может, и не спавший вовсе, уже успел выяснить ответ на этот вопрос. — Пойдём, — только и ответил Хэндс, потянув Эдварда дальше, вдоль берега. На этот вопрос вряд ли был ответ страшнее. К каменной косе они шли так быстро, как могли. Сквозь неразрывное касание Эд чувствовал напряжение в теле своего старпома и, не решаясь попросить его замедлиться, старался помогать ему держаться на ногах, как мог. Пускай с момента получения травмы в Порт-Ройале Иззи уже стало значительно лучше, ему всё ещё не следовало переутомляться или рисковать иной раз неудачно наступить на больную ногу. Чем ближе они подходили к кораблю, тем безлюднее и глуше становились улицы вокруг, вместо вчерашнего гама наполняясь смрадом пережжённого просмоленного дерева и тошнотворно сладким запахом, слишком хорошо знакомым Эду, чтобы тешить себя лишними надеждами, но ещё недостаточным для того, чтобы разрушить последнюю стену его защиты, чудом сохранившуюся иллюзию, плод самообмана. С Мести Королевы Анны не доносилось ни гама экипажа, ни звуков работы, ни удручённых в безысходности моряцких напевов. Когда Эдвард, кое-как преодолев вместе с Хэндсом кривой и скользкий настил каменистой косы, приблизился к кораблю, он уже знал, что увидит. Подсадив Иззи на скалу, врезавшуюся в безнадёжно пробитый левый борт, Тич полез следом, страхуя старпома сзади. Он не хотел подниматься в подпалубные коридоры, ступать в кубрик, теперь раскуроченный и распахнутый, словно срезанная грудная клетка, но вместе с тем что-то неумолимо толкало его вперёд, вынуждая лицезреть последствия собственных решений, безразличия и ребяческой халатности. Капитан бросил корабль, и теперь, через залитую почерневшей кровью лестницу поднявшись на палубу, был вынужден смотреть на последствия своих решений, принимая их безвыходно и смиренно, с болью в сердце и звенящим, оглушительным шумом в голове. Повсюду валялись тела его людей. Удушающе сладкий запах — свежая смерть, их перебили не больше пары дней тому назад, но будто бы совсем легко, почти играючи. Люди, некогда работавшие здесь, знавшие, что идут на гибель, но положившиеся на благоразумие избранного ими капитана, валялись повсюду. Некрасиво, ломано, неловко — бездушные мешки с костями. У кого-то прямо на побледневшем, широко раскрытом глазе лежала щепка от раздробленной мачты, чьи-то конечности, неестественно вывернутые и заломленные, были беспорядочно уложены под безжизненным телом. У иных следы сапог ясно читались на одежде, у иных — на лицах. На голове привалившегося к релингу квартирмейстера был подрезан скальп, а рядом, кропотливо отрубленные, валялись пять пальцев и последовательно отделённый от предплечья, неузнаваемо бесформенный обрубок кисти. Омертвевшая кожа ладони примёрзла к палубе, слипнувшись с лужей засохшей, прогнившей крови. Из вспоротого запястья второй руки были вытянуты разодранные струны сухожилий. Эдвард знал, что напрасно было тешиться надеждами, будто с бедным матросом это было сделано уже после смерти. — Их пытали, — сквозь усилие, сквозь сбившееся дыхание и ком в горле выдохнул Тич. Он давно выпустил локоть Иззи, а теперь и вовсе не решался к нему подходить, охваченный стыдом и горем, но, отчего-то, неспособный найти в себе того, что всегда подкрепляло его в подобные моменты. Спасительного гнева не было, хотя что-то тёмное и дикое, бездумное, хищное задушено билось в самой глубине души. — Конечно, их пытали, — мрачно отозвался Иззи. Сам он, стараясь не озираться по сторонам, неторопливо хромал в сторону прохода к капитанской каюте. Он уже был здесь, уже видел, что случилось с кораблём, и даже успел подумать о том, чтобы сбросить трупы в воду перед приходом Эдварда, но почти сразу отказался от этой идеи, зная, что в одиночку не успел бы внести существенных изменений. — Кому нужна команда Чёрной Бороды? Кто бы ни напал на Месть Королевы Анны, он или она… Не имеет значения. Этот человек искал тебя. Или, быть может, хотел таким образом оставить тебе послание. — Блядь, нет, это… Это какая-то чертовщина, — отшатнувшись от едва не попавшегося под ноги тела юнги, Эд загнанно развернулся и попятился к Иззи, словно опасаясь, что мертвецы вот-вот поднимутся, чтобы обвинить во всём его. В груди у мальчика была распухшая вмятина. Сломанная ключица вспарывала кожу, впиваясь под основание шеи. Юнге не повезло угодить под пушечное ядро. — Я спрятал корабль, кто мог узнать, что Месть Королевы Анны была скрыта в Окракоке? — Ты сказал об этом Хорниголду вчера, — напомнил Хэндс. — Это был не он, — возразил Эдвард и, бледный, словно перекалённый пепел, развернулся на мысках, с абсолютно забитым, подавленным видом прибившись к Иззи. — Я не удивился бы, но… Телам не меньше пары дней, и… И отсюда до Окракока добраться всего за ночь? — он сглотнул и покачал головой. — Даже Странник не успел бы. Н-нет, это случилось до того, как мы прибыли в Баратария-Бэй на Мести. За три дня, б-быть может… — Раздался скрип. В тот момент, как Иззи дёрнул на себя дверь, на Эдварда навалилось понимание. Он был невнимателен. Очевидный ответ всё это время крутился под носом, а Тич сам выпустил его из виду, не придав значения предельно ярким знакам. — Вейн… — ошарашенно догадался он. — Чарльз Вейн… Он искал меня, п-помнишь? Чтобы отомстить. И он был тут до нас. Ублюдок знает местные воды, он мог найти корабль, но, не от-тыскав на нём меня… — Эдвард схватился за голову. — А я отпустил его! Я дал ему уйти! Он сделал всё это, и я позволил ему уйти! Пальцы, затянутые в кожаную перчатку, неожиданно крепко обхватили одно из запястий Тича, вынуждая его опасливо, напряжённо застыть. Иззи, замерев вполоборота, с пытливым вниманием смотрел капитану в глаза, пытаясь понять, готов ли Эдвард слушать хоть его. Тот дышал тяжело, тупо пялясь в лицо перед собой и стараясь ухватиться за знакомые черты, чтобы хоть на пару мгновений избавиться от образов, сливающихся в его голове в единый чудовищный гул. Он и сам пытал людей, которым в прежние времена особенно часто хватало безрассудства дерзить ему и сопротивляться. Но на палубе Мести Королевы Анны, во всяком случае до того, как Тич впал в затяжную апатию, никогда не проливалось столько крови его собственного экипажа. Ублюдок, сотворивший это, явно похозяйничал на славу. Вот только теперь Эдвард был твёрдо уверен, что, кем бы ни был человек, решившийся вытворять такое на чужом корабле и, уж тем более, на корабле Чёрной Бороды, он должен был за это как можно скорее и болезненнее поплатиться. — Держи себя в руках, ясно? — потребовал Хэндс и, кивнув головой на портупею Эдварда, добавил: — Выпей воды, не время для истерик. — Куда мы идём? — настороженно уточнил Эд. Он и сам не заметил, как, покладисто сняв фляжку с пояса, откупорил крышку и прижался к ней губами, на ходу взахлёб цедя воду сквозь узкое горлышко. — В твою каюту. Посмотрим, взял ли ублюдок что-то. Может, так станет яснее, кто это был? Эд не счёл нужным повторять, что уже определил Чарльза Вейна, как виновника. В глубине души он знал, что судил поспешно, но иных вариантов и впрямь не было. Большинство настоящих, пускай и немалочисленных врагов Эдварда, если они не принадлежали к королевскому флоту Англии или Испании, обитали в Нассау, и, имеющие корни там, не смогли бы приблизиться к Окракоку под страхом попасться неприятелям из Баратария-Бэй. Вейн, прослывший кровожадным, мерзким подонком, не имеющим ни жалости, ни сострадания, был одним из тех, кто решился открыто противостоять Эдварду, не являясь пиратом из южной Республики. Сцена на бойне, в которую превратилась некогда внушительная палуба Мести Королевы Анны, предельно разборчиво походила на его обыкновенный почерк. Эдварду вдруг показалось, что Иззи успокаивающе погладил его по запястью, но, опустив взгляд, он понял, что их руки уже давно расцепились. Под кожей ладоней стало проступать лёгкое, щекотливое покалывание. Эд сделал ещё один глоток из фляжки и, закрыв крышку, вернул её на пояс. Почему-то показалось, что это отняло очень много времени — слепо следуя за Хэндсом по коридору, Тич затянул нужный узел только к тому моменту, как они оказались у распахнутой двери в каюту. Он зажмурился и потёр глаза, отгоняя внезапное наваждение. Кажется, прежде от вида смерти он не испытывал ничего подобного. Как и предсказывал Израэль, капитанская каюта была перевёрнута вверх дном. Ящики из стола были выдернуты и разбросаны по полу, карты — затоптаны и смяты. Всюду валялись рабочие бумаги и осколки бесполезных артефактов, которые Эдвард некогда хранил в своей каюте в память о минувших приключениях. Здесь не было смрада крови или мертвечины, их сменили затхлость и цепляющийся к одежде горький запах пыли. Но в остальном именно эта комната, сердце корабля, осталась наиболее сохранной и чистой. Кажется, ни одна из вещей не была украдена, пускай даже на первый взгляд Израэль не смог бы оценить это с достаточной точностью. Впрочем, он и не хотел тратить на это время. Единственное, что ему было нужно, это заманить Эдварда на его же корабль и, скрыв от лишних глаз, увести под палубу, чтобы решить всё здесь, без лишних свидетелей и неудобств. Без шанса на отступление следуя его плану, Тич вдруг запнулся о воздух и, шаркнув по полу каблуком, застыл, будто боясь двинуться. Даже в полумраке на непомерно тёмной радужке Эдварда можно было разглядеть, как расширились его зрачки. — Эдвард, как ты себя чувствуешь? — на пробу уточнил Хэндс и, заложив руки за спину, стал ждать. Теперь, когда всё было окончательно решено, ему оставалось лишь это. — Иззи? — сбивчиво задышав, в полной растерянности позвал Тич. Прошёл ещё миг, прежде чем он, удивлённо всхлипнув, неожиданно ослаб и, утеряв опору под ногами, повалился на колени. Процесс был в действии, и теперь, когда всё случилось, Иззи понял, что уже не сможет отступить. Успокаивающе выставив руки вперёд, он медленными шагами направился к Эду, но тот, растерянный и неожиданно испуганный, вдруг сам потянулся к нему. — Что происходит? Я н-не… Где мы? — заплетающимся языком кое-как пророптал Эдвард. — Всё в порядке, капитан, ты в безопасности, — Хэндс неторопливо обогнул его и, убедившись, что Эд не догадался повернуть голову следом, приблизился сзади к его спине. Тич рассеянно озирался, пока не ощутил невесомое касание ладоней на плечах и в отчаянии не подался назад, прижимаясь к коленям Иззи спиной. — Что это так-кое? Что со мной? — он захлёбывался речью. Слова выходили из горла скользкими, смятыми, почти неразборчивыми комками. — Голова кружится… Какого…? Как-кого Дьявола? Я ног н-не… Не чувствую, — полушёпотом пожаловался Эдвард. Каюта вокруг мелькала запоздалыми, редкими и неожиданно тусклыми картинками, смазываясь по краям, словно под водой. Внезапно Эд застыл, вновь ощутив на себе выползающие из-под пола, живые, холодные путы щупалец чудовища. Они просочились сквозь задраенные щели между досками, дымом стекаясь в массивные переплетения и обвивая его от бёдер вверх, всё ближе подбираясь к шее. Гладкая, блестящая и склизкая чёрная кожа, пахнущая точно так же приторно и омерзительно, как оставленные на палубе изломанные тела матросов. В панике Эдвард раскрыл рот, пытаясь закричать, но щупальце сдавило горло, не позволяя ни звуку слететь с его языка. Следующее прикосновение отозвалось вибрацией на затылке, но оно было столь осторожным, столь бережным и елейным, что не могло принадлежать поглотившему каюту чудовищу. В несколько поглаживающих, почти что нежных движений Иззи собрал распущенные волосы Тича в кулак и, лишь затем сжав, отвёл их в сторону, оголяя чужой загривок. В освободившейся руке сверкнул кинжал, но Эд, охваченный странным туманом, не мог пошевелиться, чтобы заметить это — он лишь почувствовал тонкую дорожку холода на своей шее там, где завис клинок. — Это лауданум, спирт и опиумный экстракт, — терпеливо объяснил Иззи, и, когда Эдвард вяло дёрнулся вперёд, чтобы отстраниться от него, крепче сжал в кулаке пёстро-серые волосы, без труда подавляя чужую бестолковую попытку вырваться. — Успокойся, тебе нечего бояться. Ты просто заснёшь. — Я не хочу спать, — уже одними губами, медленно произнёс Тич. — Конечно, хочешь, я же тебя опоил, — Иззи безрадостно хмыкнул. — Не дёргайся, я не причиню тебе вреда. — Что ты делаешь? — последний растерянный вопрос внезапно потонул в безжалостной тишине, отозвавшись эхом безгласной просьбы: — Остановись. Иззи не мог припомнить, чтобы когда-либо прежде у него так сильно дрожали руки. Кинжал в похолодевших пальцах мелко трясся, но Эдвард, признавал он это или нет, сам довёл всё до точки невозврата. Теперь именно Хэндс оставался единственным, у кого хватило бы навыков и, более того, решимости всё исправить. Хотя, видит Бог, он не хотел поступать так с тем, кого звал капитаном. В миг, когда всё вот-вот должно было стать хорошо, когда они снова были командой, неразделимым дуэтом, способным покорить любые моря, своими силами вынуждать Эдварда пасть, исчезнуть… Хэндс не мог вообразить себе пытки страшнее. Но с возвращением Боннета и появлением Хорниголда другого выхода не было. Рано или поздно, опасность стиснула бы свои раскалённые стальные клешни, лишив Израэля последнего шанса решить всё самому. Он убеждал себя, что так было лучше. Он предвидел, что нечто подобное случится. Он убедился в собственной правоте, среди беспокойной ночи выйдя на улицу, чтобы разобраться, отчего в порту поднялся шум, и своими глазами увидев, как Месть Королевы Анны, громыхая, словно сотни пушечных залпов, насаживалась на скалы беззащитным брюхом, обрывая свой последний вздох. Ухватившись за этот образ и убедив себя, что подобного не случится впредь, если постараться сейчас, если сделать всего одно усилие, Иззи остервенело сжал зубы и рванул клинок на себя. Следующим, что он услышал, был глухой звук падения тела на пол.