Virtú

3. – i wanna be your slave – Кисть резко мажет по холсту, оставляя за собой сочный красный след. Андрей движет рукой быстро, кладет мазки коротко и часто, будто это поможет ему скорее покинуть покои Алой Хозяйки. Сама она возлежит на софе с изящной спинкой, царственно изогнув шею, катает на ладони бокал вина и любуется своим отражением в небольшое зеркало с искусно изукрашенной ручкой. Сегодня на ней бархатное платье с тяжелым подолом и рукавами, закрывающими запястные косточки, а ворот позволяет видеть лишь узкую полоску белой кожи на ее шее. Она полностью одета, и обнаженным себя чувствует сам Андрей, как любой художник перед своей моделью. Пускай он нечасто брался за краски – Марию это не интересовало. Мария желала, чтобы он писал ее – как видит, как может – белыми пятнами в алой ауре, и Андрей пишет складки на ее одежде, и тонкий профиль, и темные волны волос, и весь тот свет, что окружает ее, будто взятый в плен. Андрей и сам в плену. Когда Мария призывает его к себе, это всегда на несколько дней, без всякого перерыва. Это даже не обязательно занятия любовью – ей больше нравится заполнять эти дни своими приказами и наблюдать, как они исполняются. Ей словно не хватает уверенности в том, что она истинная Хозяйка. Словно требуются дополнительные подтверждения – она может взять любого и сделать его своим верным послушником. Андрей не самый верный, но проходит все проверки с достоинством, умело целует ее лодыжку, не отрывая взгляда от ее лица, как ей нравится, прикусывает колено, зная, что наказания за это не избежать, и это ей нравится тоже, и скользит губами еще выше по ноге. Он позволяет ей раскрыть свой художественный талант, покрыв его тело красками и знаками принадлежности так, как ей вздумается, а потом долго отмывать в медленно остывающей ванне. Он уверенно отказывается уходить, если вдруг она решает закончить их встречу раньше обычного, давая ей повод грозно нахмурить смоляные брови, а после – удовлетворенно улыбнуться. Он знает, как нравится ей наблюдать за его волнением – на время их встреч, он оставляет брата без присмотра. Но не отказывается вновь посетить ее покои, с нетерпением ожидая, что она выдумает в следующий раз. Никогда не отказывается. 2. i wanna be your master – Дважды в месяц «Разбитое Сердце» закрывает свои двери для посетителей, на входе появляется табличка «Зарезервировано для особого гостя». Младший Влад больше всего на свете боится, что кто-нибудь прознает, что «особый гость» – это он. Хотя в этом Андрей ироничен – гостем Влада уж точно назвать нельзя. В первые минуты Влад держится независимо – ведет пустой разговор, отводит взгляд, скучающе постукивает пальцами по барной стойке. Словно ему всё это не нужно. Словно не сам он стал инициатором, в буквальном смысле напросившись на эти встречи. Андрей позволяет ему тянуть время – слушает ничего не значащие слова, спокойно и внимательно смотрит на Влада до тех пор, пока он не начинает сбиваться, краснеть, пока не замолкает в конце концов, и взглядом спрашивает – можно? Андрей кивает. Дважды в месяц – можно. Влад никогда не опаздывает и всегда исправно приносит с собой те вещи, которые велит Андрей. Сегодня это поводочек. Андрей хотел бы посмотреть, с каким лицом Ольгимскому пришлось выменивать его у псиглавцев, объясняя, зачем он ему потребовался, но у Андрея есть возможность увидеть лицо поинтереснее. На Владе нет одежды, кроме поводка, это одно из условий каждой встречи, неизменно заставляющее его краснеть до корней волос и дрожать от стыда, но Андрей был очень убедителен, когда объяснял, что это необходимо, и возражать Влад не стал. Андрей наматывает длинный шнурок на ладонь и улыбается – с каждым разом Влад всё догадливее, сегодня объяснять правила игры даже не требуется – Ольгимский не и не думает подняться с колен, пока Андрей ведет его на прогулку по длинной галерее над залом, пока предлагает лакать горький твирин из миски на полу, пока дергает за поводок, заставляя прижиматься к ноге. Они проходят по кабаку не один круг, прежде чем движения Влада становятся плавнее, и его уже не требуется понукать – он перестает краснеть и начинает улыбаться, сам в глаза заглядывает снизу вверх, лишенный права на человеческую речь, просит знаками, призывно приоткрытым ртом. О сексе каждый раз Влад должен просить, и это тоже часть их договора. Андрей знает, что Владу по-настоящему это нравится. Он ушел от своего отца, не жалея ему подчиняться, но оказалось, что к подчинению он слишком привык. И Андрей милостиво разрешает ему просить. 1. i wanna make your heart beat run like rollercoasters – На второй день своего пребывания в Городе Данковский обнаруживает, что в подсобке андреева кабака есть кровать, и она, хоть и узкая, зато мягкая, куда мягче столов в зале, жесткость которых он обнаружил в первый день. На второй день пребывания Данковского в Городе Андрей обнаруживает, что его давний столичный друг оказывается, умеет быть довольно нежным, если уложить его на что-нибудь помягче деревянной столешницы. На второй день своего резко закрутившегося романа оба они обнаруживают, что есть в этой жизни что-то другое, помимо твиринового угара и научных изысканий. Не без труда подняв себя с постели, Данковский вытягивает из стопки сваленных в углу подсобки картин пустую раму и прикладывает к себе, старательно принимая вид позднего Возрождения, томно прикладывая ладонь к щеке и делая вид, что сбившаяся с плеча простынь – это драпировка. Он в жизни своей так не дурачился. Андрей смеется искренне и говорит, что смотрится картина как-то скучновато, и надо бы добавить сюда бутылочку красного вина и блюдо с фруктами, жалко только, и то и другое закончилось уже две недели как… Придется обходиться тем, что есть, и он целует Даниила в голое плечо, обещая к его приходу обязательно подготовить достойную композицию. На четвертый день им обоим пришлось признать – Данковский дурак, а кулаки у Андрея тяжелые, но удар Даниил держать умеет. Разбитая губа не мешает Андрею орать, бешено скаля зубы, что только последний идиот стал бы пробовать на себе неизвестную смесь таблеток, истолченных детьми в порошок, рискуя собственной жизнью. Глубокая ссадина на щеке не мешает Даниилу рубить ладонью воздух, доказывая, что это его чертова работа, и уже почти не больно, а что вырвало пару раз, так это от местных деликатесов, а вовсе не из-за повреждения желудка. Андрей грохочет кулаком по столу и порывается силой вдолбить в ученую голову простую истину – жизнь его важнее неоправданного геройства, но Данковский плевать хотел на все угрозы, ледяным голосом прощается, сообщая, что отправляется исполнять свой врачебный долг. И на андрееву ругань в спину не оборачивается. Через сутки, впрочем, приходит снова, чтобы устало упасть ненадолго в объятья и чтобы Андрей мог убедиться – жив, здоров, подозрительные порошочки больше не глотал. Андрею за свою вспышку совсем не стыдно – страх за Даниила перекрывает все прочие чувства. На пятнадцатый день пребывания Данковского в Городе Андрей ведет его на одну из Лестниц в небо. Даниил полностью уверен – затем, чтобы полюбоваться Городом, успокоившимся, затихшим, не объятым больше пламенем чумных костров. Но на глаза его ложится плотная повязка, тихий голос Андрея в ухе говорит, чтобы он расслабился. Данковский действительно может расслабиться, когда Андрей рядом, когда ощущается тепло его тела и сильные руки на плечах, которые вдруг тянут его, заставляют несколько раз провернуться вокруг своей оси. Даниил быстро теряет ориентацию в пространстве и невольно улыбается от того, что никогда прежде не занимался подобной романтично-детской ерундой. Однако, когда руки Андрея вдруг исчезают, а его голос произносит «Падай», Даниилу становится не по себе. А еще через несколько мгновений и вовсе страшно. Он хочет сорвать с глаз повязку, возмутиться дурацкой выходке, но отчего-то этого не делает, продолжает оставаться в темной невесомости. Точно стоит на конце высокого шпиля, чудом удерживая равновесие, и малейшее движение в любую сторону приведет к падению. Данковский помнит, как под ногами расстилается Город, что они на самом деле не так уж высоко забрались, но внутренности всё равно шевелятся так, будто он уже в свободном полете. «Веришь мне, Даниил?» Это Андрей, он по-прежнему рядом, хотя из-за ветра, гуляющего на высоте, Данковский не может определить, с какой стороны доносится его голос. Он думает вдруг… что устал думать. Позволяет воздуху толкнуть себя в грудь, отклоняется назад и, кажется, что медленно, начинает падать спиной вперед. Сами собой зажмуриваются глаза под повязкой, все мышцы в теле схватывает спазмом – инстинктивным желанием ухватиться за что-то, из горла вырывается испуганный звук – а потом он оказывается надежно прижатым к чужой груди. «Испугался?» Судя по голосу, Андрей смеется, и раньше Данковский рассердился бы, непременно обругал с ног до головы, но бешено колотящееся в горле сердце выталкивает наружу смех, выталкивает облегчение и восторг. Повязка с глаз исчезает, Даниил обнаруживает, что Город нисколько не изменился, зато, кажется, что-то изменилось в нем самом. И он уверен, что в Андрее – тоже. У них будет еще достаточно дней, чтобы вместе выяснить, что именно.