Из глаз течет, и остервенело тру лицо, размазывая чужую кровь по щекам. Мерзко кожу стягивает, запах в ноздри забивается. Мутит. Хочется сбежать, скрыться, но словно прирос к холодной земле. — Ты только дыши, дыши, пожалуйста, — сбиваюсь, хриплю, как мантру повторяю. Сжимаю холодные пальцы, словно бы в этом движении успокоение найду. — Глупый ты, — шепчет на грани слышимости, и приходится наклониться, жадно ловя каждое слово. Кусает опухшую губу и прикрывает глаза. — Я ведь тоже тебя люблю.

— Ты ж как баба, — удивляется Слава, приподнимая брови. Ухмыляется недобро, растягивая тонкие губы. Хватает мою кисть, сжимает так, словно сломать хочет. Не вырываюсь уже. Хватит. Ты добил меня. Получил что хотел. Вот он я, жалкий отголосок себя, ничтожная копия прошлого. Но мало. Хочешь окончательно растоптать, похоронить под обломками наивного заблуждения. И нет больше уже того Влада, который плакал ночами по неразделенной любви. Исчез, растворился в презрении светлых глаз.

Передо мной падает бутылка воды. Вздрагиваю. Поднимаю глаза, щурюсь от лучей блядского солнца. Взглядом натыкаюсь на растянутые спортивки, и дальше — замусоленную, когда-то белую футболку. Еще выше, и вот уже встречаюсь с осуждающим взглядом мужчины, который возвышается над нами. — Что ж вы, мальчики… — грустно тянет, покручивая усы. И стыдливо, как будто не понимаю, что и так всё знает, прячу за спину надорванную упаковку шприца. — Да мы ж, дядя Валера, ничего. Просто отдохнуть хотели.

— Я буду сверху, — сухо констатирует Занзас. Скуало за его спиной на миг зависает, пытаясь переварить информацию. А после краснеет, и восклицает так, что слышно, пожалуй, на весь этот блядский отель: — Врооой! Чертов извращенец!

— Пииитч, — тянет Джек, пытаясь оттолкнуть мою руку. Предотвращаю эти попытки, заломив руки хранителя над его головой. — Что, малыш? — шепчу в покрасневшее от моего горячего дыхания ухо, а потом слегка прикусываю хрящик. Слышу тихий стон моего мальчика, и только хочу уже наконец наброситься на него, как слышу фразу, от которой я почему-то впадаю в ступор. — А давай в кино сгоняем?