Virtú

Рука у отца тяжелая – это Петя знает точно. Не по своему опыту – Андрей рассказывал. И потому, когда отец грозно спрашивает, кто это сделал, Петя без колебаний указывает пальцем на брата. Им по восемь лет, у них одинаково неровные челки, отстриженные недрогнувшей рукой детскими ножницами, годными разве что цветной картон резать. У них одинаковая одежда, и хвала небесам, они наконец выросли из того возраста, когда мать наряжала их в платья, потому что какой бы просвещенной ни была Столица, а достать приличные костюмы на мальчиков здесь так же непросто, как в селе. Им по восемь лет, и их отец был уверен, что они наконец вышли из того возраста, когда в голову приходят подобные шалости. У отца грозные брови и густая борода, она чудесно сочетается с короной, которую Петя изобразил на его лбу, и подобием макияжа, выполненным тушью, украденным Андреем из отцовского же кабинета. Матери почти удается сохранять осуждающий вид, она сдерживает улыбку, точь-в-точь, как у Андрея, который сдерживаться даже не пытается, улыбается довольно, будто гордый художник – всё равно отец так и не сумел запомнить, который из них на каждый праздник просит набор красок, а который – роту солдатиков. У близнецов это давно отработанная схема – Андрей всякий раз берет на себя всю вину, он отца не боится совсем, в отличие от Пети, который в раннем детстве принимался рыдать всякий раз, стоило вечно занятому отцу решить уделить детям время. И уж что-что, а изобразить плачущего брата Андрею удавалось блестяще – мать обмануть удавалось не всякий раз, зато отец неизменно терялся, и рука не поднималась наказывать младшенького. Рыдал Андрей даже убедительнее брата, и потому всегда вызывался к отцу на ковер. В честь приближающихся праздников обычно суровое наказание смягчают, и лить ведра фальшивых слез не приходится. Близнецам просто на пару дней запрещают любые прогулки, но за окном такая мягкая метель, приковавшая Петю к стеклу, что Андрей организовывает побег, не раздумывая. У них первый этаж и огромный пушистый сугроб прямо под окном, братья ухают в него с головой, Петя даже подумывает не идти дальше, остаться лежать в глубине ватного облака, приглушающего все звуки. Отсюда видно кусочек серого неба, но братская рука вытягивает Петю наружу, дергает, тянет –мимо пустыря, который завтра, когда снегопад закончится, превратится в огромный холст, и они изведут все запасы красок, чтобы нарисовать тут что-то. Андрей продолжает тянуть, пока они не приходят к мосту, где их же стараниями красуется отменная ледяная горка. В ясный день она блестела бы на солнце как хрустальная, сейчас же –припорошена нетронутым снежком, но это не мешает близнецам повалиться на нее всем телом. Вниз, вниз, к самой замёрзшей речушке, Петя даже начинает смеяться, сперва не слишком уверенно, но всё-таки заливается хохотом, когда они скатываются в третий раз, врезавшись один в другого. Тогда Петя улыбается так, что начинают болеть щеки, глотает поспешно набившийся в рот снег и рассказывает брату, какой сюрприз он придумал для отца на завтра.